Дарья Донцова - Али-Баба и сорок разбойниц
Алена кивнула:
– Ага. А когда я Ирку увидела, сразу поняла: это ложь, Ира просто назвалась Катей, может, взяла у нее паспорт!
Я купил студентке кофе и, оставив Алену в забегаловке наслаждаться напитком, вернулся в институт.
В учебной части по-прежнему в одиночестве сидела обрюзгшая тетка неопределенного возраста.
– Вы Алла Федоровна? – лучезарно улыбнулся я.
Она кивнула:
– Ну, вам удалось что-нибудь узнать?
Я развел руками:
– Практически ноль… Ирина при всей своей приветливости и общительности была замкнутым человеком.
– Девочки такие беспечные, – покачала головой Алла Федоровна, – учим их, учим, а толку мало! Сколько раз им говорили, не ходите поздно вечером одни, не садитесь в машины к незнакомым, не обнимайтесь с первым встречным на танцульках. Все мимо ушей пропускают. Вот недавно случай был, пришлось нам в милиции разбираться. Галю Малышеву задержали как проститутку. И что выяснилось! Эта абсолютно безголовая двоечница в полночь выскочила с дискотеки и стала голосовать на дороге. Остановилась машина. Галя, она живет у нас в общежитии, сказала мужику: «К УПИ меня», – и села на переднее сиденье.
Скорее всего, Малышева хорошо выпила, потому что задремала. Проснулась она в незнакомом месте от того, что водитель начал ее раздевать. Галя стала сопротивляться, драться, кричать. К счастью, мимо проезжал патруль, внимание которого привлек странно раскачивающийся автомобиль на обочине.
Парочку привезли в отделение. Галя обвинила парня в попытке изнасилования, а тот возмущенно завопил:
– Ты же сама сказала: «Купи меня»!
На этой стадии разбирательства приехала Алла Федоровна, которая призвана спасать студентов из щекотливых ситуаций, и она сразу разобралась, что к чему. Глупая, подвыпившая Галя, выпалила: «К УПИ меня», имея в виду, что ее следует доставить к зданию института.
А водитель истолковал ее слова по-своему: «Купи меня». Отсюда и вся неразбериха, закончившаяся дружным смехом ментов.
– Почему возникают столь нелепые ситуации? – качала головой Алла Федоровна. – На это есть лишь один ответ: из-за глупости девчонок. Разве Галя никогда не слышала о том, что опасно садиться в автомобиль к незнакомому мужчине? Еще хорошо, что так все закончилось! А вот три года назад Женя Ботова тоже после гулянки домой не вернулась. На мать жалко смотреть было, она, пока дочь искала, извелась вся.
– Нашли дочь?
– Да, – грустно кивнула Алла Федоровна, – на стройке, мертвую. Изнасиловали ее и бросили. Женя жизнью заплатила за свою беспечность. Дети ведь уверены: плохое случается с кем угодно, но не с ними, все умрут, а они останутся жить вечно. Молодость! Я думаю, Ирины, как ни жаль это осознавать, больше нет в живых. Сейчас весна придет, снег растает, где-нибудь тело и обнаружится. Очень, очень жаль девочку, такая веселая была, старательная, занятия никогда не пропускала, не то, что другие…
– А сестра ее? – перебил я словоохотливую Аллу Федоровну. – Тоже безалаберная девица?
– Чья сестра? – удивилась инспектор.
– Ирины Медведевой – Катя Короткова.
– А у нее есть сестра?
– Да, – кивнул я, – разве Катя не у вас учится?
– Нет, – покачала головой Алла Федоровна, – в первый раз о ней слышу.
Глава 13
Я сел в «Мерседес» и позвонил Норе.
– Вы не помните случайно, что Семен Юрьевич рассказывал про свою дочь Катю?
– Ничего особенного, – ответила Элеонора.
В трубке послышалось чавканье, и я воскликнул:
– Простите, связь плохая, почти ничего не слышно.
Чавканье исчезло.
– Извини, Ваня, – смущенно сказала Нора, – Орест испек какие-то штучки. С виду похожие на чипсы, тоненькие, жутко вкусные. Я съела, наверное, килограмма два, остановиться не могу.
Я почувствовал спазмы в желудке, очень захотелось есть.
– Ты приезжай домой, – велела Нора, – пообедаешь – и к новым свершениям.
Я улыбнулся, Норина интуиция просто поражает, она понимает настроение собеседника мгновенно. Интересно, с какой стати я проголодался? Обычно я ем немного, а завтрак сегодня был слишком обильным.
Едва я открыл входную дверь, как в нос ударили восхитительные ароматы. Я принюхался: пахло жареным мясом, пирогами и чем-то острым.
Рот мой наполнился слюной.
Из коридора с веником наперевес вылетела Муся.
– Иван Павлович! – запричитала она. – Бедненький! Устал-то как! Весь бледненький, прямо синий, на ногах не стоите.
Она меня толкнула, я помимо воли оказался на пуфике. Муся мгновенно стащила с меня ботинки, натянула тапки, сняла пальто. При этом домработница ни на минуту не переставала причитать:
– Виданное ли дело, столько работать! Кофейку небось ни разу не выпили! Идите в ванную, ручки помойте, костюмчик скидавайте, рубашечку тоже, я ее постираю!
Я попытался оказать сопротивление:
– Мне еще по делам ехать.
– Ужас! Этак вы себя убьете! Надо отдыхать побольше.
Она пошла за мной в ванную и стала контролировать процесс омовения рук.
– Мыльцем потрите, теперь щеточкой.
Я молчал, сцепив зубы. Назойливость прислуги начинала меня раздражать.
– Волосы причешите, вихор торчит, – заботливо посоветовала Муся.
Я глянул в зеркало. Действительно, пора в парикмахерскую.
В столовой сверкали приборы. Нора, восседавшая во главе стола, хмыкнула:
– Тебе вымыли руки?
– Муся очень старательная, – осторожно ответил я.
– Угу, – кивнула Элеонора, – прямо оторопь берет.
Но тут домработница внесла суп, и хозяйка замолчала. Борщ был выше всяких похвал, я не очень люблю украинскую кухню, на мой взгляд, она чересчур калорийна, но сегодняшний борщ был волшебно вкусен. К первому подали чесночные пампушки, явно только что из духовки. Я сначала заколебался, не следует есть чеснок, если собираешься потом встречаться с людьми. Но выпечка издавала такой невероятный аромат, что руки сами собой схватили пампушку, покрытую румяной, аппетитной корочкой. Вкус был упоительный. Даже в корчме «Тарас Бульба», куда меня на днях насильно приволок Макс, не подавали ничего подобного.
Впервые мы с Норой молчали за столом. Просто быстро орудовали ложками. Муся, сложив на огромной груди окорокообразные руки, с умилением наблюдала за нами, изредка говоря:
– Иван Павлович, не торопитесь, никто у вас ничего не отнимет. Если пожелаете, еще супчику налью.
На второе подали мясо. На мой взгляд, нет ничего лучше, чем кусок правильно пожаренной вырезки, без разницы чьей, говяжьей или свиной. Но, к сожалению, даже в дорогих ресторанах ее не всегда готовят хорошо. Чаще всего элементарно недодерживают на огне, и из отбивной вытекает кровь. Поэтому полакомиться вырезкой удается не всегда, но то, что приготовил Орест, было просто классикой жанра. Повар сделал из банального куска говядины неземное лакомство, от которого не отказался бы и сам Зевс.
Я слопал четыре куска. На меня навалилось сонное оцепенение, в голове не осталось ни одной мысли, и я, нарушив все правила приличия, с наслаждением зевнул.
– Вот и ладненько, – одобрила Муся, – после обеда положено отдохнуть, главное, режим, а вы его не соблюдаете, о здоровье совсем не заботитесь, нервы не бережете. Сейчас еще сладкое покушаете, и на боковую. Отчего казак гладок? Поел – и на бок!
– Вы еще что-то на обед сготовили? – слабым голосом осведомилась Нора, стараясь разлепить склеивающиеся веки.
– Конечно, – кивнула Муся, – надо мяско сладким заесть. Сахарные трубочки со взбитыми сливками!
На столе, словно из воздуха, возникло блюдо с нежными пирожными.
– Что-то мне не хочется, – протянула Нора.
– А вот только попробуйте.
– Нет, нет, потом.
– Ну хотя бы крохотный кусочек!
Нора взяла трубочку, отщипнула кончик, отправила в рот и прошептала:
– Вкусно очень. Но если я сейчас проглочу ее, она у меня через уши вылезет!
– Неужели не понравилось? – чуть не зарыдала Муся.
– Замечательно, – призналась Нора.
– Тогда чего отложили?
– Не лезет, я есть больше просто не могу.
– Неправда, – убивалась Муся, – человек завсегда кушать готов, он же не животное!
Я постарался скрыть улыбку. Однако Муся – философ. Очень тонкое замечание. Представители мира зверей едят только тогда, когда ощущают голод, и, утолив его, не станут есть лишнее. Беспрестанная жратва – прерогатива человечества.
– Орест Михайлович! – в полном отчаянии завопила Муся, так что в буфете зазвенели фужеры и рюмки. – Сделайте милость, подойдите на секундочку, извиняйте, коли от дел вас отвлекаю.
Дверь беззвучно отворилась, и в щель протиснулось тщедушное тельце супруга домработницы. Вы не поверите, но он был облачен в хрустящий от крахмала халат, на голове гномика торчал такой же кипенно-белый колпак, на ногах красовались одноразовые бахилы, наподобие тех, что выдают сейчас посетителям в дорогих стоматологических клиниках и больницах.
– Орест Михайлович!!! – взвыла паровозной сиреной Муся. – Ваши трубочки невкусными вышли!
