Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена Ивановна
— Почему это я Афанасий? — удивился Сашка.
— Потому что он тоже долго и упорно искал Индию! — недоброжелательно объяснила я, пробираясь за свой стол. — А нашел свою лютую смерть!
Я метнула в Баринова взгляд не менее пронзительный, чем дротик сипая, но Сашка был непробиваем. Он смешливо закудахтал, я плюхнулась на стул, уперла локти в столешницу и исподлобья уставилась на незнакомых парней — брюнета и блондина:
— Чего вам угодно, господа?
Тот, которого я пока ничем не била, кашлянул и просительно сказал:
— Мы ищем…
— Не Индию, надеюсь?! — проквохтал Баринов, давясь дурацким смехом.
— Мы ищем высокого и стройного молодого человека в оранжевой бандане и зеленом шейном платке, — сказал ушибленный ручкой брюнет. — Он звонил нам с вашего телефона. Видели тут такого?
— Колоритная личность, — уклончиво заметила я и посмотрела на Сашку.
Его короткую шею охватывала оранжевая косынка, которую при желании можно было повязать и на голову. Это не сделало бы маленького толстого Баринова высоким и стройным, так что под определение искомого молодого человека он не подходил. Зато наш видеодизайнер Андрюха Сушкин и строен, и высок! И коробка с излишками разноцветных сатиновых галстуков для молодежного клуба «Дети Мира» хранится как раз в монтажке у Эндрю…
Я покосилась на открытую дверь аппаратной видеомонтажа. В каморке было темным-темно, ни один экран не светился, что определенно означало: Сушкина там нет. Приходя на работу, Андрюха первым делом на полном автопилоте запускает все свои агрегаты, отчего каморка наполняется многоголосым гудением и иллюминируется, как дискотека. Я снова посмотрела на Сашку и слегка приподняла брови. Он едва заметно покачал головой и шокировал гостей чистосердечным признанием:
— Ах, мальчики, как я вас понимаю! Я сам всю свою сознательную жизнь ищу именно такого юношу — высокого, стройного, молодого!
Он спрыгнул со стола, на котором сидел, болтая ногами, и хищно прищурился на посетителей:
— Хм, а вы-то мальчики, и сами вполне хороши! Высокие, стройные. Молодые!
— Но-но! Мы не из ваших! — попятился брюнет.
А блондин с сожалением спросил:
— Так вы не знаете того парня? В бандане и темных очках?
Он машинально стянул с переносицы солнцезащитные очки и просительно посмотрел на нас с Сашкой незащищенным взглядом.
— Увы, не знаем, я клянусь вам! — Баринов сначала картинно развел руками, а потом прижал обе лапки к сердцу.
Я промолчала. Точнее говоря, я онемела.
У блондина были разноцветные глаза — один зеленый, другой голубой!
— Странно, — обронил брюнет, и по лицу его было видно, что Сашкиной жаркой клятве он не поверил. — Ладно, Никитос, идем!
Парни развернулись и вышли за дверь, не затруднив себя прощанием.
Толстый Баринов мячиком прыгнул к двери и секунд двадцать слушал удаляющиеся шаги. Потом кивнул, повернулся ко мне и, в комичной суровости сведя белесые бровки, изрек:
— Ох не нравится мне это!
Тут я очнулась, выскочила из-за стола и рванула вдогонку за Разноглазым.
«Думаешь, это тот самый, что спрашивал про деньги?» — тяжело дыша, на бегу спросил меня внутренний голос.
«А много ли в мире таких разноглазых?» — ответила я.
«А мало ли в Бразилии этих Педро!» — насмешливым эхом отозвалось внутри.
Мне стало весело. Догонять — это вам не прятаться! Я почувствовала азарт охотника и с трудом преодолела порыв лихо свистнуть в два пальца С высокого крыльца мне была хорошо видна асфальтированная дорожка, ведущая сквозь частые ряды голубых елочек к выходу со двора. Разноглазый блондин, без омоновской маски совсем не страшный, шагал по ней без своего брюнетистого спутника. Сам по себе, одинокий и беззащитный!
«Ату его!» — скомандовал мой внутренний голос.
На крыльце, подпирая распахнутую дверь и не давая ей закрыться, стояла половая щетка с длинной ручкой. Не долго думая, я схватила ее и слетела со ступенек в крутом пике — точно гарпия на грешника.
Однако с нападением на намеченную жертву меня опередили. Рослая фигура во всем темном с головы до пят чертиком выскочила из левой шеренги елочек и обняла блондина в тугом захвате. Две высокие фигуры слиплись, как стрелки в полдень на часах и повалились «на полтретьего» — в хвойную зелень справа от дорожки.
Это было так неожиданно и эффектно, что я бы, конечно, остановилась — если бы еще могла. Но гарпия из меня получилась скоростная, как самолет, а у крылатой машины тормозной путь — ого-го! Не успев вовремя остановиться, я пронеслась мимо бреши, оставленной в зеленой стене упавшими телами, затем с замедлением вернулась назад и заглянула в пробоину.
Некто в темном трико и черной маске-шапочке размеренно прикладывал взлохмаченную голову блондина к земле и в такт ударам заклинал:
— Колись, козел, где бабки! Колись, козел, где бабки!
Из-за вздрагивающего в ратных трудах черного человека видна была трясущаяся и растрепанная белобрысая голова.
— Черные нападают и выигрывают, — машинально констатировала я.
Видно было, что темная сторона силы побеждает. Разноцветные глаза блондина распахнулись в бессмысленном изумлении. Рот его тоже открылся, но вместо ожидаемого крика слышался только хрип: черный человек крепко держал свою жертву за горло. Я вспомнила, как это больно и унизительно, шумно сглотнула и с легким щенячьим повизгиванием призвала:
— Эй, вы, там, прекратите немедленно!
Никто, разумеется, ничего не прекратил. Тогда я вытянула швабру и потыкала щеткой в черную спину — сначала несильно, а потом как следует, чтобы почувствовал.
Он почувствовал, обернулся и обругал меня:
— Вали отсюда, дура, пока жива!
Вот тут я по-настоящему рассердилась!
— Ах я дура?!
Швабра в моих руках взметнулась ввысь, как хоругвь, и пала вниз, как топор палача. От удара о голову черного человека обросшая щетиной поперечина отделилась от палки и отлетела в елку. Черный перестал бить белого, замер и попытался повернуть голову, но ее как будто застопорило — вместе с текстом:
— Ну, ты…
Предвидя, что сейчас меня обзовут как-нибудь похуже, чем дурой, я грозно нахмурилась и перехватила палку с обломанным концом на манер копья. Но черный человек не договорил, закрыл глаза и мягко полег на белого. Летающая щетка с треском провалилась сквозь колючие ветки и мирно улеглась в еловом шатре. Два человека — черный и белый — так же тихо и неподвижно лежали у моих ног.
«Ничего не понимаю!» — нервно воскликнул мой внутренний голос, нарушив затянувшуюся паузу.
«Аналогично».
Стремительное превращение разноглазого блондина из замаскированного налетчика, которым я его считала, в жертву такого же замаскированного поставило меня в тупик. Я осторожно перевернула безвольное тело в черном, заглянула под маску и убедилась, что лицо под ней мне совершенно незнакомо. А я бы обязательно запомнила такого рыжего-конопатого… Тогда я склонилась над блондином и внимательно рассмотрела его физиономию. В общем, тоже незнакомая, за исключением глаз, один из которых зеленый, а второй голубой. Очень захотелось примерить маску рыжего-конопатого на блондина, чтобы освежить в памяти воспоминания о вчерашней встрече с налетчиком, но я остереглась слишком активно ворочать полудохликов, чтобы не привести их в чувство раньше времени. Ограничилась тем, что вернулась к конопатому, деликатно, как доктор, приподняла его опущенные веки и посмотрела глазки. Они были карие. Оба.
Ничего не понимаю!
Мгновенно возникшее желание отвесить лежащим парням чувствительных пинков в бока и гестаповским голосом взреветь: «Встать! Стоять смирно! Отвечать на мои вопросы!» я все-таки преодолела. А ну как встанут, но не смирно? Не дай бог, объединятся и ополчатся на меня вдвоем? Кто их знает, этих налетчиков в масках, может, у них какое-то тайное братство со своими ритуальными игрищами и веселыми приколами!
«Лучше бы ты пошарила у них в карманах!» — резонно посоветовал внутренний голос.
У рыжего-конопатого, к сожалению, никаких карманов не было, так что выяснить его личность без сеанса гестаповского допроса не представлялось возможным. А вот у разноглазого блондина в кармане запыленных джинсов нашелся студенческий билет на имя Никиты Геннадьевича Ратиборского.
