Алена Смирнова - Голова в кустах
…С Леней и Саней Юрьев провел пять невосполнимых часов своего земного срока. Все трое темнили — межведомственная разобщенность, то бишь, странно вымолвить, конкуренция в сфере раскрытия преступлений. Дурдом, в который слишком узкая специализация превращает что угодно. Поиграли в пятнашки.
Борис сознался — экспертиза уличила Зину Краснову в употреблении новых, занимающих коллег наркотиков. Парни повинились — до наркоакул никак не добраться, стоит ли пугать мелкую рыбешку. Дальше настала пора реверансов и уколов.
— Если бы вы установили личность лже-Загорского… О вычислении убийцы нашего информатора Славы мы и не помышляем, висяк…
— Если бы вы порадели и предоставили материалы о наркоторговцах, связанных с университетом… И берегли бы своих информаторов…
После превращения двух уравнений с неизвестными в одно совершенно неразрешимое гений из убойного отдела Борис Юрьев отловил Варвару Линеву на ступенях учебного суперзаведения и хмуро спросил:
— Девушка, как вас зовут?
Она не вскрикнула: «Ба, лейтенант, неисповедимы пути» — и т, д. Борис воспрял духом и принялся за работу. Час они пили в баре шампанское и танцевали на внушительном — сантиметров пять — расстоянии друг от друга. Потом Варвара три часа таскала лейтенанта по промозглым улицам. Погодка выдалась лихая, будто не сентябрь, а ноябрь агонизировал. Наконец красна девица пригласила «Костю» к камельку в виде бездействующих батарей.
— Но Полину выдворить не удалось.
О прочем вы осведомлены. Мы с Варварой очень замерзли, — буркнул Юрьев.
— Эскимосы признают согревание обнаженным телом идеальным способом спасения окоченевших. Кстати, я не была осведомлена о твоем визите, Боря.
— Поль, Линева открытым текстом предлагала тебе очистить помещение.
— Борь, я это помещение снимаю наравне с ней. И платит за него не милиция. Так что ее дело предложить, мое — отказаться.
Мы с Юрьевым вскочили и попытались выразительно жестикулировать.
— Не грызитесь, артисты, — пресек пантомиму полковник Измайлов. — Линева звонила домой один раз?
— Три, — неохотно поместился на сиденье Борис. — Но змея Полина не брала трубку.
— Меня не было, к Вешковой ходила, — защищалась я. — Юра Загорский беспокоит до икоты. Если он к месту и не к месту употребляет словечко «это», значит, наверняка колется… Но язык не повернулся в лоб спросить Лилию Петровну, предать мальчишку. Теперь жалею.
Ты уж извини, Боря, мне не до твоих подвигов.
— А напрасно, — проворковал Измайлов. — Оголившись, Юрьев повернул расследование на сто восемьдесят градусов. Он молодец. Вместо порицания я ему, пожалуй, выпишу премию. Ее не заплатят — не из чего. И все получится справедливо. Когда шиш равняется поощрению, человека простили.
Вот она, справедливость расфилософствовавшегося математика Виктора Николаевича Измайлова. Борис — любимчик, нет, по-старинному певуче и ярко — любимче. Поэтому Бореньку не грех премировать за своевременное снятие брюк.
Правильно Сергей Балков кривится.
Представляет, как бы его наущали общементовским нормам морали с этикой, окажись он витязем в Борисовой шкуре.
Я рванула на амбразуру в облике полковника. Он позже уверял, что «девочка элементарно соскучилась». Шутник. Даже животные не скучают «элементарно». На них академик Павлов высшую — высшую, елки! — нервную деятельность изучал.
— И как Боря повернул расследование? Превратил Варвару из девственницы в бабенку? Воистину сто восемьдесят градусов. На триста шестьдесят, прошу прощения, не получится, хоть тресни.
— Прощения просишь поздно, уже такой непристойщины нагородила, детка, — вздыбился Вик, забыв, что «детка» — обращение нашего «внутреннего пользования» — тоже соскучился. — Святость Линевой мы обсудим в мужской компании. До свидания.
— Не уйду, — заявила я. — Свечку не держала, но разницу между Вариными номерами с Кропотовым и Борисом заметила.
— Тогда сиди тихо, — снизошел полковник. И перекинулся на затертого Балкова:
— Сергей, напомни нам историю с самого начала. В черно-белом варианте, только нерасцвеченные факты. Ты мастак. Я пока сосредоточусь. Ведь Полина главное уловила, ведьма.
Последняя фраза была про меня, но не мне предназначалась. Обидно. Сейчас «ведьма» — комплимент и намек на отличные заработки, а не приговор к сожжению на костре.
Сережа Балков слегка отмяк. «Мастак» из прокуренных уст Измайлова дорогого стоило. Лейтенант умудрялся ладить и со мной, и с Юрьевым. Но в отличие от нас, антиподов по жизни, ему тяжело давался треп о том, что у людей расположено ниже шеи. Мы с Борисом тоже не собственные переживания смакуем, а всеобщие обсуждаем. Устно доказываем друг другу, дескать, не ханжи.
Для Сергея же теория спаяна с практикой. Не предвидится секса — не будет и досужей болтовни о нем, тем более с посторонними. Этим Балков близок Измайлову. Почему Вик держит парня в черном теле, а Юрьева распускает? Причем вряд ли Сережу простецкая тетка воспитывала в духе рыцарства. Скорее тренировала в скрытности и стеснительности. Получилось — враги объявят бахвалом, друзья иззавидуются и сглазят. Не получилось — заткнись в тряпочку.
Пока я тревожила тень его тетки, Сергей Балков извлек из нагрудного кармана пухлую записную книжку и, редко с ней сверяясь, заговорил. Менты немало сделали, помимо того, о чем мне рассказывали. Но по порядку.
* * *Шестого сентября, около полудня, белые «Жигули» шестой модели, номера которых очевидцы не запомнили, сбили перебегавшую улицу на зеленый свет студентку четвертого курса биофака Зинаиду Краснову. И бесследно скрылись с места дорожно-транспортного происшествия. Поскольку в сумке девушки нашли блокнот с домашним адресом и ключи, то после проведения всех необходимых мероприятий на свежем воздухе решили заглянуть в квартиру, благо дом высился в пятидесяти метрах от перекрестка, а на машину мог вывести лишь случай.
Заглянули и лишний раз вспомнили, что инициатива наказуема. В кресле остывал, как выразился натуралист Балков, «свежеиспеченный труп мужчины».
Незаправленная смятая постель, мокрые полотенца в ванной, бутылка из-под шампанского, два стакана, две кофейные чашки, отсутствие признаков насилия на жирноватом теле усопшего героя…
С ходу решили, что девчонка и «папашка» позабавились, стареющего ловеласа хватил удар, юная шлюшка перепугалась, бросилась прочь и очутилась под колесами. Версия была такой удобной, что тянуло не перегружать загнанных экспертов-криминалистов, а составить отчет и заверить его в церкви.
Но порядочные трудоголики еще не перевелись, поэтому в лабораторию отправили немало материалов для исследования. Потолковали с соседями, разыскали хозяйку снимаемого жилья. Она держала на рынке несколько прибыльных галантерейных лотков и, по уверениям продавщиц, постоянно надзирала за ними. Отлучалась ненадолго в контору — крохотную комнатушку в административном здании, а потом вновь неожиданно выныривала из толпы.
Зато подруги Красновой, Варвары Линевой, на первой лекции в университете не оказалось. Это не сулило новых вариантов. Втроем порезвились, тем понятнее одеревенение дяди. Возраст-то анекдотический — «одной бутылки мало, одной бабы много». Потом девочки разбежались в разные стороны, и Зинаиде не повезло. Вопрос «Почему стол был сервирован на двоих?» не смущал. Кто-то мог не пить ни спиртного, ни кофе или вымыть свою посуду. Или Линева просто где-то шлялась, пока Краснова дарила и получала удовольствие. Но все-таки подступила нужда разобраться с отпечатками пальцев. Опытные сыщики знают — это конец иллюзии, будто первая же версия верна. В лучшем случае получится:
«Что-то в таком роде мы и предполагали». В худшем: «Подобного никто не ожидал».
Стоило перестать упираться в столб желаемого, как заблудились в чащобе действительного. Пусть уже одетого солидного мужика прижало до смерти. Так приберись быстренько, благо комната почти келья, и вызови неотложку. Инфаркты и в транспорте случаются, и в гостях у студенток. Причем вопреки расхожему мнению статистика отдает первенство транспорту. А двум современным девицам и в подъезд труп выволочь не слабо. Разбирайтесь потом менты, к кому бедняга поднимался. Малышки его и в глаза никогда не видели, у них только учеба на уме.
Словом, принялись ждать результатов экспертиз, как ждут неизбежных дурных вестей: так не хочется получить, что уж поскорее бы пришли. И вдруг к вечеру приплывает самотеком весть хорошая.
Варвара Линева признается в убийстве…
Красновой, хотя за рулем сбившей Зинаиду машины всем свидетелям мерещился мужчина, и взывает: «Вяжите меня, виновата!» Сыщики солидарны с психиатрами. Если человек признался, что ненормален, значит, нормален, но собою не доволен. Если заявил, что убийца, значит, не убивал, но рыльце в пуху. Бывает, конечно, у уставших жить и психопатов — являются с повинной. Но едва оклемаются от шока, сразу поворачивают оглобли в степь самообороны или невменяемости.
![Вероника Мелан - Чейзер [litres]](/uploads/posts/books/484/484.jpg)
