Дарья Донцова - Рыбка по имени Зайка
Я молча слушал раскипятившегося Нестеренко. Неожиданно Александр Николаевич стих.
– Красивая девушка, – произнес он с горечью в голосе, – молодая, жить бы и жить! И по собственной глупости на тот свет ушла. Я просто из себя выхожу, когда с таким сталкиваюсь! Хочется выйти на улицу, схватить всех красоток, кто в одном белье разгуливает, притащить в морг и показать трупы. Вот, смотрите, дуры, и делайте выводы!! У меня дочь растет, так я ей конкретно сказал: одежду тебе сам покупаю, никакие сопли не помогут. В семь вечера домой, позже на улицу только со мной или с матерью. Все. Точка!
Нестеренко стукнул кулаком по столу. Ворох бумажек веером взлетел вверх и дождем осыпался на столешницу.
– Вы уверены, что Лаптева стала случайной жертвой убийцы?
– Ясное дело!
– А вы не допускаете, что смерть Марии могла быть преднамеренно спланированным актом? Кто-то замыслил убрать манекенщицу и организовал дело таким образом…
– К сожалению, ситуация ясна, – перебил меня Нестеренко, – она не одна такая.
Выйдя на улицу, я вытащил мобильный и набрал номер Нади Победоносцевой.
– К-к-то? – спросил кто-то слегка заплетающимся языком.
– Простите, Надю можно?
– К-кого?
– Надю Победоносцеву, сестру Риммы.
– А-а-а, это я.
– Не уделите мне минутку для разговора?
– А?
– Мне надо задать вам пару вопросов.
– Ага, приезжайте, – сказала Надя.
– Адрес подскажите.
– Ага, пишите.
Я нацарапал пару строчек, держа на весу блокнот.
– Куркино, не ближний свет, боюсь, быстро не доеду.
– Я дома буду, – заверила меня Надя.
Дом, где жили Победоносцевы, оказался относительно новым и довольно высоким. Увидав на пороге квартиры худенькую девушку, я спросил:
– Вы Надя?
– Ага.
– Можно войти?
– Ага. Чего вы хотите?
– Надюша, вы хорошо знали тайны Риммы?
– Чего?
Я вздохнул. Девушка выглядела странно. Не успел я сообразить, что настораживает меня в облике Нади, как она икнула. Я учуял запах спиртного. Очевидно, я не сумел скрыть гримасу отвращения, потому что Надя вдруг сказала:
– Я не пьяная, валерьяновки обпилася. Жуть, да! Знаете, чего с Римкой приключилось!
– Наденька, – решил я повторить попытку, – вы с сестрой дружили?
– Ну…
– Она вам о своих проблемах рассказывала?
– Не-а.
– Может, ей кто угрожал?
– Не, – снова икнула Надя, – с какой стати?
– Римма ни на кого не жаловалась?
– Не-а.
– У нее был любовник?
– Не-а. Не знаю ваще. Не интересовалась.
– Никто не пугал вашу сестру?
– Не-а.
– И ни про какие неприятности она не говорила?
– Не-а.
– То есть все было хорошо?
– Не-а.
– Ничего плохого не случилось?
Неожиданно Надя закрыла лицо ладонями и зарыдала так горько, что у меня заныло сердце.
– Ничегошеньки хорошего, – всхлипывала Надя, – денег нет совсем. На что Римму хоронить? Нельзя ж ее в морге оставить! У меня десятка есть, одна! На нее даже цветочек не купить. А вы все спрашиваете, спрашиваете… Ну ничего я про Римму не знаю! Она ж меня за маленькую держала, о своих делах не рассказывала.
Я осторожно обнял ее худые плечи.
– Надюша, успокойтесь, попробую вам помочь.
– Как? – с детской надеждой подняла на меня глаза девушка.
– Сейчас объясню, во всяком случае, ситуация с финансами разрешима. Но вы все же попытайтесь вспомнить хоть какие-нибудь подробности личной жизни Риммы.
– Не знаю, – вновь принялась плакать Надя.
…Так и не добившись ничего путного от Нади, я пошел к машине, вынимая на ходу сигареты и пытаясь привести в порядок свои мысли.
Вчера я очень хорошо понял: Маша дурит голову Григорию, прикидывается идиоткой. Зачем она так себя вела? Хотела угодить богатому любовнику? Гриша прямым текстом сказал: «Мне и нужна дурочка, одна умная уже дома сидит. Спасибо, накушался!»
Может, в голове у Лаптевой был простой, как сапог, расчет? Сейчас Гриша привыкнет к ней, она начнет потихоньку прибирать его к рукам, доведет кавалера до развода, устроит свою судьбу. Очень частая ситуация. Сколько мужчин попалось на удочку, считая своих любовниц очаровательными глупышками, «тихоокеанскими болонками», а когда спохватились, оказалось поздно, осталось только грести ластами в сторону загса.
Я потряс головой. Тесное общение с Лизой явно наложило отпечаток на мой лексикон, обогатило словарный запас. Тихоокеанская болонка, грести ластами! Уже сам стал употреблять сии выражения.
Так вот. Теперь необходимо срочно отыскать Луиса и постараться вытянуть из него все, что он знает о Маше. Только действовать следует не нахрапом, а крайне осторожно. Похоже, что Маша с Луисом затеяли какую-то аферу. Может, этот парень и убил манекенщицу?
Наметив план действий, я открыл «Жигули», влез в салон и чуть не задохнулся от духоты. Машина простояла час на самом солнцепеке, и теперь в ней запросто можно устраивать террариум для особо теплолюбивых гадов. Опустив все окна, я отъехал в тень и принялся названивать в «Стиль жизни».
– Слушаю, – прочирикал тоненький голосок.
– Позовите Луиса, пожалуйста.
– Ой, а его нет.
– И когда он будет?
– Сложно сказать. Луис на съемке, он может и не вернуться в агентство. А вы по какому вопросу?
– Заказать у него снимки хочу.
– Луис свадьбы не снимает, – высокомерно отбрила девушка, – он фотохудожник высшей категории.
– Как Владимир Клавихо? – не удержался я.
– Ха! Круче, – фыркнула девчонка.
Я покачал головой. Навряд ли кто снимает лучше Клавихо. Владимир на редкость талантлив, он, простите за банальность, умеет запечатлеть не лицо, а душу. Одно время я сам пытался заниматься фотографией и понял, что для удачной работы надо не просто иметь качественную пленку и супераппараты с шикарными объективами. Есть еще нечто такое, что невозможно приобрести в магазине. Я убедился в этом, увидев один раз фотографию некрасивой девушки, которую «щелкнул» Клавихо. Посмотрев на его работу секунду, вы понимаете: девочка – красавица под маской чудовища, нежный цветок в обличье монстра. Вот это и называется искусством, а все остальное – снимок на паспорт. «Щелк, щелк, поднимите подбородок, а то тень на шею падает».
– Видите ли, – прервал я служащую агентства, – я секретарь господина Скрябина, слышали о таком?
– Ну… – промямлила девица, – вроде это актер?
Нет, Александр Скрябин композитор, живший на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, но я на самом деле не его имел в виду, просто произнес первую пришедшую в голову фамилию.
– Иван Иванович Скрябин – владелец нефтяной компании, он имеет единственную дочь, красавицу Таню. Девушка хочет сделать карьеру на подиуме, вот господин Скрябин и хотел заказать у Луиса портфолио. Но если сей супермастер занят, тогда Иван Иванович обратится к другому.
– Погодите минутку, – быстро прочирикали из трубки.
Я улыбнулся: подействовало.
– Слышь, Лу, – донеслось издалека, – тут один тип звонит, похоже, деньгами нафарширован, хочет свою уродку дочку на «язык» поставить. Решил у тебя портфолио заказать. Ага, ладно. Вы слушаете?
Последняя фраза явно относилась ко мне.
– Да, – отозвался я, – весь внимание.
– Пишите мобильный Луиса да звоните прямо сейчас, у него перерыв в съемке.
Я вытащил ручку. Ясное дело, фотограф решил не упускать выгодный заказ.
Глава 13
Луис предложил мне приехать в его студию, которая находилась недалеко от Тверской, в старом, пережившем не одно поколение жильцов доме. Не успел я подойти к двери, как та распахнулась и выглянул черноволосый, смуглый парень с огромными карими глазами.
– Вы Иван Павлович?
– Да. А вы Луис?
– Вот и познакомились, – прищурился красавчик. – Входите спокойно, цепных собак не держу, у меня одни девки. Хотя они порой хуже питбулей бывают.
Засмеявшись собственной глупой шутке, Луис вежливо посторонился, пропустил меня в квартиру и с очаровательной улыбкой, сверкая неправдоподобно белыми зубами, сказал:
– На правах хозяина покажу вам дорогу.
Мы двинулись по бесконечному, извивающемуся под разными углами коридору. Я почти задевал головой потолок.
– Осторожно, – предупредительно воскликнул Луис, – тут балка.
Я покорно пригнулся.
– Здесь был подвал, – объяснил Луис, – жуткое место, крыса на крысе. Я привел его в порядок, в общем, недурно получилось, одна беда – потолки низкие. Мне-то по барабану, а девки все каланчи пожарные, вот и ноют, воздуха им тут не хватает, дышать нечем.
Продолжая трепаться, он привел меня в просторный зал, битком набитый всякой всячиной. В правом углу была современная кухня с барной стойкой и высокими стульями. В центре – алело кресло, обитое бархатом, на нем лежала голая кукла, вернее, манекен вроде тех, что стоят в витринах магазинов. Длинные ноги гипсовой девицы были перекинуты через подлокотники, руки лежали на животе, голова запрокинута, грива ярких, иссиня-черных волос свисала до полу.
