Маша Стрельцова - Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!
— Не говори ему про меня плохо, ладно? Мало того, что мне неприятно это слышать, так еще создается впечатление, что родная мать меня ненавидит.
— Да с чего бы это? — с апломбом отозвалась она. — Я просто указываю тебе на твои недостатки. Добра тебе желаю.
— Мать, — вздохнула я. — Тех, кого любят — ласкают, а не бьют.
И я, не дожидаясь ее ответа, развернулась и пошла к Дэну, который внимательно наблюдал за нами издали. Мать молча шла за мной следом.
— Все в порядке? — слегка обеспокоено спросил он.
— Да, — кивнула я, и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в ямочку на подбородке.
— Хоть бы на людях постеснялась, — буркнула сзади мать.
— А я его люблю! — глядя на нее в упор, сообщила я.
— Говори мне это почаще, — усмехнулся Дэн.
— Да ну вас, — махнула мать рукой. — Пошлите к вашему врачу, чего стоим? Меня не на целый день отпустили с работы, имейте в виду.
Мы согласно кивнули, зашли в клинику и пошли по коридору, глядя на таблички.
— О, я вижу! — наконец вскричал Дэн, указывая на дверь впереди.
Я не смотрела ни на него, ни на дверь. Я смотрела на мать, которая прижалась к стене и с трясущимися губами глядела на парня, что шел с какой-то девушкой по коридору. Парочка о чем-то беседовала, не обращая на нее ровно никакого внимания, до тех пор, пока мать не схватила парня за рукав.
— Простите? — обернулся он.
— Ты зачем, подлец этакий, фату напялил, да в моем доме на кровати валялся? — почти жалобно спросила она.
— Простите? — повторил парень, нахмурившись и глядя на мать ничего не понимающим взглядом. — Вы о чем?
— Мать! — кинулась я к ней, и хватая ее в охапку.
— Вы ошиблись, Ольга Алексеевна! — Дэн кинулся с другой стороны и встал между парнем и матерью. — Это был не он.
— Да как не он, если он! — уверенно отбивалась мать. — Вот и родинка на левой руке, я заметила ее, когда он поправлял фату.
— Мать, не пори чушь! — зло прошипела я. Черт возьми! На нас уже народ оборачиваться стал!
— Ты как со мной разговариваешь? — возмутилась мать.
— А чего ты к незнакомым людям пристаешь???
— Как это к незнакомым? Я должна выяснить, что он делал на моей кровати и в фате! А ну отвечай!!!
— В какой фате? — совершенно заморочено спросил парень?
— В розовой и с цветочками! — запальчиво крикнула мать. — Я тебя, оболтуса, очень даже хорошо запомнила, и не надейся, что у меня склероз! Денис Евгеньевич, хватайте его, а то убежит! А ты, Маняша, звони в милицию, пусть с ним разберутся!
К нам по коридору уже спешили врачи в белых халатах. Я нервно переглянулась с Дэном и он понятливо распахнул дверь в кабинет Крамского.
— Что случилось? — спросил нас подошедший врач.
— Нам у Крамского назначено, — отмахнулась я. — Мам, пошли, пожалуйста!
Врач покачал головой и встал в сторонке, глядя на нас.
Я же тем временем ловко впихнула в кабинет порядком взбешенную матушку, однако та сделала шаг в кабинет и замерла, не давая мне захлопнуть дверь.
— Мам, ну проходи, а? — попросила я, чувствуя, что сейчас точно зареву.
— Та-аак! — уперла она руки в боки. — Вижу, вижу теперь, где бесовское гнездо! Не врач это, Маняша!
— С чего бы это? — спросила я, глядя на представительного мужчину за сорок, сидевшего за столом и вопросительно на нас смотревшего.
— Это, доча, тот самый мужик с заячьими ушами, что у меня на кухне борщ наворачивал, — злобно поведала мать. — Тут, похоже, милицией не обойтись. Святой водой все надо окропить, а после бензинчиком, да сжечь во славу Божию!
Я беспомощно посмотрела на Дэна и услышала, как врач за спиной тихо говорит медсестре:
— Светка, живо санитаров покрепче!
Домой мы с Дэном вернулись в тот день поздно, и оба совершенно расстроенные. Мать положили в невропатологический диспансер, проще говоря — в сумасшедший дом. Предварительный диагноз был действительно — шизофрения.
На душе было гадко. Мать да, сначала, в кабинете Крамского, ругалась, качала права, пыталась у врача получить ответ, зачем он, собака, все мясо из борща вытаскал, пыталась позвонить в свою церковь и мобилизовать всех прихожан на борьбу с нечистью. Но когда за ней пришли санитары — мать растерялась и заплакала. Как вспомню, как она тянула ко мне руки и рыдала: «Манечка, доченька, не отдавай меня им, пожалуйста» — так до того муторно становится, кто бы знал…
Потом, правда, когда ей сделали укол, она впала в безучастное состояние и лишь бормотала, что падет на меня кара Божия за то, что я с ней сделала.
Я пыталась говорить с врачами — мол, я дома обеспечу матери уход, необязательно ее класть в психушку. Те лишь печально качали головой и говорили, что матери нужна усиленная медицинская помощь, которая невозможна в домашних условиях. Да и небезопасна мать сейчас для окружающих.
Последний аргумент меня убедил. Ибо мать действительно кидалась на людей.
Мы молча поднялись на лифте на наш этаж, Дэн достал карту-ключ и сунул в щель.
— Чего Соньке-то скажем? — тихо спросила я его.
— А что? — воззрился на меня Дэн.
— Так ведь теперь Данила ее на ней не женится.
— Ну и пошел он тогда, — жестко ответил любимый.
— Не дело, — решительно отозвалась я. — Она его любит.
— Разлюбит, — мрачно ответил он. — Я поговорю с ним, Магдалина. Я решу это, не переживай хоть из-за этого, ладно?
И он, склонившись, легко коснулся губами моей щеки.
— Тогда пошли в дом, — слабо улыбнулась я.
Дома было непривычно тихо и пусто. Лишь Бакс кинулся нам навстречу, сел копилкой у моих ног и с непонятным укором посмотрел в мои глаза.
— Сонь, — позвала я с порога.
Никто не отозвался.
Я скинула туфельки и побежала на кухню включать чайник.
Внимание сразу же привлек бумажный лист на обеденном столе. Я взяла его, пробежалась глазами и в полной прострации позвала:
— Дэн…
— Что такое? — отозвался он.
— Иди сюда.
Он явился и в глазах его читался немой вопрос.
— А наша Сонька замуж вышла, — задумчиво поведала я ему.
— Чего — чего? — не понял он.
— Читай, — протянула я ему листок.
— Дорогие Магдалина и дядя Денис, — принялся он читать. — Сегодня мы с утра с Данилой поговорили. И он признался, что вчера из-за тети Оли он сказал вам, что сомневается, возможен ли наш брак. Но за эту ночь он понял, насколько сильно он меня любит, и что никакие тети Оли не могут стать преградой нашему счастью. Он сделал мне предложение, мы пошли в ЗАГС и расписались. Сейчас вот забежала собрать вещи — мы уезжаем в свадебное путешествие. Я вам позвоню и все подробно объясню, извините, что все так быстро, некогда было нам большую свадьбу делать, главное для меня — стать женой любимого.
Я очень — очень счастлива!
Ваша Соня.
«А свадьба все-таки состоялась, — в отчаянии сказал голос. — И болезнь… Сбывается гадание, Марья!!! Сбывается!!!»
Закончив читать, Денис поднял на меня полные изумления глаза, а я горько спросила:
— Ну что за денек сегодня, а???
Дэн подумал, после чего поднялся:
— Поеду-ка я в ЗАГС съезжу.
— Зачем? — насторожилась я.
— Так, — неопределенно ответил он.
— Я с тобой! — тут же вызвалась я.
«Дура, сиди дома, отчитывай беду!» — вопил голос. Мне было не до него — я боялась. Очень.
Я видела, насколько неумолимо сбывается пророчество.
Свадьба.
Болезнь.
И я инстинктивно жалась ближе к Дэну, такому большому и сильному, который меня любит. Который укроет меня от беды…
Он помолчал, после чего кивнул:
— Ладно.
И мы поехали. В дороге я тихо спросила:
— Думаешь, он ее обманул?
— Всякое бывает, — пожал он плечами.
Я тоже думала, что тут что-то нечисто. Однако тетенька, встретившая нас в загсе, спокойно подтвердила:
— Да, Сегодня произошла регистрация брака Потемкиной Софии Николаевны с Переваловым Даниилом Александровичем.
— То есть все по закону? — не поверила я.
— Абсолютно, — отрезала тетка.
— Простите, леди, — кашлянул Дэн, встал, закрыл дверь в коридор и снова обратил взор на тетеньку. — А можно узнать, отчего их расписали за один день? Я так понимаю, заявления должны подаваться за месяц до регистрации?
Голос его был тих, задумчив, а красота его тембра отдавалась в душе некоей тоской по чему-то невыразимо чудесному.
— Между нами, — слегка склонился Дэн над ее столом и повторил: — Отчего вы их расписали?
И тетенька сломалась перед таким обаянием.
— Денег дал, — расстроено призналась она тихим голосом.
Видно было, что она глубоко раскаивается в совершенном поступке.
— Спасибо, леди, вы нас очень выручили, — тепло улыбнулся ей Дэн, взял меня под руку и мы пошли прочь.
