Татьяна Луганцева - Бизнес-ланч для Серого Волка
– Но вы же не можете здесь держать нормального человека! – воскликнула Аксинья.
– Да я-то что? Я – человек маленький.
Раздался лязгающий звук открывающихся засовов.
– Ну вот! Все теперь... Я же предупреждала! – ахнула Зинаида Михайловна.
В палату вошли двое мужчин, которых словно специально пригласили сюда на подработку из борцов сумо. Лица у них были очень недовольные, злые и опухшие.
– Чего орешь?! Что за шум?! – рявкнул один из них.
– Где старший? Развяжите меня!
– О! Похоже, наша королева еще не пришла в чувство. Она опять за старое. А старше он, – кивнул один здоровый мужик в сторону другого, – на три года.
– Развяжите меня.
– Ты не пришла еще в себя. Колян, неси шприц.
– Нет! Не надо! Пожалуйста! Да выслушайте же вы меня! Зинаида Михайловна! – в отчаянии выкрикнула Аксинья.
– Я ничего не могу. Если меня отсюда уволят, мне – смерть. Я не могу отсюда уйти! – зашевелила сухими бледными губами бабулька и попятилась к двери.
– Нет! Нет! – металась Ася.
Снова укол, снова боль и снова беспамятство.
– Тихо, тихо, довольно. Теперь-то уж тихо. Ведь опять накачают наркотиками, – доносилось до слуха Аксиньи сквозь какую-то пелену.
Она открыла глаза, и из их уголков потекли слезы. Вокруг простиралась полутьма и рядом – серьезное, несколько озабоченное лицо Зинаиды Михайловны.
– Где я? – Ася не узнала даже свой голос.
– Да все там же, милая. Все там же... Ты только не шуми, и все наладится. Ничем я тебе помочь больше не могу, хоть убей меня.
– Да что же это такое? Я приехала сюда работать. Как меня могли сюда привезти? За что?
– Да я многого-то не знаю. Вроде как головой ты сильно стукнулась и говорила, что беседовала со статуей. Да ты не горюй! Стукнулась головой, мало ли что привидится. Отлежишься, и все пройдет.
– Да я сначала с ней разговаривала, а уже потом испугалась, оступилась и стукнулась.
– Не надо только подробностей. Ну, поговорила со статуей, и хорошо.
– Да это, может, и не статуя была! Я не знаю, темно было.
– Хорошо, не статуя была! Договорились! – не перечила ей тетя Зина.
– Не говорите со мной, как с сумасшедшей!
– Хорошо, не буду! Ты только не волнуйся. Как с тобой говорить?
Старушка снова протерла ей руки влажной тряпкой.
Аксинья скосила глаза и посмотрела на кровавые марлевые бинты.
– Вот видишь, что получается, когда сопротивляешься, – перехватила ее взгляд старушка.
– Но нельзя же из-за одного этого отправлять человека в сумасшедший дом? – возмущалась Аксинья. – Почему меня не обследовал врач?
– Ты погоди немного возмущаться-то. Больница у нас небольшая. Психиатр у нас один – Адам Львович, он же главный врач. Сейчас он в отъезде, но через пару дней вернется и конечно же обследует. Если все будет хорошо, то и отпустит.
– Пару дней?! Да я не выдержу и часа! – ахнула Аксинья.
– А без него Борис Викторович, временно его замещающий, тебя не отпустит. Он в психиатрии ничего не смыслит. Он просто терапевт и всех больных всегда оставляет до приезда главного врача. Больше скажу, – приблизилась к ее уху Зинаида Михайловна, – Борис Викторович очень нехороший человек. Не зли его. Твое спасение одно – дождаться Адама Львовича.
– Я не выживу...
– Все будет хорошо, а я помогу, чем смогу. Сейчас судно принесу тебе, в туалет сходишь.
– Какое унижение.
– Да какое унижение? Все же мы люди! – засуетилась бабка.
– Зинаида Михайловна, а могу я поговорить с одним человеком? – спросила Аксинья, думая о Науме Тихоновиче. – Свидание я могу попросить?
– Это тоже решает Адам Львович. Борис Викторович не может адекватно оценить твое психическое состояние. Он всегда с себя снимает всю ответственность. И лучше у него не просить никаких свиданий.
– Вот это я попала...
– Да... Хочешь – поплачь, только тихо. Я посижу рядом.
– Спасибо вам, если бы не ваши объяснения и забота, я бы точно с ума сошла.
– Ничего, все обойдется, – погладила ее по руке тетя Зина.
– Сейчас какое время суток?
– Ночь уже.
– Так я и приехала сюда ночью, – напрягла память Ася.
– Так это уже вторая ночь, – вздохнула старушка. – Ты целый день под лекарствами проспала.
– Ужас! Как один миг...
– Люди тут так месяцами спят, никому никаких хлопот.
– Не думала, что когда-нибудь так попаду.
– Ой, все бывает! От тюрьмы и сумы не зарекайся! – вздохнула старушка.
– Так это от тюрьмы и сумы, а в психушку-то за что?
Зинаида Михайловна оглянулась по сторонам и прошептала ей на ухо:
– Если тебя отвяжут, я дам тебе погулять.
– Где?
– В саду лечебницы. У меня вас тут несколько цветочков-дурех, которых мне жалко. Я выпускаю их иногда гулять, по ночам. Санитары напиваются, а больше никого и нет в больнице. И тебя выпущу.
– Спасибо.
– Ну вот, уже успокоилась, и сердечко стало меньше стучать. Могу и сказку рассказать?
– Не надо, – впервые рассмеялась Ася. – Я буду ждать вашего главного врача. Надеюсь, что он поймет, что произошло недоразумение.
– А насчет свиданий, так ты не волнуйся. О тебе помнят. Сегодня кто-то приходил и спрашивал. Но Борис Викторович не разрешил, как я и говорила.
«Наум Тихонович», – поняла Ася.
– Ты только Адаму Львовичу не говори, что тебе казалось, будто тебя хотят заживо захоронить, как ты говорила.
– Когда меня несли к вам, я очнулась и увидела кругом могилы. Я решила, что меня принесли на кладбище и, естественно, запаниковала.
– Вот дурочка! Так это было настоящее кладбище! Здесь оно рядом с больницей. Настоящее старинное кладбище. Тебя там и несли на носилках. Машина подъехать не могла из-за дороги. Вот ты, стукнувшись головой, пришла в себя некстати и решила, что тебя хоронить несут!
– Так я права...
– Вот! Только очень прошу дождаться Адама Львовича. Лишь он поверит и проверит, – шептала ей в ухо баба Зина.
– Я поняла.
– Так сказку?
– Нет, не надо. Я не маленькая. Вы мне скажите, что такой хороший человек, как вы, делает в таком нехорошем заведении?
– Тише! Кто-то идет! – всполошилась бабулька.
И точно. Снова послышался лязг замков. В палату ввалился один из санитаров и зло уставился на Зинаиду Михайловну.
– А ты, карга старая, что здесь делаешь?
– Так вот, ранки обрабатывала... – показала кровавые бинты тетя Зина.
– Ну как она? Поутихла?
– Поутихла, милок, поутихла. Совсем спокойная. Молчит все.
– Утром отвязать, что ли? Чтоб ночью спокойным быть, – почесал затылок санитар.
– Да куда там до утра? Она уж сутки привязана! Затекут конечности-то. Адам Львович будет недоволен.
– Ну, бабка! Ну, смотри, со своим сердобольем! – потряс перед ее лицом большим кулаком санитар и развязал ремни, стягивающие руки и ноги Аксиньи. – Смотри у меня! – точно так же потряс он кулаком перед лицом Аси и удалился.
Аксинья испытала просто-таки самое настоящее счастье.
– Как мало, оказывается, человеку надо...
– Вот и цени!
Аксинья присела на кровати и наконец-то смогла осмотреться. На темно-зеленых стенах краска во многих местах облупилась. Пол был волнами от поднявшихся кверху старых досок и застелен старым линолеумом. А вот окон и вовсе не имелось, что выглядело совсем необычно. Было одно окошко с железными прутьями в клетку, и вело оно в коридор, где горел свет, похоже, что всю ночь.
Аксинья пошевелила затекшими конечностями.
– Ты сиди здесь тихонько. Я тебе покушать принесу, – сказала Зинаида Михайловна.
И Аксинья вдруг остро ощутила, что очень сильно голодна. Она вспомнила вкусную еду в придорожном кафе, но когда это было... Кто бы мог тогда предположить, что она окажется в психушке.
Зинаида Михайловна вошла в палату с каким-то кулечком.
– А я могу сейчас выйти из палаты? – спросила Аксинья.
– Нежелательно. Я тебя попозже выведу подышать свежим воздухом, когда уж точно никто не увидит. А сейчас покушай. Только вот сразу говорю, что еда у нас очень невкусная, бедная и пустая. – Тетя Зина достала два не очень аппетитно выглядевших бутерброда с сыром, одно маленькое зеленое яблочко и термос, поясняя: – Там чаек, я сама себе на работу со столовки завариваю его на ночь. Пить хочется, а из-под крана пить невозможно. Все трубы ржавые, такой привкус ужасный вода имеет. Тут трубы сто лет не меняли. А вообще, по городу воду можно пить прямо из-под крана. Чувствуешь себя прямо как в Европе.
Аксинья с удивлением уставилась на бабульку.
– Думаешь, откуда я знаю? – засмеялась она. – Да сама-то не была... Но люди рассказывали. И тут люди разные лёживали, и вполне вменяемые, поверь мне.
– Страшно это слышать. Хотя, если учесть, что и я здесь оказалась... Совершенно вменяемая.
– Вот именно! Ты меня-то слушай, поешь.
– Да я ем, – вяло ответила Аксинья, у которой от этих заскорузлых кусочков аппетит как рукой сняло. Она вцепилась руками в термос и с жадностью пила чай пересушенным ртом. – Но вы, Зинаида Михайловна, так и не рассказали мне, что вы тут делаете? Эти санитары так грубо с вами разговаривали...
