Дарья Донцова - Любовное зелье колдуна-болтуна
– Конечно, – уже другим, приветливым тоном ответила женщина.
Я постучала пальцем по ксерокопии кассового документа.
– А здесь такой позиции нет. Почему?
– Значит, покупатель ровно отсчитал, копейка в копеечку, – ожидаемо ответила продавщица.
– Двести сорок четыре рубля, – нараспев произнесла я, – не у всякого такая сумма в портмоне найдется. Большинство людей вытащит три сотни или две плюс полтинник. Вы на чай берете? Может, покупатель дал денег чуть больше и сказал: «Сдачу себе оставьте»?
– Не откажусь от бакшиша, – усмехнулась тетка, – да никто пока не предлагал. Народ жадный, даже копеечки с блюдечка сгребает, и большинство теперь кредитки сует.
– Двести сорок четыре целковых, – упорно повторила я.
– Вспомнила! – подпрыгнула собеседница. – Это была Люська! Точно, она! Ей девять лет, живет в Безбожном с матерью. Верка хорошая женщина, не пьянчуга, не за коммунальные долги выселенная, просто не везет бабе – муж у нее от какой-то болячки умер. Вера дочери запрещает сладкое есть, а Люська сюда прибегает, когда у матери ночная смена, покупает конфеты. Не часто приходит, деньги девчонке редко достаются. В последний раз гору мелочи из карманов выгребла. Как на паперти насобирала, одни монеты высыпала.
– Дайте мне мармеладных «Куколок» с наклейками, – попросила я.
– Сколько? – деловито уточнила торговка. – Если хотите альбом собрать, то картинки еще есть в вафлях и коробочках с пастилой.
– Давайте по пятнадцать штук каждого товара, – решила я. – Получится сорок пять экземпляров для коллекции?
– Верно. Повторные, конечно, попадутся, но их у меня обменять можно, – оживилась работница заправки, – по рублю штука. Вам за большую покупку подарки положены. За «Куколок» календарь с их фото, за вафли постер с ними же, если его на стену повесить, красиво будет, а за пастилу пенал. Вот если б у вас пятьдесят штук коллекционного товара набралось, я вручила бы вам настоящую куколку в платье. Она подарочная, о ней все девочки мечтают.
– Тогда добавьте еще пять вафель, – попросила я, – и давайте эту самую вожделенную куклу.
Несмотря на установленный за полкилометра от населенного пункта щит, поворот к поселку Безбожное я проглядела. В нужном месте на шоссе не было никакого знака, а проселок, засыпанный серым щебнем, оказался неприметным. О том, что мне нужно повернуть направо, я сообразила уже после того, как миновала узкую дорожку; пришлось тормозить и пятиться задом, слыша недовольные гудки проносящихся мимо машин.
Дома в населенном пункте выглядели близнецами: двухэтажные покосившиеся строения с облупившейся штукатуркой. Вокруг них расстилался квадрат голой земли безо всяких признаков цветов или травы. Здесь не было ни детской площадки, ни садика с лавочками для старушек, ни стола со скамейками, где по вечерам собирается молодежь или мужчины режутся в домино-карты. Чуть поодаль от первого барака стояли две некогда зеленые, а сейчас ободранные дощатые будки, на одной белой краской чья-то рука криво вывела букву «М», на другой «Ж».
Мне стало не по себе. Над Безбожным словно нависла туча неприятностей, нищеты, безнадежности… Жаль обитателей поселка, трудно жить в такой обстановке.
Я припарковала машину, открыла дверцу, увидела мелкий грязный щебень вперемешку с брошенными бычками и горестно вздохнула. Из-за того, что ночевать пришлось в чужом номере, на моих ногах была та же обувь, что и вчера, – новые, очень красивые мокасины розового цвета. Представляю, во что они превратятся после прогулки по такой дороге. Но делать нечего.
Старательно обходя мусор, я двинулась к подъезду, открыла дверь и закашлялась – в нос ударил отвратительный запах. Похоже, некоторые жильцы ленятся добежать до дощатых будок и используют в качестве сортира лестницу. Пришлось зажать нос рукой. Я повернула налево, где расстилался длинный коридор с давным-давно не мытым полом, обшарпанными стенами и мутным окошком вдали. На смену жалости пришло негодование. Ладно, вы, местные обитатели, глушите горькую, не платите коммуналку, поэтому и очутились здесь, у вас из-за беспробудного пьянства мало денег, но кусок самого простого хозяйственного мыла стоит дешево, на тряпки можно пустить старую вещь. Что мешает отмыть коридор и окно? Стекло легко освежить, разведя в воде копеечный зубной порошок.
И сколько стоят семена травы на рынке? Помнится, пару недель назад мы с Димоном купили для его фазенды здоровенный мешок посадочного материала за четыреста рублей. Вот только не надо говорить: «Для нищего человека это большая сумма». Я не спорю, почти полтысячи – это деньги, но давайте переведем их в самые дешевые бутылки водки. Понятия не имею, сколько надо отдать за «беленькую» в Лоскутове, но в Москве за четыре сотни можно купить две поллитровки. Ну да, всего две, но, судя по запаху, витающему в загаженном помещении, местное население не отказывает себе в горячительных напитках. Почему никому из жильцов не приходит в голову несколько дней походить трезвым, а на сэкономленные средства приобрести семена и облагородить двор? Или им просто нравится жить по уши в дерьме?
Я постучала в первую дверь. Высунулась девочка с личиком, усыпанным веснушками.
– Здравствуй, милая, я ищу Люсеньку и ее маму Веру. Подскажи, где они живут, – спросила я.
В глазах ребенка заплескался ужас.
– Кто вам нужен, тетенька?
– Люся и ее мама, – терпеливо повторила я.
Малышка судорожно сглотнула, на ее шее запульсировала венка.
– Ой, тетенька, они в соседнем доме на втором этаже, последняя комната по коридору. Но их сейчас нет, ушли в магазин. Честное слово, я видела из окна! Не вру, правду говорю! Вы из полиции, да? Люся и мама скоро не вернутся. Они, если за покупками отправились, то на целый день. На автобус сели! На рынок подались! Он огромный-огромный! Долго ходить надо, чтобы нужную вещь недорого купить. Они завтра вернутся. К вечеру!
Глава 18
Я посмотрела на покрасневшую и даже вспотевшую девочку и нарочито вздохнула.
– Жаль, я принесла Люсеньке подарок.
Малышка открыла рот.
– От кого? За что?
– Ты угадала, я работаю в полиции, – сказала я, – а хорошим детям, таким, как Люся, мы приносим сувениры. Вот в этом пакете пятьдесят упаковок лакомств с наклейками, а еще календарь, постер и коллекционная куколка. Увы, Люся это теперь не получит.
– Почему, тетенька? – жалобно пропищала девочка.
– Ее же дома нет, – пожала я плечами, – а завтра я уже сюда не приеду.
– Оставьте мне, – догадалась предложить малышка, – обязательно передам ей. Честное слово, я не вру!
– Не могу, – ответила я.
– Почему?
– Ты не Люся, а нужно, чтобы получательница расписку дала.
Ребенок зашмыгал носом.
– Люсенька, с кем ты разговариваешь? – раздался за моей спиной усталый голос.
Я обернулась и увидела худенькую женщину с двумя ведрами, полными воды, в руках.
– Вы кто? – спросила она.
– Татьяна Сергеева, – представилась я. – А вы Вера, мать Люси? Разрешите войти?
– Мамочка, она из полиции, подарочки принесла, – пролепетала дочка, снова краснея, как бакинский помидор.
– Заходите, – испуганно предложила хозяйка.
Я придержала дверь.
– Вам помочь с ведрами?
– Спасибо, сама справлюсь, – отказалась Вера.
* * *Услышав от меня историю о том, как я нашла Люсю, Вера схватилась за сердце.
– Доченька! Ты одна вечером ходишь по шоссе на бензоколонку?
Та молча опустила голову.
– По проезжей части машины как угорелые летят, темно, собьют тебя и не заметят! – ужаснулась мать.
– Там фонари есть, – возразила Люся, – и сейчас светло, даже ночью хорошо видно. Я аккуратно. И не по шоссе бегу. Если у заправки налево повернуть, там тропинка есть, она поверху лесом идет, а потом вниз спускается. По трассе надо пройти, но совсем чуть-чуть.
– Конфеты покупаешь, колу пьешь… – с запозданием вспомнила мать. – Сто раз тебе объясняла: папа рано умер от диабета, ты в зоне риска. Пока ты здорова, но если будешь сладким увлекаться, болезнь, не дай бог, привяжется. И где деньги берешь?
– На обедах экономлю, – призналась малышка.
Вера всплеснула руками.
– Даю каждый день десятку на второе и булочку. Спасибо нашему мэру покойному, у детей еда в буфете со скидкой. Постой! Ты, значит, не перекусываешь в школе?
– Нет, – всхлипнула Люся.
– Заплатила по чеку двести сорок четыре рубля, – нервничала Вера. – Получается, почти месяц без горячего обходилась? Люсенька, так и заболеть недолго!
– Наклейки очень хочется, – прошептала дочка. – Ведь у кого их нет, тот лузер, с ним играть не станут.
