Людмила Милевская - Моя свекровь — мымра!
— Туда, — она махнула рукой в сторону громадного четырехэтажного здания, расположившегося в переплетении двух улиц.
Мужчина начал припоминать, что там располагалось в годы, когда он был задорным и юным. И припомнил, и удивился:
— Это же…
Она рассмеялась, заразительно, звонко:
— Да-да, это универмаг.
— Вы и универмаг? Вы что, и там работаете?
— Я там живу.
Глава 15
Шум терзаемого стартера не обманул. Продравшись сквозь густую растительность, я действительно выползла на дорогу и возблагодарила Всевышнего. На обочине стояла машина с открытым капотом, под капотом копошился мужчина.
“Вот он, спаситель!” — подумала я и, решительно одернув остатки французских кружев, боевито поправила шевелюру.
Натянув на лицо прелестнейшую из богатого арсенала улыбок, звонким голосом двадцатилетней кокетки спросила:
— Поломка?
Из-под капота раздалось:
— Черт возьми, да! Поломка! И не одна!
— И я не одна, — воскликнула я и предложила: — Давайте друг другу поможем. Я машину вам починю, а вы нас с подругой до города довезете.
— Машину почините? Разве вы разбираетесь в этом? — с задумчивым безразличием был мне послан ответ.
Задумчивость относилась к поломке, безразличие — явно ко мне.
Я презрительно хмыкнула:
— Хм, разбираюсь ли я?! Да я просто ас! Если клянетесь, что подбросите нас с подругой до города, то я моментально запущу ваш старый движок! И выйдите наконец из-под капота, сколько там можно торчать!
Он вышел — я поразилась: это был мой любимый Арнольд!
— И еще мне будут морочить голову, что нет на свете судьбы! — торжествуя, воскликнула я. — Вот так встреча! Признаться, не ожидала! То есть, нет, я-то ждала, но Фрося так медленно телепалась, и по всему выходило, что мы не успеем.
— А у меня машина, вот, поломалась, — с виноватой безысходностью развел руками Арнольд, — а то был бы сейчас уже в городе, — с тоскливой мечтательностью добавил он и запнулся.
И с затравленной жадностью взглянул на кусты. Взгляд его мне не понравился — не сбежал бы партнер.
— Да-да-да, — подхватила я резво и продолжила за него, — был бы в городе я и глаза мои вас не видали бы. Все бы так, дорогой, но не судьба! — добавила я от себя и грозно спросила: — Так чиним машину?
Арнольд вздрогнул, скукожился и прошелестел:
— Чиним, чиним.
Я впилась в него глазами:
— А не обманешь? До города довезешь?
Он обреченно махнул рукой:
— Довезу!
И я полезла под капот. И чертыхнулась — а как же, без этого, братцы, нельзя: отечественные машины без чертыханья не едут. А у Арнольда была отечественная машина: под капотом черт голову сломит.
Я не черт, голову не сломила, но поломала изрядно, в результате спросив:
— Двигатель, перед тем, как заглохнуть, чихал?
— Он у меня все время чихает, — удрученно ответил Арнольд.
— И плохо тянул?
— Он у меня никогда не тянет.
— Та-ак! — сделала вывод я и уверенно заявила:
— Тогда это трамблер!
— Трам — что? — изумился Арнольд.
— Не по твоей это части, мозги задаром не напрягай, а то импотенция ненароком приключится, — ответила я и подумала:
“Да-а, плохо кормит порнуха, а я за малым профессию не поменяла. Даже на приличный автомобиль партнер не наскреб, и это с гигантским фаллосом. Как же живут те порно-актеры, у которых писюн рядового колибра? Даже страшно подумать”.
Жалко мне стало Арнольда — трудится, члена не покладая, а результатов ноль. Я нежно его успокоила:
— Ничего, сейчас поедет рухлядь твоя. Ключ на семнадцать давай.
Отпустив гайку трамблера, я решительно повернула его ровно на пять градусов (не удивляйтесь, вот она, я!), затянула гайку обратно и гордо скомандовала:
— Пробуй!
Арнольда попробовал — машина завелась с пол-оборота. Я приказала:
— А теперь вместо расплаты отправляйся в кусты!
Он испугался:
— Зачем? Можно и здесь.
Пришлось поразиться:
— Что ты за эгоист? Только и думаешь о себе, а я не такая. У меня подруга в кустах.
— Ах, вот оно что, — прозрел Арнольд и покорно потопал в кусты, расстегивая ширинку.
Я шла рядом, его поучая:
— Болван, одно у тебя на уме! Нельзя же мыслить так плоско! Подругу надо в машину нести, а не то, что ты членом своим подумал.
Арнольд оказался лентяем. Узнав, что работать ему не придется, он повеселел, как пушинку Фросю мою подхватил, и, словно нож в масло, вошел в непролазные дебри. Я конвоем шагала за ним, поражаясь честности порно-актера. Другой бы бросил меня, обманул — не помню, правду, у кого это получалось.
Бережно уложив мою Фросю на задние кресла, Арнольд сел за руль — я пристроилась рядом и приказала:
— Трогай, давай!
Он, как истинно русский в минуты опасности, матюкнулся, перекрестился, зажмурился, словно собрался в бездну сигать, обреченно воскликнул: “Ну, я попал! Якудза меня убьет!” и, тронув с места машину, бодро врубил “Русское радио”.
В салон ворвалась Пугачева-старушка и запела: “Я такая молодая! Я такая не худая!” — в общем, нахваливала себя, как это принято в наше время. Поражаюсь, чем Фрося моя недовольна — видит же, все так делают.
От звуков музыки Арнольд повеселел и придавил на газ.
— Зря вы дергать заладились, — бросил он мне, заводно притопывая свободной ногой и тряся головой в ритме песни. — Никто вас пытать там не собирался.
Я не поверила:
— Ты мне наговоришь, лишь бы не рисковать.
— Правда, — заверил Арнольд. — Слишком хорошо я знаю Якудзу. Представить себе не могу, что заставило этого зверя с пытками мешкать. Если решил он кого убить или пытать, так сразу же и приступит, прямо на месте, а вас он в покое оставил и отправился по делам. Я сам слышал как он Валету сказал: “Вернусь к вечеру”. О чем это говорит?
— О чем? — озадачилась я.
— О том, что в плане у него одно: вас задержать. Этот план он и выполняет.
— Ага, сначала задержит, потом пришьет!
— Говорю же, — рассердился Арнольд, — давно бы пришил, если это целью имел. У Якудзы явно другие цели. Я сам слышал, как он “быкам” своим повелел: “Смотрите мне, чтобы обе бабы были целые и живые: без единой царапинки”.
Я искусственно поразилась:
— Да ну! Трогательная забота! Может, прикажешь вернуться и расцеловать благодетеля нашего, Боречку Вырвиглаз, зверя-Якудзу?
— Вольному воля, — пожал плечами Арнольд, — но мне сдается, что вас в скором времени домой возвращать собирались без шуму и пыли.
— А мне сдается, что бандиты даже толком не знают кого прихватили. Вдруг, когда это выяснят, откроется им и другое: что мы вовсе не те, за кого нас принимают. Тогда “быки” нас пришьют как неугодных свидетелей. Пришьют, а беречь от царапин будут кого-то другого, ну, да нам с Фросей это уже без разницы.
Арнольд покачал головой:
— Они правильно вас схватили. Здесь стопудово уверен. Другой вопрос, что одна из вас лишняя. Это Якудзу слегка озаботило. Как я понял, он поехал к высшему руководству выяснять куда девать лишнюю: отправить домой или за компанию подержать с той, которая нужная.
Я нервно осведомилась:
— А лишняя кто? Терпеть не могу быть лишней! Я всем нужная!
Арнольд меня успокоил:
— Похоже, вы им и нужная, а лишняя — ваша подруга.
Теперь меня озаботил вопрос: чего хочет Якудза?
Поэтому я спросила:
— А чем ваш друг занимается?
— Вы о ком? — удивился Арнольд.
— О Якудзе, о ком же еще, ведь он же меня похитил, чертов Борис Вырвиглаз.
— Якудза совсем мне не друг. Он дружит с большими людьми, я для него мелкая сошка. Меня он не видит в упор.
Я отмахнулась:
— Пусть так, чем он занимается?
— Всем. Секс-индустрию тут развернул: порно и проститутки. Клубы-рестораны под ним. Там же и казино. Сейчас вот организовывает производство сакэ. Завод еще только закладывают, а он уж губернию сакэ наводнил. Пьяные здесь даже куры. Короче, Якудза у нас ко всему имеет прямейшее отношение.
“Но какое отношение он имеет ко мне?” — подумала я и с любезной улыбкой спросила:
— А литературу любит ваш вездесущий Якудза — Борис Вырвиглаз?
— Вот это вряд ли, — пожал плечами Арнольд. — Знаю, что Якудза умеет писать, а вот читающим его никогда не видал. Мне кажется, он писак презирает.
Улыбки у меня как не бывало. После такого высказывания сразу расхотелось признаваться в своей знаменитости.
“Ничего, — успокоила я себя, — скоро мы с Фросей доберемся домой, прихватим мой чемодан крокодилий и в Москву сквозанем, подальше от всех грехов”.
— Да-а, жалко, что так получилось, — горестно вдруг вздохнул мой Арнольд.
Я мигом насторожилась:
— Что вас печалит?
Он признался:
— Да все. И баба ты, видно, хорошая, и подруга твоя еще молода, и капустка моя уродилась.
Я поразилась: “Что у него в голове?” — и спросила:
— К чему этот разброс: я, баба, подруга, капустка? Не пойму, куда вы, право, и клоните.
