Дарья Донцова - Квазимодо на шпильках
В комнатенке, набитой тюками, было очень душно и влажно. Старенький кондиционер, дребезжавший всеми частями, совершенно не справлялся с работой. С улицы доносился шум, и я впала в сумеречное состояние: то ли сон, то ли явь…
Уж не знаю, сколько времени я провела, плавясь от жары на грубых простынях, но вдруг дверь распахнулась и появился Федя с картонной коробкой. Я села, попыталась пригладить торчащие в разные стороны лохмы и спросила:
– Ну? Порядок?
– Тьфу, – сплюнул Федька.
– Что-то случилось? – насторожилась я.
– Во, гляди, – мрачно произнес Лапиков и открыл коробку.
Остатки сна мигом меня покинули. На серо-голубой бумаге лежали два крокодильчика, сантиметров по тридцать, не больше.
– Это что? – изумилась я.
– Мозг, – криво улыбнулся Федька, – тот самый, за который Семен Кузьмич аванс отдал.
– Но он вместе с телом, – ляпнула я, – и живой!
– Угу, – кивнул Федька, – тонко подмечено, живее не бывает. Прикинь, что вышло.
Плюхнувшись на ободранное кресло, он стал рассказывать. На ферме, куда прибыл Федька, крокодилов водилось видимо-невидимо, любых размеров. И продавали их весьма охотно всем желающим, но только в первозданном виде.
Федька позвонил по телефону, который ему дал в Москве профессор, и дождался некоего мужика с хитро бегающими глазками. Кое-как на ломаном английском они сумели договориться. Таец ничего не отрицал. Да, он обещал многоуважаемому профессору мозг крокодилят и от своих слов не отказывается. Но человек, который может убить крокодильчиков и достать требуемый орган, сейчас отсутствует, вернется он лишь через две недели, поэтому перед Федькой стоит дилемма: либо ждать четырнадцать дней, либо брать крокодильчиков живьем.
Сами понимаете, что задержаться в Таиланде Лапиков не мог.
– Зачем ты их купил? – вытаращилась я.
– А че делать? – развел руками Федька. – Аванс-то тю-тю. Отдам Семену Кузьмичу крокодилят, пусть у них мозги как хочет достает. Я обещал – доставил, дальше все!
– Как же мы их повезем? – озаботилась я.
Лапиков скривился:
– Ну… в чемодане.
– Ты с ума сошел! Во-первых, тюки «просветят» на границе, во-вторых, даже если крокодильчики благополучно попадут в самолет, они погибнут в багажном отсеке от холода и перепада температуры.
Федька почесал затылок:
– Сама-то ты чего предлагаешь?
– Давай прямо в коробке пронесем их в салон.
– Нет, не выйдет.
– Почему?
– Надо разрешение от ветеринара, а нам его не успеть получить.
Мы пригорюнились и начали думать, как выйти из создавшегося положения. В голову лезла всякая чушь: положить рептилий в дамскую сумочку; примотать веревками к ручной клади и заявить, что это чучело; отправить крокодилят бандеролью в Москву.
– Знаю! – неожиданно заорал Федька. – А ну, Лампа, дуй на первый этаж за скотчем, купи самый широкий.
Недоумевая, что он еще придумал, я спустилась вниз и притащила моток клейкой ленты.
– Во, гляди, – заявил Федька и снял брюки.
Я уставилась на его красные трусы в белый горошек и спросила:
– И что ты этим хочешь сказать?
– Значит, так, – воодушевленно заявил он, – сейчас примотаем Асю и Васю к моим ногам.
– Кого? – попятилась я.
Лапиков хихикнул:
– Это я так их прозвал. Левый – Ася, правый – Вася.
– Они разнополые?
– А фиг их знает, – пожал плечами Федька, – честное слово, мне все равно. Просто Ася и Вася. Давай!
И с этими словами он пристроил одну рептилию себе на бедро. Понимая абсурдность происходящего, я все же замотала его волосатую конечность вместе с крокодильчиком. Потом операция была повторена с другой ногой.
– Нормалек, – подвел итог Федька, – не сползли бы только! Вот что, я прорежу в карманах дырки, спущу туда руки и буду держать их за головы.
Я оглядела гору тюков и поинтересовалась:
– Кто будет грузить хабар?
– А ты на что? – фыркнул Федька. – Действуй, Лампа. Давай, торопись.
Не стану вам рассказывать, каким образом я сволокла вниз неподъемные торбы. Хорошо еще, что жадный Федька нанял такси, а не заставил меня топать десять километров до аэродрома под раскаленным солнцем с баулами на горбу.
У стойки, где происходила регистрация, мы произвели сногсшибательное впечатление. Я, красная, потная, в грязной мятой футболке, ворочала каменно-тяжелые сумищи. Федяшка стоял рядом, засунув руки в карманы.
Видя, что я никак не могу справиться с коробкой, доверху набитой мануфактурой, одна из девушек в форме Аэрофлота не выдержала и обратилась к Федьке:
– Чего стоишь, руки в брюки! Помоги ей!
– Нет, – шарахнулся в сторону Федька, – мне никак нельзя поднимать тяжести!
– Да? – поморщилась девушка.
Я кое-как впихнула коробищу на резиновую ленту и прошептала:
– Сами разберемся, не трогайте его.
Федька, словно изваяние, маячил среди тюков.
– Дура ты! – обиделась девушка. – Зачем позволяешь на себе ездить! Смотри, какую морду отъел, словно собачья будка!
Федор побагровел, разинул было рот, но в ту же секунду ойкнул и присел.
Я ухватила бело-красную сумку, крякнув, зашвырнула ее на транспортер и сказала:
– Видишь, больной он.
– Чем? – насторожилась девица.
Сначала я хотела напугать ее по полной программе и с мрачным лицом заявить: «СПИД у него», но потом сообразила, что нас могут не посадить в самолет, и рявкнула: «Паралич у парня, ноги почти не ходят! С детства! Простыл сильно, и все».
Девица осеклась. Федька, не сгибая колен, побрел к железной арке, сквозь которую обязаны проходить все пассажиры. Издали он и впрямь походил на не совсем здорового человека.
– Извините, – пробормотала проверяющая.
– Ничего, – улыбнулась я, – не беда.
– Зачем вы его с собой таскаете, если он помочь не может? – спросила другая девица, вешавшая на сумки бирки.
Я поднатужилась, подпихнула к ней здоровенный тюк и, утерев пот, шепнула:
– Ревную очень, Федора-то одного оставить нельзя, мигом себе бабу найдет! Вот, приходится на поводке водить.
Девушки переглянулись.
– Да, дуры мы, – резюмировала первая, – все как одна. Вы на толпу гляньте. Те бабы, что сами багаж прут, наши, из России, за остальными мужики чемоданчики несут, вон там американки!
– У них же эмансипация, – удивилась я, – они ведь требуют, чтобы не было никаких различий между мужчинами и женщинами!
– Ага, – кивнула вторая служащая, – требуют, но чемоданы у них все равно парни таскают, эмансипация тоже имеет границы!
ГЛАВА 2
– Могла бы и не нести чушь про паралич, – обиженно протянул Федька, когда мы наконец-то уселись на места.
Я попыталась унять дрожь в отчего-то слишком тяжелых руках и парировала:
– А зачем ты приседал и охал?
– Так царапаются, гады, – пробормотал Федя, – и кусаются! Меня Вася за палец укусил, пока я его голову держал!
И он похлопал себе по левой ноге.
– По-моему, там Ася, – усмехнулась я.
– И еще они описались, – гудел Федька.
– Да? – удивилась я. – Вроде рептилии на такое не способны!
– Не знаю, – бубнил Федор, – мне мокро!
– Наверное, ты просто вспотел под скотчем. – Я попыталась его успокоить.
В этот момент начали разносить воду.
– Может, их напоить? – предложила я.
– Еще чего, – обозлился Федька, – чтобы они меня опять описали?
– Им, наверное, очень жарко и неуютно!
– Мне хуже!
– Вдруг они скончаются от обезвоживания, жалко ведь!
– И хрен с ними! – обозлился Федор. – Тебе-то хорошо! А я с крокодилами, примотанными к ногам!
– Все-таки их надо попоить, – настаивала я, – аллигаторы живут в воде, представь, как они сейчас мучаются. И потом, если Ася с Васей умрут, Семен Кузьмич потребует аванс назад!
Федька крякнул:
– И как мы их поить будем?
– Ну… приспусти брюки, а я им стакан поднесу!
Федор слегка приподнялся в кресле.
– Давай, дергай штаны вниз.
Я выполнила приказ.
– Мама, а что они делают? – понесся по салону звонкий голос.
Маленький мальчик, лет шести, сидевший через проход от нас, с интересом наблюдал, как я пытаюсь справиться с Федькиными джинсами. Мой вам совет: совершая какие-нибудь действия и желая сохранить их в тайне, вначале посмотрите по сторонам, не маячит ли поблизости ребенок лет семи. Детское любопытство плюс непосредственность – удивительный коктейль.
Один наш приятель, Ваня Рагозин, – отец двух очаровательных близнецов. Жена его не работает, воспитывает восьмилетних проказников. Марина отличная мать. Никаких скандалов у них с Ванькой не бывает, они практически никогда не ругаются. Трения возникали лишь по одному поводу: близнецы обожали среди ночи залезть в супружескую кровать и лечь между отцом и матерью.
Пока дети были маленькими, Ванька стоически терпел незваных гостей, но потом принялся внушать мальчишкам, что им следует спать в своих постелях. Парнишки сопротивлялись как могли, выдвигая разнообразные аргументы: им страшно, холодно, темно… Ванька злился и ругал Маринку, а та, оказавшись меж двух огней, чувствовала себя более чем некомфортно.
