Дарья Донцова - Третий глаз-алмаз
– Кто там? – звонко спросила Барсукова и распахнула дверь.
– Здрасти, – улыбнулась я.
Тельма Генриховна оказалась крепко сбитой и, вот уж странность для старушки, очень высокой дамой.
– Добрый вечер, – после небольшого колебания ответила хозяйка, – вы кто?
– Даша Васильева, – весело объявила я.
Простая фамилия вновь удивила Барсукову.
– Васильева, Васильева…
– Час назад я сообщила вам о смерти Лукашиной!
Тельма Генриховна сдвинула брови к переносице.
– Я уже ответила, что не знакома с ней! Право слово, вы назойливы.
– Зато я редко вру! – парировала я. – Давайте сократим путь к правде. Во время нашей беседы по телефону я ни разу не назвала имени умершей, произносила только ее фамилию, а вы в какой-то момент заявили, что ничего не знаете о Светлане Лукашиной. Откуда вы знаете, как звали умершую?
Тельма Генриховна заморгала, потом сделала рукой приглашающий жест.
– Прошу.
Я вошла в темный, кажущийся бесконечным коридор, хозяйка с грохотом закрыла дверь.
– Кто вы? – зло спросила она.
– Даша Васильева.
– Назваться можно хоть царицей Савской, покажите паспорт!
– Он остался дома, права подойдут?
– Давайте!
Я протянула Тельме Генриховне заламинированные права.
– Ладно, – спустя короткое время сказала хозяйка, – допустим, вы Васильева. Дальше что?
– Светлана Лукашина умерла.
– Мне до нее нет дела!
– Светлана была одинока.
– Каждый достоин своей судьбы.
– Тело лежит в больничном морге!
– Ну и?
– Надо ее похоронить.
– И что?
– Наверное, она предвидела свой конец.
– Ну и? – тупо твердила Барсукова.
– Неужели вам ее не жаль?
– Каждый достоин своей судьбы, – повторила старуха. – Я тоже живу одна, хоть и вырастила четверых. Светлана о матери вспоминала? Звонила ей? Интересовалась, как я живу? Нет! Я, между прочим, знаю, что значит одиночество, поэтому давно на похороны деньги отложила, в случае чего соседи меня упокоят, а дочки не придут! Хотя…
Барсукова махнула рукой.
– Светлана ваша дочь! – ахнула я. – Простите, не знала! Понимаете… тут… наверное, неуместно сейчас… лучше завтра… но… дело не терпит отлагательств, девочка может погибнуть… и…
Тельма Генриховна вскинула голову.
– Не лопочи, – оборвала она меня, – Света мне не родная, я ее мачеха.
– Фу, – выдохнула я, – пожалуйста, помогите! Похоже, Лукашина попала в криминальную историю.
Барсукова внимательно осмотрела меня с головы до ног и решительно сказала:
– Пошли на кухню.
Едва я устроилась за большим столом, как хозяйка велела:
– Рассказывай.
Пришлось излагать слегка подкорректированный вариант событий: я убрала писателя-графомана, оставила лишь похищенную девочку и задала главный вопрос:
– Подскажите, есть ли у Светланы знакомый Владимир и где его искать?
Тельма Генриховна положила руки на стол.
– Мы давно не виделись.
– Очень жаль, – расстроилась я, – но вы говорили про четверых дочерей, значит, у Светы есть три сестры?
– Сестры? – скорчила гримасу Барсукова. – Ах, сестры! Да уж! Родственные души!
– Может, дадите мне их телефончики? – попросила я.
– Зачем? – спокойно осведомилась старуха.
– Похищенная девочка, – напомнила я, – вероятно, Света поддерживала отношения с родственницами, делилась с ними…
– С кем? – неожиданно засмеялась Тельма. – С девками? Нет, конечно! Они друг друга ненавидели! У вас есть сестры?
– Нет, – покачала я головой.
– Вот и скажите спасибо родителям, – заявила Тельма. – А Сергей со Златой сумасшедшие были. Вернее, он нормальный, только слабый, а она!..
– Вы вторая жена Сергея?
– Верно.
– А девочки – его дочери от первого брака?
– Можно и так сказать, – загадочно ответила Тельма. – Злата начудила по полной программе, богомолка наша! Встречаются люди, которые всем активно добра хотят! Мой вам совет от всей души, стороной слишком ласковых людей обходите, иначе они вас утопят в дерьме собственных добрых дел!
– Похоже, Злата вам чем-то досадила, – констатировала я.
Тельма опять скорчила гримасу.
– Вам придет в голову удочерить троих детей, неизвестно чьих, без роду без племени, чужих спиногрызов, и устроить собственному ребенку ад кромешный? Детей имеете?
– Двоих, – коротко ответила я.
– А если к ним еще пяток подзаборников предложат, возьмете?
Я стала перебирать пальцем рассыпанные по клеенке крошки. И Аркадия, и Машу я не рожала. Кеша достался мне в детском возрасте, а Маша – младенцем в пеленках. Но я всегда считала, что поговорка: «Не та мать, что родила, а та, что вырастила» – верна на сто процентов.
Барсукова продолжала смотреть на меня, я покачала головой.
– Пять детей большая ответственность, наверное, я не рискнула бы взвалить ее на свои плечи. И потом, их надо накормить, одеть, выучить, может, я слишком приземленная, но считаю, что, рожая нового человека или беря его на воспитание, следует подумать и о материальной стороне вопроса. Ну, грубо говоря, посчитать: ты способен купить одну пару ботиночек или две? Хотя я видела очень счастливые семьи, где ели месяцами одни пустые макароны, а младшие донашивали одежду за старшими и были очень довольны. С другой стороны, я встречала несчастных детей, в распоряжении которых был трехэтажный дом, личный шофер, пони и горы игрушек.
– Брат с сестрой или два однополых спиногрыза всегда будут ненавидеть друг друга, – запальчиво воскликнула Тельма.
– По-моему, вы ошибаетесь, – тихо сказала я.
– Нет, – старуха стукнула кулаком по столу, – просто одни умеют притворяться, а другие нет. В раннем детстве милые детки постоянно дерутся, в подростковом возрасте ненавидят родителей за то, что те нарожали кучу отпрысков. Чем старше становятся кровные родственнички, тем сильнее их ревность и ненависть! Один брат основывает бизнес, добивается успеха, живет шикарно, а другой неудачник. И если первый патронирует второго, берет его к себе на работу, платит хорошие деньги… ох, беда! Зреет в этой семье взрыв, перед которым атомная война – игрушки! А после смерти родителей? Грызня за наследство! Ради сарая на шести сотках сестрички готовы глотки друг другу перегрызть!
– Похоже, вам здорово не повезло в жизни, – вздохнула я.
Тельма Генриховна скрестила руки на груди.
– Ну это как сказать! Была любовь! Ты что предпочитаешь: самой любить или быть любимой?
– Лучше, когда чувства взаимны, – ответила я.
– Так не бывает, – безапелляционно заявила старуха. – Всегда один целует, а другой подставляет щеку. Семейная жизнь – компромисс, вопрос, кто больше прогибается! Да вот только порой… долго стоишь мордой в землю, а все равно – нелюбимая! Используют тебя… считают домработницей… Света правда умерла?
– Да, – кивнула я.
– Не врешь?
– Разве можно лгать по такому поводу? И зачем мне вас вводить в заблуждение?
– Светка могла тебя подослать, она уже раз сюда одну направила! Сучонка! Ладно, говори номер больницы.
Я открыла сумочку, вынула листок и протянула старухе.
– Позвоните по этому телефону, врач Родион Ильич, он подтвердит информацию о кончине Лукашиной.
– Нашла дуру, – скривилась старушка, – нет уж! Я и номер больницы уточню! А ты тут посиди пока!
Через полчаса Тельма Генриховна, не демонстрируя никаких признаков волнения или горя, вернулась на кухню.
– Говорят, тело в морге, – сказала она, – но, пока я сама его не увижу, не поверю ни в какие сказки! Тут дело непростое, Светка дурит не первый раз!
– У вашей падчерицы была эпилепсия?
– Билась в припадках, – равнодушно констатировала бабуля, – да только она прикидывалась! Актриса! Здорово научилась, пена изо рта, корчится, даже энурез был! Но я понимала: врет она!
Я разинула рот, Тельма Генриховна усмехнулась.
– Не знаешь, какие девки бывают. Светка хитрее лисы, она меня с Сергеем ссорила, устраивала корчи у него на глазах. Нарочно. Последняя в доме осталась, остальные шалавы раньше удрали! После того, как убили…
– Убили? – растерянно повторила я. – Может, расскажете, что у них в семье происходило?
– Зачем? – нахмурилась Тельма. – Все прошло, быльем поросло, нет нужды землю перекапывать. А Светлане передай, что я, в отличие от нее, не вру! Я просто правды не знаю! Злата унесла ее в могилу! Хватит ко мне людей подсылать!
– Светлана умерла, вам же в больнице сказали!
– Врут, – убежденно заявила Барсукова. – Светка договорилась, она может! Такая актриса! Припадки натуральные устраивала, но они почему-то всегда в тот момент происходили, когда Сергей деньги получал! Воровка!
– Кто? – совершенно потерялась я.
Тельма Генриховна неожиданно засмеялась.
– Напела она тебе про злую мачеху! Все, недосуг мне болтать. Ступай. Не вышло меня обмануть.
– Тельма Генриховна, милая, – взмолилась я, – мне неинтересны ваши тайны, я спросила о семейной жизни просто для поддержания разговора, я ищу Владимира! Речь идет о жизни маленькой девочки! Пожалуйста, вспомните, вдруг ваша падчерица упоминала это имя!
