Дэйв Барри - Большие неприятности
— Ну что, — начал он с наигранной небрежностью, — я подумал, может, нам как-нибудь встретиться?
— Уолтер — ответила Моника, — мы постоянно встречаемся. И сейчас вместе.
— Ты понимаешь, что я имею в виду, — насупился напарник.
Естественно, она понимала. Он имел в виду: давай займемся сексом. Моника давно уяснила, что парни именно это имели в виду, когда говорили: «Может, нам как-нибудь встретиться?» Или другую любимую фразочку: «Не узнать ли нам друг друга поближе?» А узнать они хотели, как она выглядит без одежды. Но никогда не могли сказать прямо о своих желаниях.
— Нет, не понимаю, — ответила Моника. — Что ты имеешь в виду? Объясни.
— Ну, мы все время в машине да в машине. И вот я подумал, не узнать ли нам друг друга поближе.
Моника вздохнула.
— Уолтер, ты хочешь переспать со мной?
Челюсть напарника застыла, так и не дожевав сэндвич. Он уставился на Монику, стараясь понять, неужели выгорело, неужели открыта прямая дорога в рай, неужели он нашел в мире ту самую червоточину, которую парни искали века, червоточину, позволяющую обойти бесконечные разговоры, и разговоры, и разговоры, а просто делать что хочешь. Он лихорадочно думал, какими словами ответить Монике, и наконец сказал:
— Да.
— Ну а я этого не хочу! — заявила она.
Уолтер разинул рот. Ловушка!
— Пойми, это не личное. Ты хороший напарник. Хороший полицейский. Но ты женат.
— Мы с женой…
— Слушай, Уолтер, я не желаю знать о ваших отношениях с женой. Мне неважно, есть у вас проблемы или нет, неважно, понимает она тебя или нет. Наплевать, если ты серьезно задумал с ней расстаться. Имеет значение только одно — ты женат, и я не хочу с тобой связываться. — Моника порадовалась, что Уолтер был женат, и ей не пришлось вдаваться в другие причины, почему она не хотела с ним связываться. Ну, хотя бы что его интеллектуальное развитие было не глубже банки из-под майонеза.
— Знаешь, — пробормотал он, — многие женщины считают, что я ничего. — Он говорил правду. Такой полицейский — фигуристый, в облегающей форме, с большими руками — не испытывал затруднений, если после смены хотел встретиться с женщиной. А когда партнерша с пониманием, успевал развлечься и во время дежурства.
— Я знаю, Уолтер, — кивнула Моника, — ты привлекательный мужчина, — хотя голова у тебя наковальней и ты душишься «Брутом» так, что запах мог бы сшибить на лету небольшую птичку. Но поскольку ты женат и мы вместе работаем, мне кажется, твоя идея плохая. Но мы по-прежнему напарники И останемся друзьями, ладно?
— Ладно, — ответил Уолтер, хотя разочарование было огромным. Рядом с этой женщиной он провел в патрульной машине больше двух месяцев. Знал, какое у нее превосходное тело, и ужасно хотел увидеть ее без формы. Такая вероятность, можно сказать мечта, давала цель, определяла задачу, и поэтому он с нетерпением ждал начала рабочего дня. Но теперь мечта пропала. А ему час за часом, день за днем все равно придется просиживать с ней в машине. Так что же прикажете делать: просто разговаривать? Стараться понять? Боже, какой облом.
Атмосфера в следовавшей на запад по Гранд-авеню патрульной машине была нерадостной. Ни Уолтер, ни Моника, с тех пор как вышли из «Бургер Кинг», не сказали друг другу ни единого слова.
За рулем сидела Моника. И именно она заметила Эндрю, который с пистолетом в руке выскочил из соседнего с «центовкой» переулка.
— Мужчина с пистолетом с твоей стороны! — предупредила она и прижала акселератор. — Вызывай базу!
Патрульная машина прибавила ходу, и Уолтер схватился за микрофон. Эндрю промчался по тротуару и свернул на Гранд-авеню, налево — прямо навстречу автомобилю. Моника ударила по тормозам и перевела рычаг автоматической коробки передач в положение стоянки. Открыла дверцу и, выскользнув на мостовую, укрылась за ней и выхватила полуавтоматический «Глок-40». Уолтер, попросив по радио поддержку, тоже выскользнул со своей стороны. Оба полицейских оставались за дверцами и целились в Эндрю.
— Полиция! — крикнула Моника. — Стой и немедленно брось пистолет!
— Замри! — рявкнул Уолтер.
Эндрю замер и заморгал глазами на фары патрульной машины.
— Замри! — снова взревел Уолтер.
— Брось пистолет! — приказала Моника.
— Это не мой пистолет, — промямлил Эндрю. — Там какой-то тип…
— Брось пистолет!
Эндрю наклонился, положил оружие на асфальт и тут же разогнулся. Но пока он это делал, Уолтер был уже рядом, заломил руки за спину и швырнул лицом на капот патрульной машины. Моника осторожно подобрала пистолет — дешевый револьвер тридцать восьмого калибра — типичный товар с субботней распродажи. Бросила его в автомобиль и, связавшись по рации с базой, сообщила, что подозреваемый задержан.
Уолтер отцепил от ремня наручники и, задрав кисти Эндрю высоко за спиной, защелкнул на запястьях.
— Ой! — завопил подросток. — Послушайте, пожалуйста, я не…
— Заткнись, придурок! — полицейский завел ему руки еще выше.
— Ой! Пожалуйста, я не…
— Я сказал тебе заткнуться!
Эндрю заткнулся. На нем были брюки цвета хаки и спортивная трикотажная рубашка. Из носу текла кровь, он явно испугался. Монике он казался не грознее лягушонка Кермита.
— Офицер Крамитц, может, не стоит надевать на него наручники? — спросила она.
Уолтер обернулся.
— Мы обязаны, — он умирал от желания испытать наручники. Дома, когда жена уходила, иногда тренировался, защелкивая их на стуле и приковывая его к обеденному столу. Но еще ни разу не надевал на живого человека.
— Тогда дайте мне с ним минутку поговорить, о’кей?
Уолтер хотел было поспорить. Теперь, когда он знал, что не увидит ее голой, он был не склонен легко уступать в полицейских делах. Но все-таки нехотя ответил:
— О’кей, — но остался рядом на случай, если придется бить.
Моника сообщила Эндрю о его правах и спросила, уяснил ли он их. Подросток кивнул. Тогда она поинтересовалась, как его звать.
— Эндрю Райан.
— Хорошо, Эндрю. Что ты делал с оружием?
— Подобрал вон там, — он указал назад, в переулок. — Какой-то тип в нас стрелял, а потом уронил. Я схватил и побежал.
Уолтер фыркнул, всем видом показывая что он не из тех, кто купится на такое дерьмо.
— Кто в тебя стрелял, Эндрю? — спросила Моника.
— Не знаю. Какой-то толстый псих. Орал: «Замри!» — и все время в нас палил.
— А кто с тобой был?
— Мои друзья — Мэтт и Дженни.
В мозгу у Моники что-то мелькнуло. Эндрю, Мэтт и Дженни. Она не могла вспомнить, где слышала эти имена. Но она их явно слышала.
— А что вы там делали?
— Мэтт хотел замочить Дженни, — признался он.
— Что он хотел с ней сделать?
— Из водяного пистолета, — пояснил Эндрю. — Это такая игра.
— Бог ты мой! — Моника вспомнила, кем были эти Эндрю, Мэтт и Дженни. — Ты говоришь об идиотском «Киллере»?
— Да, — протянул Эндрю. — Именно. О «Киллере».
Моника вздохнула, недоумевая, почему теперешние подростки не довольствуются невинными развлечениями ее отрочества: не пьют пива, а потом не тискают друг дружку.
Подоспело подкрепление — с ревущей сиреной подъехала еще одна патрульная машина. Моника отвела Уолтера в сторону.
— Давай оставим парня с ними, а сами посмотрим за «центовкой», не там ли еще стрелок.
Крамитц снова фыркнул.
— Ты веришь этому хмыренышу?
— Просто хочу проверить. О’кей?
— О’кей. Но учти, ты не найдешь там ничего, кроме…
— Полиция! На помощь, полиция!
Хриплый крик исходил от дородной фигуры Джека Пендика. Борец с преступностью нетвердой походкой вывалился из переулка и, заметив патрульную машину, повернул к ней.
— Полиция! Полиция! — он не закрывал рот, пока не подошел совсем близко, и стал орать Монике в самое лицо. В нос ударили ромовые пары.
— Полиция! — снова выкрикнул Пендик.
— Она самая, — Моника толкнула его в грудь и отпихнула на шаг, от чего борец чуть не рухнул на мостовую. — Мы-то полиция. А вы кто?
— Они хотели ее убить! — заявил Пендик.
— Кто? — поинтересовалась Моника.
— Преступники. Завели туда с пистолетом и… Ба! Да вот же один из них, — он покосился на Эндрю. — Точно… преступник.
— Это был водяной пистолет, дурак, — вспыхнул подросток.
— Значит вы… назовите, пожалуйста, ваше имя, — попросила Моника.
— Джек Пендик.
— Значит, вы, мистер Пендик, увидели людей с пистолетом… И что дальше?
— Начал их выслеживать, — с гордостью заявил он. — Давно собирался в полицию.
— Похвально, — одобрила Моника. — А у вас был с собой пистолет?
— Как же… В моей работе без пистолета никак нельзя.
— А что это за работа?
— Солнечные очки.
— Очки?
— Меня вышибли.
— Понятно, — хмыкнула Моника и потерла виски. — Где теперь ваш пистолет?
