Иоанна Хмелевская - Роман века
– Не знаю, будет ли это тактично, но нет ли у вас жены?
– Нет. Но была. А вы? Я имею в виду мужа.
Меня застопорило. Что я могла сказать? Врать плохо, сказать правду еще хуже. Надо было решиться, кто я, Басенька или я…
– Нет у меня никакого мужа, – решительно произнесла я, чувствуя, что признаться в существовании пана Романа Мачеяка выше моих сил. – Был, но теперь нет. Он со мной не выдержал. А что касается вашей жены, я удивлена, что ее нет, потому что она должна быть, и я даже знаю, как она должна выглядеть.
Я справедливо предположила, что его жена заставит забыть про моего мужа. Он не скрывал интереса, довольная произведенным эффектом, я описала ему его выдуманную половину. Мое описание его позабавило, но не пришлось по вкусу.
– Вот уж не знаю, понравилась бы мне она, – решил он. – Внешность еще так-сяк, но характер…
– Поэтому я и решила, что ваш союз не очень счастливый. Кроме жены у вас еще должен быть кабинет с довоенным письменным столом, – продолжала я без остановки, пытаясь подавить в зародыше всякие мысли о моем муже. – В трехкомнатной квартире…
– Я живу в однокомнатной, – остановил он меня. – Письменного стола у меня вообще нет, пишу я на маленьком столике. Ради бога, откуда вы все это взяли?
– Вы так выглядите. От нечего делать я присматривалась к вам в скверике и добавила вам антуража. Вы выглядите как цвет цивилизации.
– Как что?
– Как цвет цивилизации. Который не приспособлен к жизни в лесу, потому что там все колется, здесь ему мокро, там грязно, а там за воротник капает. Который садится на муравейник.
У него начался такой приступ смеха, что я удивилась. Мне совсем не хотелось его так веселить.
– А вы знаете, это лучший комплимент из всех, что я слышал, – сказал он не переставая смеяться. – Вы понятия не имеете, как я боялся и сколько усилий потратил на то, чтобы быть похожим на цивилизованного человека, а не на лесного отшельника. Я очень долго жил именно в лесу. Лес был моей естественной средой, я до сих пор чувствую себя там намного лучше, чем в городе. Этого действительно не заметно?
– У вас что, зеркала нет? – ехидно спросила я.
– Нет, – признался он, продолжая смеяться. – Есть маленькое, для бритья. В нем видно отрастающую бороду, которая не производит очень цивилизованного впечатления. А вы любите лес?
– Естественно. И даже неплохо себя там чувствую, не мерзну и не страдаю от насморка…
Я с чистой совестью могла поклясться, что не удерживала его на этой скамейке силой. В любой момент он мог встать и пойти домой. По неизвестным причинам он не вставал и не шел. Странно…
Когда я ввалилась в прихожую Мачеяков, оказалось, что уже полночь. Муж ждал меня в пижаме, очень злой.
– Ты меня в могилу вгонишь, – уведомил он меня. – Что на тебя нашло, почему именно теперь ты исчезаешь на всю ночь! Прежде ты возвращалась раньше!
Обременительная афера, мешающая ему весь вечер, диссонансом ворвалась в мое благостное настроение и показалась мне невыносимо противной. Я на мгновение забыла, что люблю сенсационные происшествия.
– Кто просил тебя ждать? – раздраженно спросила я. – Как муж ты меня не ждал, а теперь у тебя крыша поехала! Что-то случилось?
– Конечно! Я отколупнул кусочек от глиняного подсвечника и, слушай, там какая-то скульптура.
– Какая скульптура?
– Ну статуэтка. Из золота.
– Наверное тоже шедевр. Это просто извращение действий торговцев. Они подделывают стекла под бриллианты из царской короны, а тут шедевры превратили в мазню. Хоть убей, но я не понимаю, зачем им это было нужно!
– Я не знаю, наверное, придется еще поразмыслить, может что и придумаем до разговора с полковником. Ты отдаешь себе отчет насколько по-идиотски все это выглядит?
– Будет еще более идиотски, если окажется, что мы должны отдать шефу его собственность в первоначальном состоянии, – беспокойно заметила я, когда обнаружила, как он разорил драгоценности. – Надеюсь, это все-таки преступление…
Муж направился за мной на кухню, упершись в необходимость продолжить рассуждения. Он выдвинул предположение, что визита взломщика ожидали и старались отбить у него искушение выкрасть самое ценное, спрятав его таким изощренным способом. Отталкивающе могла подействовать и тяжесть. В конце концов я дала себя вовлечь в тему, придерживаясь все-таки версии правонарушения и боязни милиции, поскольку от одной мысли о том, что мы разломали на кусочки собственность порядочных людей и теперь мне придется собственноручно реконструировать морду плакальщицы, мне делалось нехорошо. Дополнительно меня сбивало воспоминание о пане Паляновском, пылкая чувственность которого не позволяла исключить амуры с Басенькой. Нельзя же было допустить, что предметом чувств мог быть рыцарь с головой, как дыня…
На следующий день, в половине двенадцатого, мы начали действовать. Я запарковала Басенькин вольво у торгового центра и вместе с мужем пошла в «Саву». На мне была яркая шляпка и плащ в клетку, муж нес сильно набитую сумку. Старательно симулируя желание что-либо приобрести мы обошли первый этаж, поднялись наверх и вышли на лестничную клетку в задней части. На лестнице как раз никого не было. Я сорвала шляпку с головы, сорвала с себя плащ, муж выхватил из сумки светлый жакет от юбки, которую я надела под плащ, я воткнула ему в руки сумочку от плаща, вырвала сумку от костюма, прошлась гребнем по волосам, подготовленным косметическим молочком смыла рот, брови и родинку с лица. Длилось это ровно полторы минуты. Я напялила темные очки, оставила его запихивающим в сумку клетчатый плащ и помятую шляпку, и через второй этаж вышла наружу со стороны Хмельной улицы.
Мой надежный друг ожидал в «трабанте» среди кучи машин.
– Делай что хочешь, – сказала я, поспешно усаживаясь. – Но не допускай, чтобы кто-либо нас догнал. Посмотри, не едет ли кто за нами, и, если едет, оторвись от него. Я не могу ехать на Мокотув явно.
– Ты меня удивляешь, – с невозмутимым спокойствием сказал Ежи трогаясь с места. – Мне казалось, что ты там живешь и это все знают. Кроме того, если догонять нас будет милиция, предупреждаю сразу – убегать не буду.
– Милиция мне не мешает, я боюсь частных лиц.
– По-моему наше грустное серое существование набирает красок! Что на этот раз?
– Понятия не имею, но через две недели тебе расскажу. К тому времени все должно разъясниться. О боже, езжай!!!
Ежи отказался от соблюдения правил и проехал перекресток на желтый свет, благодаря чему мы стали последней машиной на дороге. За нами никто не ехал. Я успокоилась.
К полковнику меня впустили сразу, хоть я пришла на пару минут раньше. Мы посмотрели друг на друга со взаимным интересом, не лишенным опасений. Его наверняка беспокоило, какую новую глупость я выдумала, а я размышляла, как долго он будет меня терпеть. Меня немного утешало то, что с мужчинами, которые мне не нравятся, разговаривать как-то легче, даже если это чисто казенные разговоры.
Полковник мне понравился с первой нашей встречи, это было и естественно, поскольку он был мужчина видный, и удивительно, поскольку он носил бороду. Я не люблю бород, но должна была признать, что она ему исключительно идет, и, кто знает, возможно без бороды он выглядел бы намного хуже. К общению с ним я относилась с симпатией, испытывая тихую надежду, что симпатия окажется заразной.
– У меня трудности, – сказала я. – Я пришла как частное лицо, чтобы донести на себя. Я преступила закон, не знаю, что теперь делать, и очень прошу не сажать меня сразу.
– Скажите, в чем дело. Если это не убийство, то возможно, вы останетесь на свободе.
– Если позволите, я начну с конца. Мне кажется, что я впуталась в дело, которое заключается в подделке произведений искусства. По-моему вам это знакомо.
Полковник как-то странно посмотрел на меня:
– Не знаю, понимаете ли вы, что мы довольно редко подделываем произведения искусства.
– Но вы раскрываете преступления в этой области намного чаще, чем я. Значит так, я нашла пакет… То есть, его нам принесли… Нет, все-таки с этого начинать не стоит.
Полковник смотрел на меня с выражением терпеливого отвращения. Я решила с конца не начинать.
– Жаль, по-видимому придется начать с начала. Итак, один мужчина уговорил меня, чтобы я три недели изображала женщину, которая уедет. Я должна была поселиться в ее доме и ссориться с мужем. Как она. Я похожа на нее лицом, особенно в ее парике и ее шмотках. Я там поселилась.
– Зачем? – остановил меня полковник.
– Как зачем, чтобы изображать эту женщину…
– Зачем ее изображать?
– Так этот мужчина, который меня уговорил, говорил, что для любви. Чтобы она могла уехать с ним в тайне от мужа. Такая большая любовь, тайная, с препятствиями… Подождите, как раз здесь собака и зарыта. Я поселилась и через некоторое время узнала, что ее муж вовсе не ее муж, а подставное лицо…
![Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]](/uploads/posts/books/161891/161891.jpg)