Грегори МакДональд - Карнавал Флетча
Марилия промолчала.
— Лаура сказала: «Естественно, ты не сможешь заснуть, пока не назовешь его».
— И вы не можете заснуть.
— Не могу.
— Вы думаете, что старуха наложила на вас заклятье?
— Марилия, она крутится возле моего отеля, постоянно обращается ко мне, как только я подхожу к отелю или выхожу из него. Сегодня утром она стояла на тротуаре, что-то вопила и трясла какой-то колдовской куклой.
— Она называется калунга.
— Вам лучше знать.
Принтер отпечатал последнее слово, поставил точку, и компьютер автоматически выключился.
— Интересная история, — подвела итог Марилия.
— Никто не хочет помочь мне в понимании происходящего, — продолжил Флетч. — Отавью Кавальканти не отвечает ни на один мой вопрос, чего бы он ни касался. Только кивает и говорит: «Да». Теу говорит, что он ничего не понимает, не знает, что надо делать. Тонинью Брага то ли шутит, то ли говорит серьезно. Хуже всего, я не могу понять Лауры. Она — интеллигентная женщина, профессиональная пианистка, выступает с концертами. Ее абсолютно не интересует мое прошлое, но этого Жаниу Баррету она приняла на веру.
Марилия вздохнула.
— Такова Бразилия.
— И у меня такое ощущение, что со мной разыгрывают какую-то шутку.
— Вы действительно так думаете?
— Не знаю. Лаура говорит, что я не смогу уснуть, пока не назову имя убийцы. Так оно и выходит. Теу ничуть не удивляется тому, что я не сплю. Чечеточники принимают мою бессонницу как должное. Как я могу узнать, что произошло в Рио-де-Жанейро за двадцать лет до того, как появился на свет? Что же мне теперь, умирать от бессонницы?
— Старуха сказала, что вы не сможете заснуть, пока не дадите ей ответ?
— Не знаю. С ней говорила Лаура. Мои познания в португальском не настолько глубоки. Думаю, старуха сказала, что я не смогу уснуть. С какой стати Лауре все это выдумывать?
— И вы поверили?
— Разумеется, нет. Но я чуть ли не схожу с ума от бессонницы.
Марилия пробежалась взглядом по полкам с книгами.
— О чем вы хотели меня спросить?
— Первое, не разыгрывают ли меня Лаура и чечеточники? Чечеточники, похоже, знали обо всем до того, как впервые встретились со мной.
— Такое возможно, — кивнула Марилия.
— Они все друзья. Я — иностранец. Нанять старуху, десятилетнего ребенка с деревянной ногой, других детей — пара пустяков.
Марилия нахмурилась.
— Маленький мальчик с деревянной ногой?
— Да. Мой пра-правнук. Зовут его, естественно, Жаниу Баррету.
— Но возможно и то, что вы — Жаниу Баррету, — продолжала Марилия, голос ее смягчился, — и вас убили много десятилетий назад, и вы вернулись в Рио, чтобы назвать того, кто убил вас.
Флетч вытаращился на нее.
— Вы тоже разыгрываете меня?
— Флетчер, мой новый друг из Северной Америки, вы же должны знать, что большая часть человечества верит в переселенье душ в той или иной форме.
Марилия подошла к принтеру. Начала отрывать и складывать страницы рукописи.
— Марилия, позвольте отметить, что, пока мы сидели вот в этом кабинете и говорили о духах, заклятьях и колдовских куклах, вашу рукопись печатала машина, вобравшая в себя последние технические достижения.
— В вашей стране эту книгу читать не будут, — она подложила только что отпечатанные листы под стопку уже лежащих на столе. — Меня не переводят и не издают в Соединенных Штатах Америки. У тамошних издателей, да и у читателей тоже, иное восприятие реальности. Они представляют себе иначе, что важное, а что — второстепенное, от чего зависит судьба людей, происходящее с ними, что такое жизнь и что такое смерть, — Марилия вновь села в кресло. — Вы хотя бы завтракали?
— Да.
— Так что же мы будем делать?
— Скажите мне прямо, должен ли я отнестись ко всему этому серьезно?
— Это серьезно, раз вы не можете уснуть. Вы можете заболеть от недостатка сна. Вы можете врезаться на машине в фонарный столб.
— Марилия, в моем прошлом не было ничего подобного. Я застигнут врасплох. Я работал в газете. Был репортером, имел дело с реальными проблемами, коррупцией в полиции…
— А это не реально?
— Как может быть реальным мое убийство, совершенное сорок семь лет назад? Что же я, встал из могилы?
Марилия хохотнула.
— Реально ваше возвращение в Рио-де-Жанейро. Реально то, что думает одна старуха. Реальна ваша бессонница. Ах, Карнавал. Люди сходят с ума во время Карнавала.
— Я не собираюсь пополнить их число.
— Совмещая несовпадающие реалии, — Марилия, похоже, кого-то процитировала. — Вы репортер, вам приходилось вести расследование. Вы попали в ситуацию, которая вас смущает. Что подсказывает вам предыдущий опыт?
Флетч задумался.
— Надо выяснить все обстоятельства дела.
— И я пришла к тому же выводу. Давайте выясним, что к чему. Где живет семья Баррету?
— Кто-то говорил… кажется, Тонинью… Сантус Лима. Тонинью говорил, что я жил в фавеле Сантус Лима.
— Так поедем туда, — Марилия поднялась и взяла со стола связку ключей. — Поедем и узнаем, что произошло с вами сорок семь лет назад.
ГЛАВА 22
— Вам уже приходилось бывать в фавелах? — спросила Марилия.
— В трущобах я бывал. В Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Чикаго.
Они медленно проехали мимо «Желтого попугая». Ни одного представителя семьи Баррету перед входом в отель.
Флетч остановил «МР» там, где сказала Марилия, на городской улице, в нескольких кварталах от границы фавелы.
— На прошлой неделе наш промышленный гигант, Сан-Паулу, произвел десять тысяч «фольксвагенов», — Марилия открыла дверцу. — И двенадцать тысяч восемьсот пятьдесят детей. Таковы реалии Бразилии.
Фавела Сантус Лима прилепилась к горному склону неподалеку от центра Рио-де-Жанейро. Море лачуг, сколоченных из самых различных материалов, досок, упаковочных ящиков, толя. Крыши более всего напоминали лоскутное одеяло. В ход шло дерево, жесть, алюминий. Особым почетом пользовались консервные банки, раскатанные в лист. Встречались и настоящие дома, старые, маленькие, с облупившейся краской. Крохотные магазинчики, торгующие рисом, фасолью, пивом. Как и в большинстве жилых кварталов, дома, расположенные выше по склону, выглядели чуть больше, чуть респектабельнее. Отбросы верхних домов стекали по грязным улочкам, образуя зловонные лужи при подходе к фавеле.
Во всех лачугах на полную громкость ревели транзисторы. В одной из лачуг, по существу в большом ящике, кто-то настраивал барабан. Чуть вдалеке репетировал целый оркестр.
Появление Марилии Динис и Флетча не осталось незамеченным. Их сразу же окружили тридцать, сорок, пятьдесят оборвышей, босоногих, грязных. Кое у кого из детей постарше сгнили все зубы. У некоторых, самых маленьких, распухшие от недоедания животы торчали над тонюсенькими ножками. Но в основном дети, достаточно взрослые, чтобы кормиться самим, то есть старше шести лет, выглядели вполне здоровыми, хорошо сложенными, подтянутыми, быстрыми, как ртуть. Их пальцы тянулись к Марилии и Флетчу, в тихих голосах слышалась мольба, у большинства блестели глаза.
— Более половины населения Бразилии моложе девятнадцати лет, — пояснила Марилия. — И половина из них беременна.
Марилия спросила детей, как пройти к дому Идалины Баррету. Они же начали драться за право отвести ее туда.
Флетча сопровождала собственная ватага детей. Раз, наверное, пятнадцать он почувствовал, как их ручки ныряли и выныривали из его пустых карманов.
Женщины смотрели на него через дверные проемы без дверей, через окна без стекол. Ничто не отражалось на их усталых лицах, даже любопытство. Они понимали недоступность его обыденной жизни, больших чистых домов, в которых он жил, самолетов, в которых летал, ресторанов, в которых обедал, автомобилей, телефонов, кондиционеров. А недовольство, улавливаемое в их взглядах, напоминало недовольство людей, никогда не видевших снега. Он принадлежал к другому миру, совершенно другому, словно жил он на Марсе или Венере. Слишком другому, чтобы вызывать какие-либо эмоции.
Мужчина из-за стойки бара под жестяной крышей позвал Флетча на португальском: «Иди сюда! Я угощу тебя пивом!»
— Благодарю, — по-португальски ответил Флетч. — Может, позднее.
И, естественно, Флетч размышлял об их жизни, шагая через их мир. Жить без всего того, к чему он привык, без денег, возможности уединиться, без машин, в большинстве случаев без работы. Обходиться без всего, кроме друг друга. Смог бы он приспособиться к такой жизни, спрашивал он себя? И пришел к выводу, что с тем же успехом мог спросить, а сможет ли он приспособиться к жизни на Юпитере или Сатурне?
Когда они проходили мимо маленького дома, беззубая лысая старуха, сидевшая в кресле-качалке, уставилась на Флетча и выкрикнула: «Жаниу! Жаниу Баррету!»
