Наталья Александрова - Гарнитур из электрических стульев
В ящике лежал обильно смазанный пистолет Макарова, патроны к нему, небольшая стопка долларов и резная деревянная шкатулка. Оставив деньги и пистолет на месте, Водопятов положил шкатулку на кухонный стол и задвинул шкафчик на прежнее место. Однако шкатулка не оправдала его надежд: в ней лежали только какие-то пустяковые безделушки. Водопятов смирился с тем, что не найдет в этой квартире ничего, имеющего отношение к шантажу, еще раз прошел по всем комнатам, тщательно стирая везде отпечатки своих пальцев, и наконец ушел прочь.
Дверь в квартиру он оставил незапертой: искать в карманах покойников ключи ему не хотелось, а большой роли это не играло. С этими людьми его абсолютно ничто не связывало, и он никак не мог попасть в список подозреваемых. На лестнице он никого не встретил. Илье Олеговичу Водопятову вообще всегда везло.
Варвара Васильевна Хряпина поставила вариться картошку и вдруг спохватилась, что у нее нет соли. Беда невелика: у Марты Мартыновны, соседки по лестничной площадке, всегда можно разжиться солью, сахаром и спичками. Варвара Васильевна с уважением относилась к соседке: несмотря на ее вопиющую молодость — Марте шел только семьдесят шестой год, — она была женщина хозяйственная и степенная. Самой Варваре Васильевне было уже восемьдесят два, и все люди моложе восьмидесяти казались ей молодежью.
Варвара Васильевна позвонила в соседнюю квартиру, но никто на ее звонок не отозвался. Огорчившись и собравшись уже вернуться домой, она вдруг заметила, что дверь у Марты чуть приоткрыта.
Поджав губы на такой непорядок, Варвара Васильевна приоткрыла дверь пошире и негромко крикнула внутрь:
— Мартыновна, а Мартыновна! Что это у тебя дверь не заперта?
Из квартиры никто не отозвался. Это было странно и подозрительно. Варвара Васильевна сказала самой себе, что надо бы проверить, не случилось ли чего с соседкой — эта молодежь чего только не учудит, — и осторожно юркнула в чужую квартиру.
На самом деле старухой двигало любопытство, но если бы кто-нибудь осмелился ей это сказать, Варвара Васильевна испепелила бы наглеца гневным взором.
В квартире было тихо и гулко. Осторожно двинувшись вперед шаркающей по причине возраста и войлочных тапок походкой, Варвара Васильевна вполголоса окликнула:
— Есть кто живой?
На ее голос никто не отозвался, но, сделав еще пару шагов, она увидела высунувшуюся из-за угла ногу в точно таком же, как у нее, войлочном тапке.
— Мартыновна! — испуганно выкрикнула старуха. — Ты чего?
Пройдя еще несколько шагов, Варвара Васильевна наконец увидела соседку целиком. Мартыновна лежала на полу, неловко подогнув под себя одну ногу.
Соседка остановилась, горестно сложив на животе руки, и вполголоса задала трупу риторический вопрос:
— Мартыновна, ты померла, что ли?
Соседка не отвечала. Она лежала, полуоткрыв блекло-голубые глаза, видевшие в жизни удивительно мало хорошего.
В первый момент Варвара Васильевна испытала кратковременное чувство торжества: вот ведь, она куда старше Мартыновны, а еще и не думает умирать, но потом она разглядела темно-красное пятно на полу под головой Марты и испугалась больше прежнего. А еще чуть погодя, подняв глаза от мертвой соседки, старуха увидела на кухне второй труп, Мартиного племянника, и испугалась окончательно.
Мартин племянник Гриша был вовсе уж в молодых годах, только-только пятьдесят исполнилось, и тоже, гляди-ка ты, помер. Ох, молодость!
Варвара Васильевна слышала от людей всякие страшные истории про грабителей и убийц, но считала до сих пор, что истории такие могут случаться только где-то в других местах и с совершенно другими людьми, богатыми и бескультурными, а тут перед ней лежали трупы двоих хорошо знакомых людей… Этак и ее саму могут убить!
Варвара Васильевна собралась было поскорей уйти из этой опасной квартиры, как вдруг на глаза ей попалась одна вещь, которая имела на бедную старуху совершенно магическое влияние.
Это был графин с петухом.
Каждый раз, оказавшись по какой-либо хозяйственной надобности в кухне у Марты Мартыновны, Варвара Васильевна как зачарованная замирала перед этим графином. Графин был необыкновенный. Гладкий и совершенно простой снаружи, внутри он заключал в себе чудесного разноцветного стеклянного петуха с ярко-алым гребнем и красно-сине-бирюзовым хвостом. Одно то, что этот петух волшебным мастерством стеклодува был заключен в графин, производило на старуху неизгладимое впечатление, но когда этот графин наполняли водой, или водкой, или любой другой прозрачной жидкостью — петух сказочно преображался, увеличивался в размерах, заполняя собою всю внутренность сосуда, и становился таким ярким, живым и сверкающим, что, казалось, еще немного — и он, победно закукарекав, вылетит из своей стеклянной тюрьмы!
Варвара Васильевна всячески старалась скрыть свое непреходящее восхищение замечательным графином, справедливо считая это чувство постыдным, недостойным серьезной женщины солидного возраста, но сейчас, когда никто не мог ее видеть, она не смогла противиться своей слабости.
Графин с петухом полностью лишил ее моральных устоев, подчинив себе ее волю.
— Пропадет же все равно, — вполголоса пробормотала Варвара Васильевна, осторожно перешагивая через труп соседки и как сомнамбула приближаясь к заветному графину, — разобьют же его, охальники!
Пробравшись на кухню и стараясь не смотреть на мертвого Гришу, Варвара Васильевна взяла со стола волшебный сосуд и поскорее скрыла его от мертвых Гришиных глаз в складках своего коричневого клетчатого передника.
Рядом с графином на столе стоял красивый деревянный ящичек.
Прежде Варвара Васильевна такого ящичка у соседки не замечала — видно, Марта прятала от любопытных глаз такую хорошую вещь.
В другом состоянии Варвара Васильевна ни за что не опустилась бы до того, что она сделала в следующую минуту, но сейчас ее моральные принципы были полностью разрушены чудесным петухом, и добавить еще одно преступление к уже совершенному оказалось проще простого.
— Нитки в нем буду держать… и память опять же, — пробормотала Васильевна и, стараясь не встретиться глазами с мертвым Гришей, прихватила деревянный ящичек и спрятала в складках передника рядом с заветным графином.
Затем, чувствуя себя чрезвычайно неуютно в чужой квартире рядом с двумя еще не остывшими трупами, Варвара Васильевна поспешила домой.
Успела она очень вовремя — еще немного, и картошка полностью бы выкипела.
Вернувшись в свой офис, Илья Олегович Водопятов велел секретарше никого с ним не соединять и ни по каким вопросам его не беспокоить. Закрыв дверь кабинета, он выложил на стол найденные у шантажиста фотографии и внимательно в них всмотрелся.
Да, эти снимки были для него смертельно опасны.
Фотографии были сделаны с двух точек, поэтому на одной из них можно было сразу узнать в лицо самого Водопятова, а на другой — депутата Госдумы Орехова… Ныне покойного Сергея Петровича Орехова, бывшего председателя думского Комитета по информации и связи. И бутылка на обеих фотографиях тоже была видна.
Илья Олегович вспомнил тот день, так много значивший в его жизни, — четырнадцатое мая.
Орехов прилетел в Санкт-Петербург в составе серьезной правительственной делегации, которая должна была побывать на нескольких крупнейших петербургских предприятиях и решить ряд вопросов, связанных с реструктуризацией их задолженности перед бюджетом.
Водопятов предварительно договорился с Ореховым о приватной встрече один на один. Орехов мог помочь Водопятову и возглавляемому им «Весткому» сохранить монополию на телефонном рынке северо-запада, мог не допустить вторжения в этот богатый и перспективный регион московского концерна «Моссвязь».
Сергей Петрович неоднократно давал понять Водопятову, что понимает его проблемы и сочувствует им. И тот, вполне однозначно расценив эти намеки, передал Орехову через своего доверенного человека в Москве в качестве аванса за его «сочувствие» чемодан с четвертью миллиона долларов. Теперь они должны были встретиться с глазу на глаз и обсудить окончательный размер комиссионных — ту сумму, в которую сам Орехов оценивал свое «сочувствие».
И тогда, четырнадцатого мая, обстоятельства сложились как нельзя более удобно для такой встречи.
Орехов под благовидным предлогом отделился от делегации и со своим шофером-телохранителем приехал в Юкки, на дачу Водопятова.
Илья Олегович предложил московскому гостю традиционную программу — водка, баня, девочки, — но Сергей Петрович отказался, посетовав на недостаток времени и на то, что ему сегодня еще работать.
Они прошли в кабинет Водопятова, Илья Олегович разлил по бокалам темно-золотой «Реми Мартен» и, выждав приличествующее случаю время, прямым текстом сказал, что готов сию минуту заплатить своему гостю еще полмиллиона долларов, если тот сможет затормозить на год внедрение «Моссвязи» на северо-запад.
