Таинственный рыцарь и грустная курица - Усольцев Андрей Николаевич
Не сбылось у них ни первое желание, ни второе, ни третье. Да, никудышный из Владимира Владимировича Путина Дед Мороз вышел. Ни одного желания не исполнил. А Виталик с супругой такие надежды возлагали на президента, так верили ему.
Тсс!.. Только никому ни слова!.. Тайное желание супруги Виталика исполнилось… Какое? Это её личное, девичье, я не имею право раскрывать такие тайны… Вы спрашиваете меня, товарищи читатели, кто такой Виталий? — это талантливый актёр массовых сцен, профессиональный массажист, народный целитель и знакомый писателя. Ему ещё предстоит сыграть важную роль в расследовании нашумевшего дела о маньяке, потому я так подробно о нём и рассказываю. Зовут его Виталий Эйхман. Все остальные сведения о нём ФСБ засекретил.
Писатель и Виталий Эйхман встретились в кафе «Зингер», что на Невском проспекте… Вы знаете, господа, — это неплохое заведение. Кафе «Зингер», как два аромата в одном флаконе… воплощает в себе и традиции утончённой европейской элегантности, и радушного русского гостеприимства. Коллеги-актёры посидели за столиком у окна с видом на Невский проспект… выпили кофе. Обошлось недорого, где-то тысячи по полторы с каждого. Друзья давно не виделись, поэтому разговор был долгий, но интересный.
— Как, Виталий, Новый год прошёл?
— Как всегда… Всю ночь за столом, только мы с женой, на экране телевизора только Путин да Киркоров. Деда Мороза меньше показывали, чем их. Жена подарила мне шампунь и тёплые носки. Я ей сделал подарок… себя любимого… да нет, не на Новый год, а на всю жизнь, много лет назад… Ты знаешь, писатель, я в мире только одному человеку завидую, — это своей жене!
— Дорогая, — говорю я ей, — до чего же тебе с мужем повезло. У меня вот нет такого…
А моя жена ещё та шутница, отвечает мне:
— Что же ты тогда, когда мы с тобой познакомились, растерялся, искал бы мужа вместе со мной… Глядишь, и у тебя бы был сейчас такой же прекрасный муж, как у меня…
Писатель вежливо рассмеялся.
— Ха-ха-ха!
Друзья заказали себе ещё по чашечке чудесного кофе по-турецки, немного помолчали, оглядывая зал кафетерия. Народу было немного, большинство петербуржцев сидели в своих квартирах и продолжали отмечать праздник, то есть доедать всё приготовленное к Новому году.
— Знаешь, коллега, год для меня выдался прекрасный, особенно декабрь, — разговор перехватил писатель. — Я был приглашён в университет моделью-натурщиком на портрет. Познакомился там с талантливыми художниками и замечательными людьми Ольгой Анатольевной Денисенко, Абрамовым Нафтали Нахшуновичем, Ярославом Александровичем и другими «классными» художниками… Знаешь, Виталий, в Российской империи «классный» чин согласно табели о рангах присваивался талантливым художникам, которые заканчивали художественную академию… Кажется, пятнадцатого декабря сижу в художественной студии университета, позирую, то есть изображаю из себя лондонского денди, вдруг в кармане брюк телефон завибрировал… и не умолкает, так вибрирует, что жжёт мне ляжку. Кому это я так понадобился? Наконец объявили перерыв, открываю сообщение.
«Здравствуйте! Я вам звонила два раза, к сожалению, не дозвонилась, посылаю сообщение. Меня зовут Марина Стародубцева, я помогаю готовить концерт Теодора Курентзиса, посвященный Бодлеру. Он будет проходить в Петербурге, в Доме радио тридцатого декабря. У нас есть несколько сцен, где вы могли бы принять участие. Ваша роль… вы старый человек в мрачном образе, в черном наряде, являетесь проводником между миром мёртвых и живых. На сцене сидите в инвалидной коляске среди таких же пожилых и странно одетых людей, в некотором смысле вы сама смерть… Вы все „сумасшедшие старики“, должны смеяться, плакать, сползать со стула, заламывать руки, то есть показывать эмоции. Все это под стихи Бодлера из сборника „Цветы зла“ и прекрасную музыку. Это камерные сочинения современных композиторов. Составы произведений варьируются от песен для голоса с фортепиано до электронных композиций и масштабных полотен с участием камерного хора, духовых и перкуссии. Вы хотели бы принять участие?»
Я аж подпрыгнул от такого предложения: что значит хотел?.. Ещё как хотел!
— Да, Марина! Я очень хочу принять участие в этом безобразии и услышать перкуссии…
Особенно меня поразило в её сообщении слово перкуссии. Да, я не знаю, что это такое, но я хотел бы это услышать. Про себя подумал… попозже загуглю. Играть на профессиональной сцене с гениальными актёрами, да кто же от этого откажется? Конечно, я согласился.
— Да, я согласен.
— Хорошо! Тогда мы будем ждать вас завтра, в девятнадцать часов в Доме радио на Малой Садовой, два.
— Знаешь, коллега, сегодня все говорят о современных постановках в театре, но мало кто это видел. Я не только видел, но и участвовал в создании такой постановки. Это было гениально, хотя начиналась для меня всё обыденно. Итак, семнадцатое декабря прошлого года, Дом радио. Сижу на стуле в репетиционном зале. Народу немного, все незнакомые лица: Марина (красивая девушка), та, которая пригласила меня участвовать в спектакле, она помощник режиссёра. Режиссёр Сергей — молодой человек, на вид лет около тридцати, ну и как обычно костюмеры, гримеры, музыкантов нет… репетиция с ними будет завтра. Рядом со мной профессиональные актёры. Нас восемь человек, четыре женщины, четверо мужчин — все незнакомые. Это по киношному кастинг, но в театре они это называют знакомством с режиссёром. Сергей (режиссёр) даёт нам задание по команде заплакать, засмеяться, сделать придурковатое лицо, мы все послушно выполняем команды режиссёра. Рядом со мной сидит бабулька — божий одуванчик. В перерыве мы с ней мило беседуем.
— Какой ты красивый, на актера похож. Забыла на какого. Женат?
— Да, — говорю я.
— Разводись! Бабы все сволочи…
Вообще, она больше разговаривала сама с собой, чем со мной. Видимо, долгое одиночество так сказывается на профессиональных актёрах.
— Не знаешь, слова у нас будут?.. Нет!.. Это хорошо. Я бы вообще хотела играть глухонемых старух, чтобы слов не учить. Нет, Герасима не хочу, собачку жалко.
И вот, двадцать девятого января был прогон, а тридцатого состоялся спектакль. Господи!.. Как всё было прекрасно, и гениальные стихи, и прекрасная музыка, и живые бабочки, и обнажённая Афродита, возникающая из небытия. Очень трудно рассказать такой спектакль словами — это безумные старики, дети, огромные мраморные доги и музыка. Я сам, когда не был занят в сцене, смотрел из-за кулис, не отрывая взгляд и забывая обо всём. Знаешь, Виталий, говорят, что в Питере этот спектакль больше ставить не будут. Жаль, что такое прекрасное действие, манящее очарование не увидят больше питерцы.
— Жаль.
Писатель вздохнул с сожалением, допил свой кофе и засобирался домой. Дома его ждала красавица-жена и прошлогодний салат «Оливье». Прощаясь, он крепко пожал Виталию руку и вполголоса сказал: «Завтра, Виталик, к вам на работу придёт один человек. Всё, о чем он вас попросит, вы должны выполнить точно и в срок. От того, как вы ему понравитесь, зависит ваше будущее… а может, даже и жизнь».
Виталий как бывший военный понял всё правильно.
— Как я его узнаю?
— Не волнуйтесь, он вас узнает. Кроме того, он произнесёт условную фразу: «Все девушки писают утром».
Утром в Рождественский сочельник, то есть шестого января, по Невскому проспекту, в пятнадцать часов по московскому времени от площади Восстания в сторону метро Маяковская шёл мужчина неопределённой внешности, неопределённого возраста, — это был контрразведчик Пронин Ферапонт Анемподистович. Он шёл на встречу с потенциальным агентом Виталием Эйхманом. Встреча должна была состояться на рабочем месте Виталия, в медицинском центре Sanatera на Невском (Мануальная терапия. Медицинский массаж. Медицинский педикюр). Где-то там, в тиши врачебных кабинетов, работал костоправ, искусный массажист Виталий Эйхман.
По пути Пронин зашёл в продуктовый магазин, чтобы купить бутылку коньяка. По старой, доброй ещё советской традиции, он никогда не ходил к врачам-специалистам с пустыми руками. Наверное, поэтому и дожил до стольких лет в добром здравии и сексуальной мощи. В магазине покупателей было мало и все были в масках.
