Петр Шордей - Домик в дачном поселке
Ну да ладно, хорошо уже и это.
Я ведь опасалась, что он, в конце концов, признается, и тогда ему хана.
Ты же его знаешь; он — только лишь ради покоя — во всем готов признаться.
Ужасный тип!
Только теперь я вижу, как сильно я его люблю.
Теперь я уже не променяла бы его на простой «порше», только на «порше» красный!
Ну ладно, шутки в сторону.
С самого утра соседи угощают меня «техно» на всю громкость. И через секунду у меня башка лопнет.
К тому же, это никакие даже не соседи, ведь ты же знаешь, что наш дом располагается от поселка на определенном расстоянии, но все те пляжники, которые эти отдалением как раз и пользуются.
Поскольку они, видите ли, желают иметь ничем не зараженную природу и тишину, поэтому тащатся аж сюда и уже тут врубают свои бумбоксы на всю катушку.
После чего наслаждаются тишиной.
Мне кажется, наше гнездо контрабандистов их тоже притягивает. Наверняка ожидают какой-нибудь перестрелки или каких-то гангстерских расчетов, по моему мнению, чего-то типа танца с саблями.
Вот ведь какая гадость из людей вылезает, правда?
Самого пляжа и тех кустиков, где прибили Порембу, им не хватает. Надеются, что вышлют снятое на мобилку сообщение в TVN24[66].
И вот погляди, что у нас за мир: донос на соседа в налоговую или в полицию — это донос, и подобное доносительство в так называемом общественном мнении заслуживает презрения, но вот донос по тому же самому делу для телевидения, ну нет же, это уже общественное вмешательство и причина для гражданской гордости, хотя та же самая гордость и очутится на соответствующем столе в налоговой инспекции, тем более, после того, как телевидение это дело раздуло, или, как минимум, на письменном столе участкового инспектора.
И все это было бы даже забавным, если бы не касалось меня лично.
С не столь забавным приветом,
Оля.
* * *Олька?
Может, ты уже оставишь меня в покое?
Мне плевать на все, что ты пишешь.
Прицепилась же, словно репей.
Если бы ты не поперлась с тем своим волосом в полицию, Янек ловил бы этих своих окуней или там лещей, и был бы счастлив.
Сама раздула все дело, сама обратила внимание на вас же, вот и расхлебывай теперь то, чего хотела.
Янек проводит отпуск за решеткой, а ты катаешься на его тойоте по своим заштатным Микрутам.
И что с того, что у него была любовница?
Если она у него и была, то это и твоя вина, поскольку в таких делах виновны обе стороны.
А теперь всем известно, что ты носишь рога и даже довольна этими своими страданиями. Вот только что это, блин, за удовлетворение, когда ты таскаешься по деревне со своим унижением? Ведь еще большее унижение, поскольку публичное.
Тебе и вправду хорошо с ним?
С этими базарами, будто бы ради тебя твой муж утопил любовницу в июньском озере?
Одно здесь верно на все сто, что Порембу пришил не Янек, поскольку алиби у него просто капитальное.
То есть, на поле боя остается Кубацкий. Так?
Мелкий аферист и комбинатор. Тут чуточку пошантажирует своего дружка по музыкальной банде, там чего-то чуточку контрабандой поживится. А между этими занятиями немножечко побренчит в вашем доме на электрогитаре….
Этот Кубацкий не может вот так, запросто, как будто ничего не случилось, стукнуть Порембу по лбу, так что вначале он угощает его в кустах марыхой[67], после чего потерявшего сознание от счастья дружка валит по черепу каким-то более твердым по сравнению с марыхой наркотиком. От этого в памяти Порембы появляется такая дыра, как отсюда и до вечности.
И эти придурки из воеводского управления верят в подобные сказки?
Ну это же курам на смех!
На отпускной детектив этого, возможно, еще бы и хватило, но не для прокурора, и даже не для прокурорши (понятное же дело, баба, пускай и с дипломом, все равно дура).
И зачем ты мне все это описываешь?
Оскорбляешь меня, провоцируешь?
Считаешь, что я тут же признаюсь, что прибила швитезянку?
Или, по крайней мере, признаюсь в связи с Янеком?
Ты что, меня за идиотку держишь?
С совершенно здравомыслящим приветом,
Агнешка.
Глава 7
Ну ты и…
Ты всегда была такой…
Все видела настолько трезво, даже когда была пьяной… Рафинированная чертовка Агнешка.
Прежде, чем чего-либо сказать, ты поначалу глядела на собеседника, затем усмехалась и закуривала сигарету.
А ведь это меня называли айсбергом, хотя именно меня терзали эмоции, и это у меня вечно тряслись руки…
Я никогда не была холодной; я научилась подавлять эмоции, в то время, как у тебя их просто не было. Правда?
Ну тогда прими к сведению, что я тоже умею мыслить. Можешь называть это эмоциональной сообразительностью, милости прошу.
Но я, по крайней мере, знаю, почему Кубацкий прятал товар в нашем доме, а не в своей дискотеке, где места для него, хоть пляши.
Все это очень даже просто!
В дискотеке он складировал упаковки с китайскими трусами для литовцев, а настоящую контрабанду, по причине отсутствия места, привозил в наш дом.
А в случае чего, и если бы кто чего спрашивал, так и дом не его, и товар тоже не его!
Старый такой трюк контрабандистов.
Только я не верю, будто бы то были телевизоры и какие-то там компьютеры.
И я сказала об этом полиции.
Это должно было быть что-то плоское. Неплоские вещи можно спрятать в неплоских ящиках, а раз ящики были плоскими, выходит, это и должно было быть что-то плоское, чего иным образом невозможно было упаковать.
С победным приветом,
Олька.
* * *Вот это правда; ты всегда была истеричкой.
И верно, такие длинные — как ты, плоские словно доски и накрахмаленные, вечно паникуют при виде самих себя.
Они бегают на рассвете по экологически чистой росе, признают только здоровое питание и здорово заливают за воротник, но это — когда никто уже не видит.
Ведь ты сделалась почти прозрачной в этом своем асептическом мире здоровья.
Пастельная и оторванная от реальности.
И ты ненавидишь, Кристал, вечно развязную и наглую гедонистку Алексис.
Ползаешь по миру на какой-то несчастной мазде, в то время как Алексис владеет порше. Трясешься над своей собственностью, Янеком, а вот Алексис приглашает его прокатиться на шикарной тачке. Потому что Янек слеплен из той же глины, что и Алексис, он обожает свободу мысли, но вот женился он на тебе, поскольку тебя намного легче предусмотреть, чем меня, то есть, по его тупому мнению, ты была более безопасной. Он и не подозревал, фрайер, что ты повиснешь у него на шее этими своими длинными, беззащитными лапками и уже не отпустишь.
Ладно, я подозреваю, что кто-то еще читает все эти мэйлы, но пускай знает. Сыграем в открытые карты?
С весьма раскрытым, собственно говоря — настежь, приветом,
Агнешка.
* * *А вот теперь уже не звизди ты!
И пускай все это читает любой, кто только пожелает. Это я родила ему двоих детей, а ты? Что ты ему родила? Шматок свободы на моем с Янеком диване в салоне нашего дома?
Рыжая (крашеная), шикарная и наполненная «истинным обаянием, научиться которому нельзя».
Ты права, Янек тебя боялся.
Но оставим это.
Имеются уже весьма точные экспертизы, касающиеся времени смерти швитезянки. Личинки сообщили, что погибла она пятнадцатого июня. С того времени личинки успели подрасти до восьми миллиметров. Учтена была температура воды, скорость роста паразитов и все такое прочее, что, связанное одно с другим, дало именно эту дату.
Насколько мне известно, из больницы ты вышла тринадцатого июня, я специально проверила почту от тебя, в которой ты сообщила мне об этом счастливом событии.
Как ты тогда выглядела?
У тебя были короткие, черные волосы после химии, и выглядела ты, наверняка, не ахти, чтобы не сказать совершенно не адекватно образу рыжеволосой женщины-вамп из прошлого.
Ты нуждалась в Янеке.
Я это представить способна и грех отпускаю.
Но тебе было стыдно показаться ему в таком вот состоянии.
После химии никто в рыжий цвет не красится. У тебя всего там было три волосины, но что-то ты сделать с этим была должна.
Правда?
То был парик или шиньон?
Но на сей раз — брюнетки?
Ведь не могла же ты позволить, чтобы Янек приехал к несостоявшемуся трупу.
И ты выбрала парик брюнетки, так как не хотела, чтобы Янек тебя все так же боялся. Наверняка ты ему сказала, что на самом деле ты брюнетка, и что именно так будешь выглядеть, когда волосы у тебя отрастут. Ты предположила, что, вопреки тому, что сам заявляет, блондинки ему осточертели, тем более — одна из них?
Как ты об этом догадалась?
Я тебе скажу!
Швитезянка ведь тоже была брюнеткой!
И ты каким-то макаром должна была ее открыть…
