Петр Шордей - Домик в дачном поселке
Обзор книги Петр Шордей - Домик в дачном поселке
Петр Шордей
Домик в дачном поселке
Глава 1
Труп плавал у самой поверхности воды, запутавшись в прибрежной ряске. Издалека он напоминал, скорее, брошенную и намокшую пуховую куртку, чем человека, своими выглядывающими из воды простеганными выпуклостями, которые сейчас неподвижно существовали в гладкой в эту пору поверхности.
Вполне возможно, что он еще полежал бы день или два, ни у кого не возбуждая интереса, если бы не парочка проходивших рядом утренних рыбаков.
— Сезон еще толком и не начался, а народ уже выбрасывает в озеро мусор, — заметил один из них.
— Весенние уборки…
— Так ведь уже июль на дворе.
— А для тех, из Поселка — самое время делать уборку, — упирался другой.
Дело в том, что дачный поселок Микруты оживал только с первыми днями отпускной поры. Тогда настежь распахивались наглухо забитые на остальное время года окна в дачных домиках, граблями собирались сгнившие листья, а из города привозили детей и мусор. Повсюду происходило торжественное проветривание духоты прошедшего лета. Микруты заполнялись людьми, музыкой техно и — как раз — мусором. Дело в том, что здесь был один из последних диких уголков так называемой мазурской природы, то есть, природы дикой, так что дачник чувствовали себя здесь как у себя дома.
— Дикая страна — эта Польша, — заявил тот из рыбаков, который первым сделал замечание о том, что в озеро выбрасывают мусор.
После чего он сплюнул и в своих резиновых сапогах вошел в воду за курткой.
— Ты чего это? — крикнул ему другой, упрямый. — В экологи какие записался?
— Пуховик представляет собой чуждый предмет в пейзаже дикой природы, — сентенционально бросил первый, поскольку был более образован.
— А мне кажется, он здесь как будто родился, — по-своему упирался второй. — Это называется единством формы и содержания. То есть, каков поп, таков и приход. А вовсе никакой не чуждый предмет или тело.
Только их ожидало именно чуждое — оно же чужое — тело.
2Дорогая Агнешка!
Сезон в Микрутах наконец-то начался. И это мой первый «сезонный» мэйл. Но если бы ты только знала, как он начался! У нас имеется даже собственный труп! Да, да! Труп именно наш, потому что наш домик располагается ближе всего к месту обнаружения останков, то есть, труп лежал ближе всего к нам. Ну, не совсем лежал, а плавал, поскольку это утопленник, а точнее — утопленница. Мария, жена нашего местного шерифа, все мне рассказала, а если даже бы и не рассказала, я и так бы знала обо всем, поскольку здесь все знают обо всем и обо всех.
Ну, в общем, приехали мы вчера, то есть, в субботу утром, после того, как в пятницу отослали детей в Англию, в языковый лагерь, и еще толком не успели распаковаться, а тут такая новость. Вот сама скажи.
А помимо трупа мы имеем, наконец-то, тишину, покой и свежий воздух. Труп как труп, ты же понимаешь, не одного уже из нашего озера выловили, но человек всегда лучше себя чувствует, когда рядом происходит что-то сенсационное. В Татрах имеются свои погибшие татерники[1], а у нас — утопленники.
И даже не ясно, красива ли была та швитезянка[2], потому что в воде плавала, якобы, долго, не менее пары недель, так что, пока она вынырнула, кое-чего у нее и подъели.
Мария лишь сообщила, что у нее — ну, той самой швитезянки — были длинные черные волосы, то есть, наверняка была красивой, а у таких постоянно имеются проблемы. Ты же понимаешь, что я имею в виду: любовь-морковь, а потом не остается уже ничего иного, как только броситься в мрачную озерную бездну, раз поначалу была готова броситься за любимым в огонь.
Огонь и вода, вот что, никому до сих пор не удалось их помирить, а кровь — говорят — она не водица, так что кровь пролилась, хотя, возможно, и не буквально, потому что из швитезянки вылилась уйма воды.
Муж Марии, Войтек, занимается всем этим, так что я все знаю из первых рук и по ходу, так что и тебя стану по ходу обо всем этом информировать.
Понятное дело, если того пожелаешь, но, насколько я тебя знаю, ты пожелаешь.
А что кроме того?
А ничего. Отпуск. То есть — скука.
Погода замечательная, за оградой визжат чужие дети, лают чужие собаки, чужие автомобили требуют мойки.
То есть, все мы, собственно, требуем «водного очищения», но как заходить в воду, в которой плавал труп?
Хорошо еще, что наш домик находится на самой дальней окраине. Собаки лают здесь тише, дети тоже вопят как будто бы тише, и только кузова вымытых машин пускают зайчик нам в окна.
Янек в своей стихии. Пила, молотки, гвозди и тому подобное, ну ты понимаешь. Пялится на новую болгарку из «Практикера» и попивает пивко, валяясь на шезлонге.
Швитезянка-брюнетка его совершенно не интересует, ведь ты же знаешь Янека, он любит исключительно блондинок. Из этого непосредственно следовало бы, что меня, в связи со всем этим, он тоже любит, но, боюсь, что если даже так оно и есть, то меня любит, в каком-то смысле, опосредованно, поскольку я являюсь его женой.
Таким образом, даже если бы и оказалось, что швитезянка не утонула сама, но кто-то ее утопил, то уж наверняка к этому делу Янек никак не причастен.
Поскольку, видишь ли, одно дело иметь собственный обычный труп, а другое дело — необычный, то есть, убитый.
Такой же, являющийся результатом убийства, более ценен, так как привлечет в Микруты больше туристов. И все мы тогда с этого поимеем, то есть, как раз мы с Янеком — так вовсе даже и нет, поскольку никакой сладкой ваты или мороженого не крутим, а только отдыхаем. А вот, к примеру ты, поскольку мороженым занимаешься профессионально, сорри за неприличную ассоциацию[3], у нас могла бы на разном мороженом заработать, тем более, что ты у нас красивая и рыжая, а любители детективов рыжих обожают.
Так что все как раз и вяжется с тем, что кому приличествует делать. Эта мысль обращает мой взгляд к Янеку, который именно в этот момент остановился и стоит, будто на какой автобусной остановке, и вечно пялится на ту кашу, которую сварил[4], сколачивая наш домик над озером. Так, мужик как мужик[5], никакой с него пользы, если не считать домика, на который мне и так пришлось подбросить деньжат.
Так что сейчас он и домик стоят, а я в финансовом отношении лежу, но «то ничего», как говаривал Маленький Рыцарь[6]. Мой Янек тоже такой вот очень маленький рыцарь, и хотя он и не говорит «то ничего», все равно его «то» никак не волнует.
Ага, чуть не забыла о самом главном; во время уборки, в умывалке я обнаружила длинный черный волос.
Любопытно…
С любопытствующими приветами,
Оля.
* * *Дорогая Оля!
По длине твоего мэйла я вижу, что это и правда отдых, так что пора отрабатывать задолженности в отношениях с обществом. Это когда же это мы в последний раз виделись? Болезнь сожрала у меня массу здоровья, и я вовсе не виню тебя за это время наших не-встреч. Мне не хотелось бы, чтобы ты с Янеком видела меня в паршивой форме.
Все это я обязана была, понимаешь, устроить по-своему, ну и устроила.
Теперь необходимо покончить с финансовыми задолженностями, поскольку все знают, болеть у нас дорого, так что свое мороженое делаю где-только удастся, и сама кручусь и его кручу, ха-ха!
Время отдыха и отпусков для меня всегда были периодом жатвы, ты это прекрасно знаешь, так что с трупом тебе не завидую, тем более, что еще бы немножко, и мне была бы хана.
Вот только что-то кажется мне, что ваша швитезянка не была утопленницей, а только кандидатов в утопленники вводила в искушение… Кроме того, будучи славянкой, она обязана была быть блондинкой.
Кстати говоря, если Янек любит исключительно блондинок, это означает, что не любит брюнеток, а вот уже такая нелюбовь может быть достаточной причиной для осуществления преступления на брюнетке.
Только вот Янек и мухи не обидел бы, не о говоря уже о брюнетке, даже если бы такая уселась на нем словно муха.
Он очень рыцарственен, и и в этом своем рыцарстве совсем даже не мал. Вместо того, чтобы топить брюнетку, он утопил бы свою черную меланхолию в пиве, а такой поступок очень даже здравый и в какой-то мере благородный, хотя от него на километр несет, так сказать, хмельным.
Тем не менее, я крайне заинтересована дальнейшей судьбой твоей швитезянки, поскольку ты права: уж кто-кто, но ты знаешь меня хорошо.
Так что докладывай мне, будь добра, обо всем, и будем только надеяться, что девочка не утопилась от сердечных мук, так как это совсем уж провинциально, но ее кто-то утопил, и от этого отдало бы уже не хмелем, а Шекспиром.
С закрученными от кручения мороженого приветами,
