Дарья Донцова - Лунатик исчезает в полночь
— Суперее не бывает, — хмыкнула я и решила открыть автомобиль.
Машина почему-то никак не реагировала на брелок, и я принялась яростно давить на кнопку.
— Тяпка! — окликнула меня Миранда.
— Лучше попросту называй меня Лопатой, — огрызнулась я.
— Ой! Прости, не хотела тебя обидеть, — зачирикала ученица. — Ты держишь в руке ключ от иномарки, а стоишь у российской тачки. Вон там, слева, мигает фарами симпотненькая мимишная машинка.
Я потрясла головой, поняла, что Миранда права, и молча пошла по тротуару вперед.
— Тяпка, когда мне выходить завтра на работу? — крикнула в спину ученица.
— Жди звонка, — ответила я, со скоростью ящерицы юркнула за руль и стартовала с места так, что все колеса моей машинки нервно взвизгнули.
* * *Удивительное дело, но до клиники, куда положили Светлану, я домчалась, не угодив ни в одну пробку. Женщина, просившая привезти полис Кузнецовой, не обманула, в холл больницы я вошла беспрепятственно. Только охранник, дремавший у двери, сказал:
— Купите бахилы в автомате.
Нацепив на туфли голубые мешочки, я нашла нужное отделение, увидела за столом медсестру, симпатичную брюнетку, и обратилась к ней:
— Я принесла полис Светланы Кузнецовой. Не подскажете, кому его отдать? И где ее найти? Я купила ей фруктов.
Девушка приложила палец к губам.
— Только не орите. Она умерла.
— Как? — вскрикнула я.
— Тсс, — зашипела медсестра. — Просила же! Напугаете больных. Катя, подмени меня!
Дверь в стене отворилась, появилась толстушка в голубой хирургической пижаме.
— Ладно, Вера.
Брюнетка поманила меня.
— Идемте в сестринскую.
Я покорно вошла в небольшую комнату и без приглашения села в кресло.
— Она не могла умереть! Ваша коллега по телефону сказала, что Свету вот-вот домой отпустят.
— Так бывает, — ответил Вера, — сейчас больной жив, а через час — упс, и финиш. Сколько я в клинике на нежданчиков насмотрелась! Врач не предполагает, что пациент откинется, а тот брык, и ку-ку. Вы Кузнецовой кто? Родственница?
— Просто знакомая, — пробормотала я, — живем в отеле в соседних комнатах.
— Нехорошо врать! — неожиданно зло отреагировала медсестра.
Я растерялась, а она продолжила:
— Кузнецова не иногородняя, прописана в Москве на Кузнецком проезде в доме двадцать три. Я хорошо ее адрес запомнила: Кузнецова — Кузнецкий проезд, мне двадцать три года, а у нее дом двадцать три. Прикольное совпадение. Зачем ей гостиница?
— Можно иметь столичную регистрацию и переселиться в пансион. Почему Света умерла? — прошептала я. — Какова причина ее смерти?
— Инсульт, — пожала плечами Вера.
— Разве он у молодых бывает? — усомнилась я.
— Все случается, — хмыкнула медсестра. — В клинике много народа твоего возраста, мрут мухами. Старики покрепче, они от инсульта-инфаркта оклемываются, а двадцатилетние сразу в гроб укладываются. Слабое поколение. Слушай, как ты стрелки на глазах рисуешь?
— Подводкой «Бак», — машинально ответила я. — Палитра из десяти оттенков, тот, что у меня, пятый номер, цвет «ночь Прованса».
— Погоди, запишу, — обрадовалась Вера и наклонилась над столом.
Верхняя пуговица ее халата расстегнулась, я увидела у нее на шее золотую цепочку с медальоном в виде сердца, увитого виноградными листьями.
— Пятый номер… — бубнила девушка, — подводка «Бак»…
— Ты вовсе не расстроена кончиной пациентки, — отметила я.
Вера подняла голову.
— Жаль, конечно, ее, но Кузнецова мне не родня, не подруга, совсем посторонняя. Если я стану каждого жмурика навзрыд оплакивать, работать не смогу.
— Родным Светланы сообщили о ее смерти? — не отставала я.
Медсестра надулась.
— В документах Кузнецовой никаких телефонов нет, имен тоже. И не мое дело семью оповещать.
— А чье? — упорствовала я.
— Какая тебе разница? — обозлилась Вера. — Среднему медперсоналу вообще нельзя с тобой говорить, сведения о пациентах сообщают только близким и с согласия больного.
— Где тело Светы? — перебила ее я.
— В морге. Туда никого, кроме сотрудников, не пускают.
— Если больница не позаботится отыскать родню Кузнецовой, кто ее похоронит?
— Да не обязаны в отделении о трупах думать! — взвилась медсестра. — Живых лечим, покойниками не занимаемся!
— Вещи Светланы куда дели? — наседала я.
— На складе они.
— А то, что при ней было? Сережки, часы, телефон?
— В пакет сложили, в хранилище снесли.
— Кто именно отнес?
— Ну, я, — призналась Вера.
— Одна?
— А на фига мне компания? У нас работы по уши, зачем делегацией шмотье трупов из тумбочек выгребать?
— И опись, естественно, не составили, — сказала я.
Медсестра вздернула подбородок.
— Чего?
Пришлось уточнить:
— Список имущества покойной не составляли.
— Неправда! — занервничала девица. — Я на бумажке указала, чего у нее было. Ерундень всякая, никаких ценностей.
— Медальон у вас красивый. И дорогой. — Указала я глазами на украшение. — Где купили?
Вера быстро застегнула верхнюю пуговицу халата.
— Не твое дело.
— У Светланы на шее точь-в-точь такой висел, — отрезала я. — Оригинальная ювелирка, такую только в хороших бутиках продают.
Медсестра побагровела.
— Ах ты… Подвеску мне подарил жених!
— Ну да, ну да. И, думаю, принес ее именно сегодня, сразу после смерти Кузнецовой, — прокомментировала я заявление воровки. — Щедрый парень, обожает делать сюрпризы.
— Вали отсюда! — взвизгнула Вера.
Тут же сняла цепочку с кулоном и сунула в карман. Потом схватила со стола заварочный чайник и швырнула на пол. Раздался звон, чайник развалился на куски, по линолеуму медленно растекалась темно-коричневая лужица.
— Что случилось? — крикнула из-за двери Екатерина.
— Нормалек, не дергайся! — проорала в ответ Вера. И зашептала: — Или ты сейчас сваливаешь, или я вызову охрану, сообщу, что пришла хамлюга, шизофреничка драчливая, накинулась на меня, имущество клиники уничтожила. Огребешь люлей букетами. Можешь потом брехать, что я сперла медальон.
— Серьги и телефон тоже, — не удержалась я.
— Никто тебе не поверит. Где ювелирка? Нет ее! — рубанула Вера. — Сваливай или в неприятностях утонешь.
Я встала и сделала шаг к выходу, задумчиво обронив:
— Странно, что ты, сотрудница больницы, не слышала про болезнь Якова.
— Чего? — удивилась девица.
Я взялась за ручку двери.
— Яков работал санитаром в морге и украл у умершего от гриппа пациента часы. Носил их на руке, потом сам скончался от инфекции. Вещи мстят, убивают тех, кто обворовал их хозяина. У Светланы случился инсульт. У тебя голова еще не болит?
— Грипп вирусное заболевание, через часы не передается! — взвизгнула медсестра.
— Уверена, что Кузнецова умерла от удара? — прищурилась я. — Ваши врачи всегда стопроцентно правильно ставят диагноз? Вдруг Света подцепила заразу? Санитар Яков передает тебе привет. Подвеска покойной воровке отомстит.
— Да иди ты… — выругалась Вера.
— Сейчас отправлюсь к дежурному врачу, — пригрозила я.
Девица скорчила гримасу.
— Сколько угодно! Никого нет, в отделении только мы с Катькой.
— Больные оставлены на попечение медсестер? — поразилась я.
— А че с ними будет, — фыркнула воровка. — Доктора тоже люди. Жена у Сергея Вадимовича рожает, он с ней сейчас.
— Ну ничего, главврач небось на месте, — хмыкнула я.
— Точно, — заржала Вера, — с удочкой на берегу. Сейчас сезон отпусков. В общем, вали-ка отсюда лесом.
Я вышла из сестринской, испытывая острое желание вымыться под душем.
Глава 16
Мы со Светланой никогда не дружили, я увидела ее впервые в пансионе. Да и долгий разговор у нас состоялся всего один раз — в тайной кладовке Берты Борисовны. Не знаю, есть ли у Кузнецовой родители, братья-сестры, подруги, любовник, а также почему она, обладательница московской прописки, перебралась в пансион Нечаевой. Но нельзя же допустить, чтобы молодую женщину похоронили в общей могиле? Судя по тому, с чем я столкнулась в больнице, там работают на редкость безответственные и бессердечные люди. Умер больной? Жаль, конечно, но мы займемся своими делами. А я так не могу. Даже если Кузнецова очутилась в «Уютном уголке», насмерть поругавшись со всей родней, близкие люди должны знать о ее смерти. Они обязаны, забыв распри, похоронить Свету как положено.
Дом в Кузнецком переулке оказался пятиэтажкой-развалюхой жуткого вида. Дверь в подъезд была сломана, ни о каком домофоне тут и речи нет, консьержки нет и в помине. Я села на покосившуюся лавочку. Номера квартиры не знаю, надо подождать, пока появится кто-то из жильцов, и поинтересоваться у него, где живут Кузнецовы. Очень неприятно быть гонцом, принесшим страшную весть, но иначе поступить нельзя.
