Дарья Калинина - Дай! Дай! Дай!
– Как красиво сказано. Наверняка ваша мама почувствовала прилив благодарности.
– Вот и нет! Мама получила эти вещи, но, как ни странно, возненавидела за них Бориса.
– Возненавидела? Но за что?
– Ревность. Мама привыкла быть всегда и во всем первой. А тут Борис ущемил ее самолюбие, отдав за бесценок вещи, которым, на ее взгляд, цены не было.
– В чем же дело? Ваша мама получила красивые и дорогие вещи, заплатив за них гроши. За что же тут обижаться? Радоваться надо было!
– Дело в том, что Борис сделал это так небрежно, словно эти вещи были для него действительно безделицей. Так сказать, сбросил крошки с барского стола. И мама почувствовала, что в подъезде появился кто-то, кто, пожалуй, будет побогаче и познатней ее самой и нашего папы – профессора.
– Ваш папа был профессор?
– Да.
Уж не про эту ли особу говорил Борис Аркадьевич, утверждая, что все наследство получил от жены – дочери профессора? Но нет, Мария Филимоновна о браке с Борисом только мечтала. А на деле он ее, похоже, поматросил, что называется, да и бросил.
– Значит, ваша мама элементарно позавидовала Борису?
– Ну да. Не очень-то приятно признаваться в недостатках своих близких, но мама была очень самолюбива. Она так и не смогла простить Борису того, что он богаче нас.
– А может быть, ваша мама не смогла простить Борису того, как он поступил с вами?
Мариша нанесла этот удар вслепую. Но оказалось, что попала в цель. Мария Филимоновна вздрогнула и посмотрела на Маришу так, словно перед ней появилось привидение. Кровь отхлынула от лица этой женщины, и она прошептала одними губами:
– Откуда вам это известно? Неужели… Неужели Борис все-таки догадался?
Мариша кивнула. Она понятия не имела, о чем идет речь, но чувствовала, что нужно кивнуть. Мария Филимоновна побледнела еще больше.
– Нет, он не мог этого знать! Никто не мог! Я скрывала правду от всего мира!
– И тем не менее она вышла наружу.
– Этого не может быть! Это невозможно! Вы губите меня! Мой муж – прекрасный человек! Он не заслужил такого к себе отношения! Если он узнает… О-о-о! Какой ужас! Я только сейчас поняла! Возможно, он и так уже знает правду. Вот почему он в последнее время стал таким задумчивым и грустным! Дело вовсе не в состоянии его здоровья и не в его язве, как он мне объясняет. Он просто горюет, что Валюша не его сын!
И, выкрикнув это, Мария Филимоновна рухнула без сил обратно в кресло. Массивная мебель, которая стояла в кафе, затрещала под грузом ее тела, но устояла, выдержала. А вот Мария Филимоновна была очень близка к обмороку. Только усилием воли она сумела сдержать рвущиеся наружу эмоции и не потерять сознание.
Глава 9
Марии Филимоновне потребовалось десять минут и два больших стакана холодной воды, чтобы снова прийти в себя и начать говорить. И, по мере того как она говорила, у подруг глаза делались все больше и больше. До чего обманчив бывает внешний вид людей. Никогда нельзя судить о человеке по первому впечатлению. Зачастую оно бывает в корне неверным.
Вот и под благополучной респектабельной внешностью Марии Филимоновны бушевали шекспировские страсти и одновременно с ними уживалось нежное и трепетное чувство к человеку, давно оставившему ее. А в своей большой груди все эти годы женщина хранила страшную тайну.
– Мой сын родился в браке. Но при этом мой муж не его отец. Настоящий отец Валюши… это… это…
– Это Борис Аркадьевич! Он отец вашего ребенка.
– Вы знали! – снова побледнела женщина.
– Как же так получилось?
– О, я не знала! Я не хотела! Поймите, я была совершенно невинна в ту пору. О том, как заводятся дети, имела самое туманное представление. Мне казалось, что из нашего с Борисом огромного чувства не может получиться ничего физического. Это было настолько духовно, настолько возвышенно! И вдруг я узнаю, что беременна!
Получилось это совершенно случайно. Обеспокоенная внешним видом дочери, которая теперь постоянно рыдала, худела и чахла на глазах, мать повела ее по врачам. Не обошлось и без гинеколога. И вот он и сообщил потрясенным женщинам немыслимую новость.
– Ваша дочь беременна. Срок пока что небольшой, но делать аборт я бы не советовал. Никогда не знаешь, к каким последствиям это приведет в таком юном возрасте. Послушайте меня, старика. Не губите девочке жизнь, выдайте ее замуж, и дело с концом. Пусть живет себе счастливо.
Но легко сказать, выдайте замуж! Борис переехал в другой дом, адреса не оставил. И все попытки родителей Марии Филимоновны его разыскать не привели к успеху.
– Впрочем, уже много лет спустя, сама находясь на одре болезни, которая и унесла ее в могилу, мама призналась мне, что они с папой все-таки нашли мерзавца. И что папа имел с бывшим соседом серьезный разговор, закончившийся полным провалом. Борис отказался признать себя отцом будущего ребенка. И мало того, он откровенно заявил, что не нуждается в жене. А тем более не собирается брать в жены девушку, которая сама вешалась ему на шею.
– Отвратительно!
– Папа едва не набил Борису морду! Маме пришлось разнимать мужчин. Но ни о каком браке с Борисом речи не шло. И родители, посовещавшись между собой, решили сказать мне, что Борис пропал. И что я выйду замуж за Толю.
Толя был аспирантом на кафедре папы Марии Филимоновны. И брак с дочерью профессора открывал для него многие двери.
– Толя всегда относился к Валюше, как к родному сыну. Записал его на свою фамилию, возился с ним. В садик водил. Сидел возле него, когда тот болел. Возможно, со временем он стал искренне считать Валюшу своим сыном!
– Это говорит о том, что ваш муж очень хороший человек.
– Да, но и папа много сделал для Толи. Тот регулярно получал повышения и прочую протекцию, которую оказывал ему мой отец. Самостоятельно Толя никогда не смог бы достичь в ученом мире тех высот, которые он занимает поныне.
– Но вы что-нибудь можете сказать про Бориса?
– Увы, у меня осталась на память о нем лишь одна фотография. И она находится у меня дома.
– Вот как. Только фотография?
Подруги были разочарованы. Зачем им старая фотография? Ритка и так видела Никиткиного дядю. Живьем. А Мариша видела его фото в квартире у тети Люси. Но Марии Филимоновне, чей покой растревожили подруги, явно очень хотелось похвастаться своим бывшим возлюбленным. Пройдя в квартиру, она довольно резво метнулась к шкафу с застекленными дверцами и извлекла из него пухлый том «Войны и мира».
Между страниц этого эпохального произведения и была спрятана фотография Бориса Аркадьевича. Должно быть, он до сих пор занимал в сердце своей возлюбленной немалое место, раз уж она выбрала для его фотографии такое почетное место.
– Вот он! – с гордостью произнесла Мария Филимоновна. – Видите, какой красавец! А рядом с ним – я!
Подруги уставились на старый снимок с немалым изумлением. Марию Филимоновну они узнали без труда. Женщина за двадцать с лишним лет не слишком-то изменилась. Она и в юности была девушкой крупной и монументальной. Но вот Борис Аркадьевич… Тут подруг поджидало настоящее открытие.
– Это же не он! – решительно произнесла Рита, отодвигая от себя фотографию. – Это не Борис Аркадьевич!
– Да как же? Именно он!
– Нет. Наш Борис Аркадьевич другой.
– Как это другой? – изумилась Мария Филимоновна. – Впрочем, наверное, вы имеете в виду, что за эти годы он сильно изменился?
– И это тоже, но не только. Это просто другой человек!
– Что вы имеете в виду?
– Мы знали другого Бориса Аркадьевича, – произнесла Ритка, явно пребывая и сама в растерянности. – Совсем другого.
– Другого? Но другого у меня никого не было.
– Не понимаю, в чем тут дело, – бормотала Ритка. – Это не он! Это не его лицо!
И она вопросительно взглянула на Маришу. В ответ Мариша кивнула. Ей тоже казалось, что как бы ни потрудилось время над человеком, оно не в состоянии превратить горбоносого красавца с яркими карими глазами в человека среднерусской внешности. По-своему привлекательного, но отнюдь не яркого и не брюнета.
– Что же это такое? – растерянно шептала Ритка. – Выходит, их двое? Два Бориса Аркадьевича? И какой же из них Никиткин дядя?
Но Мариша считала, что с этим как раз все понятно. Мать Никиты точно указала им адрес Никитиного дяди, который не захотел иметь ничего общего ни с ней, ни с племянником. Но вот тот человек, который впоследствии назвался дядей Никиты и стал давать молодому человеку деньги, этим самым дядей, похоже, никогда не был.
Одновременно девушки припомнили загадочные слова Надежды – первой жены Никитки – о том, что Борис Аркадьевич никакой Никите не дядя. А также слова работников казино, которые твердили то же самое.
– Самозванец! – ахнула Ритка. – Никита брал деньги у самозванца! Но зачем? Зачем этому человеку было нужно называться Борисом Аркадьевичем и изображать из себя Никиткиного дядю?
Мариша тоже недоумевала. Добро бы Никитка был богатым наследником. Тогда возле него могли начать плодиться самозванцы на роль его дядюшек. Но Никита был гол как сокол. И Мариша считала, что появление богатого дядюшки у бедного племянника – это вещь весьма подозрительная и опасная. Хотя бы вспомнить злого колдуна, представившегося дядей бедного Аладдина. Не просто же так появился этот человек. Ему была нужна от Аладдина услуга. И за эту услугу он планировал расплатиться с бедным юношей его жизнью.
