Иоанна Хмелевская - Гарпии
— Только, тётушка, он такой же мой жених, как и министр транспорта. Это крёстная почему-то так решила. А кто заплатит на этот раз?
Фелиция тоже слегка подрастерялась. И ей почему-то казалось, что пока пусть все остаётся по-прежнему, пока повозят гостью, так сказать, семейным образом. Потом все разъяснится, а пока пусть оно будет таким, как Вандзя того желает. И приняла нелёгкое решение.
— Ведь он их сюда привезёт из магазина? Я расплачусь. Напиши ему записку, предупреди, чтобы от них не требовал оплаты, а сразу обратился ко мне. И пусть притворяется женихом — что ему стоит?
Долго раздумывать было некогда, и слегка ошарашенная Доротка в один присест накатала эмоциональное послание: «Умоляю тебя, она зациклилась на женихе, так что попритворяйся, что тебе стоит? А мы боимся с ней спорить, неизвестно, чем это кончится. Она такая, она по утрам должна непременно выпукаться, так что сам понимаешь. Счётчик прикрой и не приставай с оплатой, тётка Фелиция потом незаметно заплатит тебе, а если заплатит мало, я добавлю. Умоляю!» Чрезвычайно довольная тем что решается главная её проблема на сегодня, Фелиция поймала себя на том, что чуть было не похвалила Доротку. И спустила её с цепи. Доротка вихрем вылетела из дома.
Грека с идиомами она не выдумала — ей и в самом деле очень хотелось попасть на его лекцию.
Меланья уже не сомневалась в том, что Фелиции очень хочется разогнать всех и одной остаться дома. И если бы её не ожидала важная деловая встреча, непременно постаралась бы нарушить планы сестрицы. От встречи отказаться не было возможности, решила просто постараться вернуться домой как можно скорее.
Яцек Волинский подъехал к знакомой калитке точно в указанное время, даже на три минуты раньше. Он очень надеялся, что сегодня в этом доме будет не менее интересно, чем вчера, и не разочаровался. Из дома вышли уже знакомые ему три немолодые женщины, две тощие и одна толстая. Яцек выскочил из машины и предупредительно распахнул перед ними дверцы. Все они поздоровались с ним, как со старым знакомым, после чего две сели в машину, а третья в тот момент, когда он склонился в поцелуе над её рукой, незаметно сунула ему какую-то записку, сложенную в несколько раз, и прошептала:
— Сразу же прочти!
Яцек послушно прочёл, и это чуть было не испортило предстоящую экскурсию. Ужас, заключённый в словах «она по утрам» и так далее, был столь уморительным, что парень не расхохотался во весь голос лишь благодаря благоприобретённой выдержке таксиста, которому довелось уже многое повидать. Однако руки-ноги ему не повиновались ещё какое-то время. Хорошо, самая старая из клиенток не переставая что-то говорила. Пришлось даже, перекрикивая её, заорать:
— Куда пани прикажут?
Бабуля сразу перестроилась:
— В такой большой супермаркет, где, говорят, все есть, как же он называется, да вы, небось, сами знаете, какое счастье, что изменились времена, ведь раньше, по слухам, ничего у вас не было, одна картошка, ведь Польша сельская страна, ах, непременно, непременно надо нам с вами съездить куда-нибудь в далёкую деревню…
И на этом акустическом фоне Сильвия с трудом перегнулась вперёд и, наклонившись в уху Яцека, прокричала:
— Деревня подождёт, а сейчас сначала к «Билли», а потом, если можно, на Польную, потом на рынок, а потом, надеюсь, домой…
— …петрушку листовую и сельдерей, а тебе, дорогуша, сырок, пожалуй, будет вреден, это я могу позволить себе, а что касается салата, то предпочитаю кочанный, он чище, и, надеюсь, шимпсы тоже у вас имеются…
С Яцека было достаточно. Не вдаваясь в подробности, что имела в виду американка — чипсы или примсы, то есть креветки, Яцек послушно направился к магазину «Билли», что на улице Хелмской…
* * *Оставшись дома одна, Фелиция немедленно уселась у телефона. Нужный номер она уже знала, полночи потратила, наконец нашла. Уже давно, не доверяя памяти, она приобрела привычку все записывать, а уж фамилии и даты прежде всего, так что фамилию нотариуса, который связался с ними по просьбе Войцеховского, тоже где-то записала.
Вот и не пришлось искать затерявшееся письмо самого Войцеховского. Хватило пятнадцати минут для того, чтобы, пробившись сквозь сигналы «занято» и ошибки, достичь цели. Для счастья больше ничего и не требовалось, и запыхавшуюся Меланью сестра приветствовала торжествующей улыбкой.
— Ты чего такая довольная? — подозрительно спросила Меланья. — Ну прямо как кошка, что съела сметану. Хотя я и не уверена…
— Никаких кошек! — автоматически отреагировала Фелиция, не выносившая кошек. — Хотя я лично…
— …может, кошки предпочитают рыбу, — закончила фразу Меланья.
— …даже кошку предпочла бы Вандзе, — закончила фразу Фелиция.
— Ага, — значит, её нет дома, — догадалась Меланья. — Да, в магазин отправилась.
Меланья сняла шубку, повесила, сняла тёплые сапоги, переобулась и с сумкой и папкой в руке вслед за сестрой прошла в кухню.
— Послушай, сдаётся мне, до сих пор она ни гроша не потратила. Так есть ли у неё деньги вообще? Отодвинься, хочу чай заварить.
— Мне самой интересно, хотя лично мне на это наплевать. Включи стиральную машину, уже полнехонько грязного белья. Куда, холера, задевали порошок?
— Да вот же он, перед тобой, слепая курица. А сама включить не могла? Чем ты тут занималась? Чаю из-за тебя не попьёшь.
— Приспичило? Двух минут подождать не можешь, того и гляди помрёшь от жажды, — уклонилась от ответа Фелиция. — А порошок должен стоять на своём месте, чтобы достаточно было руку протянуть. Каждый хозяйничает, как хочет…
— Слушай, уйди отсюда, дай человеку спокойно выпить чаю.
— У человека есть своя комната, незачем околачиваться в кухне.
— A y тебя нет?
— Раз уж завариваешь чай, и мне приготовь.
Не желая сводить ссору к чайной теме и раздумывая, как бы узнать тайну Фелиции, Меланья включила чайник, выполоскала заварочный и открыла банку с чаем. Отмеривая четыре чайные ложечки с верхом, заметила:
— Заварка кончается. Есть запас или придётся сгонять в магазин Доротку, как придёт?
— Тебе никак её жалко стало? — удивилась Фелиция. — С чего это? До магазина два шага.
— Да ведь в нашем магазине не купишь жасминный. И почему, холера, никогда прямо не ответишь на вопрос? Так есть в доме чай или нет? Не знаю, купила ли его Сильвия вчера.
— Сильвия делала покупки не вчера, а позавчера.
— Да все равно! — рассвирепела Меланья. — Чай она не купила?!
— Кто тебе сказал? Купила. Если не купила, я бы уж сделала ей замечание.
— А где же она?
— Поехала с Вандой за покупками.
— Кретинка! Я о заварке говорю. Спятить с тобой можно. Где она, купленная позавчера?
— А я откуда знаю? Должно быть, в шкафчик куда-то сунула. Да что ты суетишься? Пока нам старой хватит, а там, глядишь, и Сильвия вернётся.
Меланья взяла себя в руки. И в самом деле, с чего это она так распсиховалась? Вернётся Сильвия и высыпет свежекупленный чай в банку. А Фелиция на редкость благодушная. С чего бы это?
— Из-за дурацкой ссоры позабыла, о чем хотела тебя спросить, — сказала Меланья, когда обе уже сидели за столом и попивали любимый напиток. — А, вспомнила. Как думаешь, эта Вандзя притворяется идиоткой, или на самом деле чокнутая?
Фелиция, подумав, ответила:
— Полагаю, притворяется. Но головой не ручаюсь.
— A с этим, ну… тем самым. Читала я, что у пожилых людей часто бывает вздутие, которое необходимо снять, для стариков это грозит осложнениями.
Фелиция ехидно захихикала.
— Молоденькая нашлась! Вот уж у тебя вздутие точно есть… в голове, так что не надо казаться глупее, чем ты есть на самом деле. Вандзя же по-польски говорит прекрасно, и нечего придираться. Ну, оговорилась, мне кажется, просто собиралась выкупаться в ванне. Столько лет в чужой стране, не удивительно, что некоторые слова у неё путаются. И ещё неизвестно, каким был её муж-поляк, ведь только с ним она и говорила по-польски.
— Думаешь, плохо знал язык? Или малограмотный, или, как и её кухарка, из глухой деревни? В данном случае, скорее всего оговорилась. И когда велела Доротке хорошенько вымыть ванну, имела в виду бактерии, а не батареи. Ведь знаешь же не хуже меня, они там, в Америке, помешаны на гигиене.
Попивая чай, Меланья раздумывала над языковыми сложностями. Наверное, Фелиция права, она и сама могла бы прийти к такому выводу, подвёл великолепный, чисто польский акцент Вандзи.
Обычно полячки, прожив за границей даже несколько лет, теряют его и говорят по-польски с английским акцентом. Ну да Вандзя — случай особый. Английский на неё не повлиял просто потому, что она не говорила на нем и практически не слышала его, вращаясь в польском окружении. И не давая этому окружению слова сказать…
— А ты не помнишь, в молодости она тоже была такой глупой? — спросила Меланья. — Хоть ты и была ребёнком, но что-то запомнить могла.
Задумавшись, Фелиция медленно произнесла:
