Елена Логунова - Стрела гламура
— Психолог! — фыркнула я. И спросила Анатолия: — А где конкретно в доме был пистолет?
— Висел на стене в кабинете, на красно-белом персидском ковре.
— Классика жанра! — заметил Колян.
— То есть? — переспросила я, почесав переносицу.
— Закон театра: если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем действии оно непременно выстрелит! — объяснил Колян.
— А если не висит? — пробормотала я.
Я совершенно точно помнила, что никакого оружия на стене в кабинете не было! Во всяком случае, в тот момент, когда я общалась там с хозяйским компьютером. Пока «Яндекс» шукал у себя в закромах полосатых кроликов, я любовалась тем самым красно-белым ковром, и никакие стилистически чуждые предметы вроде пистолета «ТТ» не закрывали мне затейливый узор из персидских огурцов. Выходит, убийца проник в дом среди бела дня? Поразительная дерзость!
Позади нас в снегу шумно заворочался Семендяев. Восстав из сугроба, он нетвердой походкой приблизился к нам, заглянул за поленницу и выдохнул:
— Е-мое!
— Вы его знаете? — спросил Анатолий.
— Нет! А кто это? — поинтересовался Семендяев.
— Второй труп, — сказал Колян.
Я толкнула его локтем в бок. Чего глупости говорить? Мужняя реплика ничего не проясняла, разве что демонстрировала хороший навык Коляна к устному счету.
— Так, — сказал Анатолий и остро огляделся: — А кто ж у нас теперь за старшего? По идее, Вадим Иванович. Надо его позвать, пусть будет в курсе.
Примороженный Тараскин при виде второго трупа неожиданно ожил, сделал большие глаза и громко произнес:
— Е! — тут он покосился на меня и закончил, как Семендяев:
— Мое!
— Знаете его? — спросил Анатолий.
— Не припоминаю, — как-то уклончиво ответил Вадим. — Надо бы забрать у него оружие.
— Не волнуйтесь, он больше не будет стрелять, — с нервным смешком успокоил его Колян.
— Лучше ничего не трогать, пусть менты сами все посмотрят, — сказал Анатолий.
— А будут менты? — вполголоса спросила я у мужа.
— Обещали быть парни из охраны туркомплекса, — ответил он. — А опергруппа из райцентра приедет только утром.
— Фиг она приедет, пока перевал не расчистят! — сердито возразил Анатолий. — Столько снега навалило, что ни к нам проехать, ни от нас выехать, это я вам, как местный житель, совершенно точно говорю, уже не в первый раз такая петрушка.
— Так мы, выходит, тут застряли? — смекнула я. — Весело!
Веселья, конечно, больше не было никакого. Праздничную иллюминацию, которая в сложившейся ситуации была неуместна, погасили, музыку выключили. Бесполезно сгорела куча дров в мангале, который хотели задействовать еще разок, даже мясо для второй партии шашлыка замариновали.
Не усидев дома, прибежала Ирка. Она чудесным образом уложила спать Масяню, снулую Зинулю оставила на Дину, а апатичную Катерину привела с собой. Я хотела отругать подружку за то, что она притащила Катьку, но оказалось, что смысл в этом был. Увидев самоубийцу, молчальница Катерина обрела дар речи. Сказала она немного, всего пару раз повторила: «Нет! Нет!», но зато с большим чувством. Анатолий воззрился на Катерину с новым интересом и открыл рот. Полагаю, он хотел задать Катьке дежурный вопрос: знает ли она этого типа, но не успел. Тараскин, который при виде неожиданного оживления молодой супруги скривился, словно укусил лимон, с размаху отвесил ей звонкую оплеуху. После чего с разинутым ртом остался стоять не только Анатолий, а все мы. Катька, сверкнув глазами, влепила супругу ответную сочную пощечину, схватилась за щеку и убежала в дом. Вадим, не обращая внимания на взгляды окружающих, ушел за ней.
Мы с Иркой переглянулись. Что происходит, было совершенно непонятно, как вести себя — тоже. Я решила вести себя вежливо. Подцепила под руку подругу, светским тоном сказала:
— Если никто не возражает, мы, пожалуй, вернемся в дом. — И с усилием развернула неповоротливую подругу в сторону нашего флигеля.
Некоторое время мы провели у окна в кухне, прижимаясь коленками к батарее, а носами к темному стеклу. Потом у Ирки зазвенел мобильник.
— Да, Катюша? — ласково отозвалась она. — Ой, нету! Но я могу спросить у Ленки и…
Звонок, видимо, оборвался, потому что Ирка с недоумением посмотрела на трубку, положила ее на подоконник и сказала:
— Катя спрашивает валерьянку. У тебя нету?
Звякнул мой собственный телефон.
— Да?
— Лена, у тебя случайно нет валерьянки? — прошелестел в трубке слабый голос Катерины.
— Нету! — с сожалением сказала я. — Но я могу поискать аптечку.
В трубке пошли гудки.
— Аптечка где-то в большом доме, и Катька лучше всех должна знать, где именно, — справедливо заметила Ирка. — Похоже, у бедняжки в голове помутилось.
— Неудивительно, — согласилась я.
Мы снова уткнулись физиономиями в стекло. Во дворе ничего нового не происходило, и я заполнила вынужденную паузу приличествующей случаю речью о том, какой милый, славный человек был Андрей Петрович Курихин. В гости нас позвал, кормил, поил, тосты провозглашал, анекдоты рассказывал!
— Ты действительно думаешь, что покойный Курихин был таким душкой? — Ирка посмотрела на меня искоса и насмешливо хмыкнула: — Скажи пожалуйста, много ты знаешь преуспевающих бизнесменов с характером Винни Пуха?
— Ну…
Я растерялась. В самом деле, человеку с кротким нравом плюшевого медведя трудновато рассчитывать на деловой успех, тут скорее нужны повадки гризли!
— Вот я расскажу тебе одну интересную историю, можно сказать, легенду, — сказала Ирка, неотрывно глядя в окно, за которым опять повалил снег.
Это было завораживающее и прекрасное зрелище, вроде классического балета. При этом казалось, что балетмейстер там, наверху, что-то напутал, заставив балерин в пышных пачках кружиться в бешеной половецкой пляске. Однако для той дикой истории, которую рассказала мне подруга, декорации были подходящие.
— Давно это было, лет десять назад, пожалуй, — сказала Ирка. — Жил-был предприниматель, еще не очень богатый, но уже не особенно законопослушный. Бизнес у него был такой, предполагающий нарушения закона и плотные контакты с криминальным миром.
— А чем он занимался? — влезла я с уточняющим вопросом.
— Марками, — коротко ответила подруга.
— Это марки-то криминальный бизнес?!
— Смотря какие марки, — спокойно ответила она. — Наш герой занимался акцизными марками. Теми, которые наклеиваются на бутылки с алкогольной продукцией. Но речь не об этом. У бизнесмена была молодая жена, красивая, но не очень умная. Во всяком случае, ей хватило глупости изменять супругу, да еще и попасться на этом. И вот однажды муж застал ее с любовником, которым оказался его собственный шофер.
— И что было дальше? — спросила я, понимая, что обещанное мне интересное еще впереди — избитый анекдотический сюжет должен был иметь какое-то небанальное развитие.
— Что было дальше с шофером, история умалчивает, — сказала подруга. — А с неверной женой наш герой мгновенно развелся и выбросил ее из дома без всякого имущества и без копейки денег. Однако этого ему показалось мало. Человек он был деспотичный, гордый, мстительный и злопамятный, но при этом еще большой выдумщик. Он продал свою бывшую жену в рабство.
— Ты шутишь? Какое рабство? — не поверила я.
— Ну, есть у нас такие… Как бы это сказать… Организации, которые курируют нищих и побирушек всех мастей. С бабок на папертях дань собирают, а одиноких инвалидов используют как рабскую силу, — ответила Ирка. — Ты как-нибудь присмотрись к беспомощному попрошайке-колясочнику, обязательно увидишь поблизости пару босоногих цыганских подростков или тетушку с пристальным взглядом. Это представители рабовладельца. Герой моего рассказа тряхнул своими криминальными связями и определил экс-супругу стоять на перекрестке. Сказал, раз ей так сильно водители нравятся, будет общаться с ними днем и ночью! В общем, днем несчастная женщина на дороге газетами торговала, ночью — собой, а потом, когда окончательно перестала быть привлекательной, — наркотиками.
— Ужас! И долго она так мучилась?
— Пока не умерла от передозировки. Лет семь или восемь, я точно не помню, — ответила Ирка, с преувеличенным интересом рассматривая снежинки.
— А откуда ты все это знаешь?
— Моржик рассказал, — подруга наконец посмотрела мне в глаза. — Это же его родственники, так что он должен знать фамильные легенды.
— Родственники Моржика? Постой…
Я ахнула:
— Так ты мне про Курихина, что ли, рассказывала? А его жена… Это мать Катерины?!
— Точно, — Ирка кивнула.
— Ничего себе… А Катька знает?
Подруга пожала плечами:
— Может, знает, может, нет… Но отношения с папенькой у нее в последние годы были, мягко говоря, натянутые.
