Наталья Александрова - Хранитель Чаши Грааля
Раздалось негромкое тарахтение мотора, и из-за поворота дороги показался маленький аккуратный грузовичок.
Старыгин замахал руками, грузовичок затормозил, дверца кабины распахнулась.
– Буэнос диас! – проговорил Дмитрий Алексеевич, подходя. – Довезете до Ронды?
– Что за вопрос, сеньор, что за вопрос! – ответил смуглый пожилой мужчина в джинсовом комбинезоне, с густыми седыми усами и выдубленным солнцем лицом крестьянина. – Садитесь, сеньор! Не оставлю же я вас в горах в такое время!
Старыгин забрался в кабину и, прежде чем захлопнуть за собой дверь, оглянулся по сторонам. На всей дороге, сколько хватало глаз, не было ни души, хотя чувство, что чей-то недобрый взгляд буравит спину, не проходило.
Водитель грузовичка выжал сцепление, и машина послушно поползла в гору.
– Значит, вы едете в Ронду… – протянул крестьянин через несколько минут. Чувствовалось, что любопытство не дает ему покоя, но он не знает, как приступить к расспросам.
– В Ронду, – подтвердил Старыгин. – У меня там есть кое-какие дела.
– Дела! – уважительно повторил водитель. – Сразу видно, что вы не турист.
Он еще минуту помолчал, но наконец не выдержал:
– Простите, сеньор, а как вы оказались здесь, в горах… ваш автомобиль сломался? Но я не видел по дороге никакой машины.
– Нет, я был в гостях у того старика, который живет в горной хижине неподалеку…
– Старик? – переспросил водитель, недоверчиво покосившись на пассажира. – Какой старик?
– Ну, такой очень старый человек, который пасет овец в горах возле того места, где вы меня подобрали… – ответил Дмитрий Алексеевич, с трудом подбирая испанские слова.
– Я всю жизнь прожил в этих местах, но я не знаю здесь никакого старого пастуха, – недоверчиво пробормотал водитель. – И я не видел поблизости никакой хижины. Но если сеньор не хочет мне отвечать – это его право… – И он надолго замолчал.
Старыгин тоже не стремился поддерживать разговор, он думал. Не приснилась ли ему встреча с чудным стариком, говорящим на чистой латыни? Возможно, он потерял сознание после аварии и провалялся у дороги все это время. Но ведь он четко помнит весь разговор со стариком и прочитанный им отрывок из книги! Он чувствует себя довольно бодрым, чего никак не могло быть после такого падения. У него чистые руки и лицо, и даже одежда выглядит весьма аккуратно. И ссадины, ведь на руках были ссадины, а теперь их нет!
И, если уж на то пошло, он не мог пролежать вблизи от дороги с самого утра, кто-нибудь обязательно его заметил бы. Впрочем, Дмитрий Алексеевич уже отчаялся как-либо разобраться в странных событиях, происходящих с ним.
Так, в молчании, они проехали по горной дороге несколько километров. Теперь Старыгин думал о том, что же ему предпринять. Эти странные провалы в памяти его настораживали. Если не было никакого старика и разговора с ним тоже, то, возможно, не было и поездки с Марией из Ронды в Малагу? И Марию никто не похищал… То есть завтра утром он увидит ее в той самой церкви, где они встретились? Не может быть, он так ясно помнит, как летела над их машиной огромная птица, как человек с завязанным платком лицом выхватил девушку с сиденья и она трепыхалась в его руках, стремясь вырваться. Что, если все ему привиделось – машина, падающая в пропасть, его собственное падение, книга? Но книга была и есть, вот она – в рюкзаке за его спиной, и даже не пострадала при падении.
Как бы то ни было, если он сейчас, на ночь глядя, явится в полицейский участок и начнет, путая испанские слова и запинаясь, рассказывать всю эту невероятную историю, в лучшем случае сердобольные полицейские вызовут врача, решив, что непривычный турист малость свихнулся от чистого горного воздуха и обилия впечатлений. Нужно твердо увериться, что все, случившееся с ним за последние сутки, – не вымысел и не бред, или хотя бы удостовериться, что Мария точно пропала. А сделать это можно будет только утром.
Старыгин сообразил, что ему потребуется в Ронде какое-то пристанище, а в гостинице его внешний вид может привлечь слишком большое внимание. Он откашлялся и спросил водителя:
– Не подскажете ли вы мне какой-нибудь приличный семейный пансион?
Крестьянин оживился, повернулся к пассажиру и проговорил:
– Я знаю очень, очень хороший пансион! Аккуратно, чисто, в красивом месте…
– Простите, – всполошился Старыгин. – Вы не смотрите на дорогу, а здесь очень опасный участок…
– О, не волнуйтесь, сеньор, – водитель бросил вперед рассеянный взгляд и снова повернулся к Старыгину. – Я езжу по этой дороге сорок лет и знаю ее, как собственный карман! Здесь совершенно безопасно. А этот пансион… его содержит моя родная сестра, так что я могу рекомендовать его с чистой совестью. И я довезу сеньора до самых дверей, так что вам не придется ничего искать.
Грузовичок, бодро фырча мотором, преодолел последний участок горной дороги, выехал на плато и через полчаса уже колесил по узким улочкам в мавританской части города. Миновав богато украшенное лепным орнаментом средневековое здание, он свернул в тихий переулок и остановился перед темной высокой дверью в белоснежной стене двухэтажного домика.
Дверь была по мавританской традиции украшена узором из медных гвоздиков, сбоку висел тяжелый кованый молоток.
Водитель грузовичка заглушил мотор, подошел к двери и ударил в нее молотком. Раздался гулкий звук, и почти тут же дверь открылась, на пороге появилась миниатюрная пожилая испанка в традиционной черной одежде.
– О, Пако! – она обняла водителя. – Ты приехал! Как всегда, ненадолго? Как Лусия? Как дети?
– Спасибо, хорошо, – водитель отступил на шаг и показал на Старыгина: – Вот, я привез тебе постояльца.
– Я рада гостю, – старушка улыбнулась и сделала приглашающий жест. Брат простился с нею на пороге, сказав, что заедет завтра, когда завершит свои дела на рынке.
Беленая стена, которую Старыгин в сумерках принял за стену дома, оказалась высоким каменным забором. Шагнув за дверь, он оказался в небольшом крытом дворике, уставленном горшками с цветами. Здесь было полутемно и влажно, тихо журчал фонтанчик, вода стекала по каменным плитам в крошечный бассейн.
– Сюда, сеньор! – Хозяйка погасила фонарь у входа, и теперь освещалась только дорожка между цветущими апельсиновыми деревьями в кадках. Старыгин вдохнул упоительный аромат и вошел в дом. Внизу помещалась кухня и одновременно – столовая, судя по длинному обеденному столу, покрытому белой крахмальной скатертью. В комнате был еще старинный буфет с посудой, а на самом почетном месте висел портрет представительного усатого мужчины в военной форме. Хозяйка перехватила его взгляд и сказала, что это ее покойный муж, капрал Альфредо Гонсалес, а ее зовут Мария.
При звуке этого имени Дмитрий Алексеевич почувствовал болезненный укол в сердце. Что-то сейчас с той Марией, девушкой с золотыми глазами?
– Вы устали, сеньор, – тут же заметила проницательная хозяйка, – идемте наверх, я покажу вам вашу комнату.
Старыгин грустным прощальным взглядом окинул столовую: он безумно хотел есть, а, судя по идеальной чистоте и порядку, ужин в этом доме давно закончился.
По скрипучей лестнице они поднялись наверх, где имелось несколько спален. Комнатка, отведенная Дмитрию, была маленькая, с простыми белеными стенами и высоким потолком. В комнате помещались только широкая кровать с резной деревянной спинкой и комод, покрытый красивой салфеткой, вышитой, надо полагать, самой хозяйкой. К комнате примыкала вполне современная ванная.
Когда хозяйка вышла, Старыгин оглядел комнату, выдвинул ящики комода, выстеленные изнутри белой бумагой, откинул матрац на кровати и покачал головой – все не то. Он встал на четвереньки и заглянул под кровать. Там было так же чисто, как и в других местах комнаты.
Раздался стук в дверь, и он едва успел вылезти из-под кровати, набив, впрочем, основательную шишку на затылке.
Хозяйка принесла поднос с едой, извиняясь, что уже поздно и приготовить что-то вкусное она не успеет. На большой тарелке лежал внушительный кусок рыбы, политый соусом, и маринованные овощи. Хозяйка налила ему вина в высокий бокал и ушла, пожелав приятного аппетита и спокойной ночи.
Рыба была превосходна, соус просто изумителен, а вино – вообще выше всяческих похвал, хотя, возможно, Дмитрий Алексеевич просто был очень голоден.
После еды в голове прояснилось, Старыгин поглядел на потолок, и его осенило. Он осторожно передвинул комод, затем встал на него, подогнув вышитую салфетку, и засунул бесценную книгу в узкую щель за балкой потолка.
Кровать была удобна, свежие простыни пахли лавандой, и Старыгин тут же уснул, несмотря на беспокойные мысли.
Ему снился бессвязный, тяжкий, мучительный сон. В этом сне, как в чудовищном калейдоскопе, перемешались вчерашние впечатления. Он то бежал по темным подземным катакомбам, то оказывался запертым в тесной и душной тюремной камере, потом вдруг перенесся в горы и карабкался по узким крутым тропинкам. Все это время за ним кто-то гнался. Несколько раз ему удавалось разглядеть своего преследователя – это был приземистый пожилой человек с невыразительным восточным лицом, упорный и неотвратимый, как сама смерть. Старыгин в своем сне точно знал, что, если этот человек нагонит его, случится что-то страшное, непоправимое…
