Елена Логунова - Суперклей для разбитого сердца
– И это ты называешь задача упростилась? – ужаснулся Зяма. – Мы с тобой один-единственный шкаф найти не можем, а ты хочешь сразу пять! Как это возможно?
– А как ты нашел эту конкретную «Хельгу»? – я кивнула на дом, из подъезда которого мы только что вышли.
– По объявлению в газете, – Зяма остановился и рассеянно похлопал себя по штанам, усеянным карманами в самых неожиданных местах, включая колени.
Я было подумала, что он хочет в одном из карманов найти ту самую газету с объявлением, но ошиблась: пижон-братец просто приводил в порядок свой туалет.
– Эх, вытягиваются коленки! – с сожалением объяснил он, тщательно огладив себя по ногам.
– Вытягиваются и втягиваются, – пробормотала я задумчиво. – Замечательно входят и замечательно выходят… Выходит, вы с этим неприметным Владимиром на одно и то же газетное объявление клюнули? Ты текст помнишь?
– В общих чертах, – признался Зяма. – Что-то вроде: «Продается немецкий шкаф «Хельга» с инкрустацией, в хорошем состоянии, по договорной цене» – и номер телефона Аглаи Михайловны. А что, это имеет значение?
– Зяма, я была не права, когда сказала, что ты баран! – объявила я. – Ты осел! Ты почему мне сразу про это объявление не сказал? Мы столько времени потеряли!
– О чем ты говоришь? – братец обиженно заморгал глазами.
– О том, что мы упустили целое перспективное направление! Так, немедленно начинаем наверстывать упущенное! – Я развернула Зяму лицом к недалекой трамвайной остановке и погнала его к рельсам, болезненно подталкивая кулачком в клетчатую спину.
Мой туповатый Ватсон что-то занудно бубнил, но я его причитания игнорировала. Мы прибежали на остановку, пустую в жаркий предобеденный час. В ожидании транспорта Зяма уселся на лавочку, вытянув длинные ноги так, чтобы минимально травмировать эластичные брючные колени, а я подошла к киоску «Роспечати» и купила целую пачку газет с частными объявлениями граждан о купле-продаже того-сего. Нашла телефоны редакций, тут же позвонила по ним со своего мобильного и узнала условия размещения срочных объявлений о купле-продаже в рубрике «Мебель».
Прислушиваясь к моим деловитым переговорам с рекламными менеджерами редакций, Зяма начал что-то соображать. К тому моменту, когда я выключила разогревшуюся трубку, братец уже проводил срочную ревизию содержимого своего кошелька.
– Могу наскрести на четыре объявления! – сообщил он мне результаты своих подсчетов.
– Этого должно хватить, – постановила я, бесцеремонно реквизировав Зямин бумажник.
– Ты меня совсем разоружила! – пожаловался братец, провожая кошелек сожалеющим взглядом. – Мобильник забрала, бумажник тоже…
– Ничего, при тебе еще остались неотразимое обаяние и искрометная аура! – отмахнулась я.
Сколько раз убеждалась: стоит только вспомнить про телефон, как он затрезвонит! В отечественном фольклоре этот феномен описан пословицей «Помяни черта – и он появится».
Чертов Зямин «Эриксон» завел мафиозный гимн, и мой трусоватый братец позеленел в тон своей рубашечке.
– Спокойно, Маша, я Дубровский! – сказала я обмирающему Зяме и решительно выдернула его мобильник из своей сумки. – Алло, я вас слушаю!
– Слушай, это что, опять ты? – удивился мужской голос, который уже не казался мне приятным. – Как там тебя – сестрица Аленушка? А где же братец Козленочек?
– Его волки съели, – нахально ответила я. – А вам чего нужно?
– Слышь, сестрица, ты не шути! – Голос в трубке построжал. – Нам шкаф с козерогом нужен! Что это, в самом деле, за безобразие? Уже и хрусталь привезли, и фарфоровых собачек с поросятками, и книжки… этого самого, как его? Майн Рида!
– Майне швайне! – выругалась я на искаженном немецком. – Вот проблема-то! Да скирдуйте вы все это добро где-нибудь в уголочке, будет вам шкаф! Сказано было – к субботе, к субботе и будет!
– Ну, смотри, сестрица! – Голос вроде немного подобрел, но тексты продолжал озвучивать зловещие:
– Не будет нам шкафа с козерогом – будет вам с братцем гроб с музыкой!
Я выключила трубку и посмотрела на Зяму. Встретив мой испытующий взгляд, он откашлялся и хрипло сказал:
– Утешает только одно.
– Что именно? – спросила я, не видя в текущей действительности ничего утешительного.
– Что похоронят меня не одного, гроб с музыкой нам с тобой один на двоих пообещали! – криво усмехнулся любящий брат. – Ляжем рядом!
– Больше мне лечь не с кем! – фыркнула я, сарказмом маскируя легкий испуг. – Все, Ватсон, довольно рассусоливать! Поработаем ножками!
– Пока их не протянули, – согласился Зяма.
Мы дружно вскочили с лавочки и зашагали в ближайшую редакцию.
Согласно Зяминой небрежной калькуляции, денег нам хватало на четыре объявления. На самом деле мы ограничились тем, что разместили свою информацию всего в двух городских газетах: «Все для каждого» и «Наше вам». Остальные издания выходили только раз в неделю, а нас такая периодичность не устраивала: с учетом объявленного Пантюхиным ультиматума, у нас было время только до субботы. Листок «Все для каждого» был ежедневным, и наше объявление должно было появиться в нем завтра же. «Наше вам» было вечерней газетой, и менеджер по рекламе, приняв к сведению срочность нашего дела, потихоньку посоветовала нам простимулировать верстальщика, чтобы он согласился переделать уже готовую полосу, втиснув туда наше объявление. Подкуп верстальщика Ромочки стоил нам двух сотен рублей и небольшого любительского спектакля: лысоватый вертлявый юноша за компьютером оказался представителем сексменьшинства, и Зяма для пользы дела вынужден был строить ему глазки. Делал это братец неумело, но старательно, и потому имел успех.
– Пошли, противный! – сказала я Зяме, уводя его от игривого верстальщика, который с сожалением смотрел нам вслед, часто хлопая подкрученными ресницами.
– Сама противная, – буркнул братец и попытался стукнуть меня по голове свернутой в трубочку газетой.
Я увернулась, газета плюхнулась на пол, развернулась – и, наклонившись, чтобы поднять печатное издание, я замерла в глубоком поклоне.
– Заклинило поясницу? – ехидно поинтересовался Зяма.
– Мозги заклинило! – ответила я.
Подхватила газету и впилась глазами в объявление, набранное жирным шрифтом.
– Зямка, ты это видел? – я потрясла печатным листом перед физиономией брата.
– Газету? Конечно, видел, – спокойно признался он. – Это же вчерашний выпуск «Наше вам», ты купила его в киоске на трамвайной остановке вместе с другой макулатурой.
– Купила, но не читала! А ты посмотри, что тут написано!
Зяма прищурился на подрагивающий в моих руках газетный лист и прочитал вслух:
– «Надгробные памятники из гранита, мрамора, дикого камня – недорого, оптовым покупателям скидки». Думаешь, нам это все-таки понадобится? – он поежился.
– Не там смотришь, – я показала пальцем.
– «Куплю корпусную мебель «Хельга» – посудно-книжный шкаф производства ГДР, темного дерева, с инкрустацией в виде вздыбленного рогатого коня, в любом состоянии», – послушно прочитал Зяма. – Не понял?!
– Чего ты не понял? Что рогатым конем в любом состоянии обозвали единорога?
– Я не понял, кто дал это объявление?
Братец посмотрел на меня с такой претензией, словно я лично организовала ажиотажный спрос на немецкие посудно-книжные шкафы.
– Попробуем вычислить подателя сего объявления методом исключения, – предложила я, подруливая к ближайшей свободной лавочке.
– Опять?! Я не хочу садиться! – воспротивился Зяма, машинально оправив на себе травмирующиеся штанишки.
– А придется! – бессердечно заявила я. – Не вернешь Пантюхину «Хельгу» или потраченные на нее деньги – как миленький сядешь в тюрьму за растрату подотчетных средств. Или ляжешь на больничную койку с переломами конечностей и ушибами мягких тканей.
Зяма рухнул на лавочку, как на скамью подсудимых.
– Итак, Ватсон, давайте думать, – пригласила я сердито сопящего брата. – Кому нужна эта проклятая «Хельга»?
– Мне! – быстро ответил Зяма и даже сложил руку ковшиком, словно ожидал немедленно получить в виде подаяния какой-нибудь небольшой фрагмент немецкого шкафа.
– Тебе – это раз, – я загнула палец. – Пантюхину – это два. Также «Хельгу» очень хотел получить некий Владимир – это три. Наконец, компания грабителей, которым для счастья в жизни не хватало «Хельги» и холодильника, – четыре. Пока все понятно?
Зяма высокомерно промолчал, и я расценила это как знак согласия.
– Теперь начинаем вычитать. Ты объявление не давал?
– Вчера – нет, – коротко ответил Зяма.
– Пантюхин тоже, я уверена, письменного оглашения своего стремления заполучить «Хельгу» не делал, иначе его подручные не трамбовали бы тебя, – рассудила я. – Грабители наши вчера уже не нуждались в «Хельге», потому как позавчера свистнули этот шкаф у нас. Кто же остается?
