Ирина Павская - Мужчина-вамп
— Алексей Михайлович, миленький, нету ее там. — И бестолково тыкала пальцем во что-то лежащее на полу и прикрытое шелковым покрывальцем.
Подлубняк рывком сдернул покрывало.
— Сдохла собачка. Делали все, что могли, но увы… — Ветеринар, незаметно подошедший сзади, развел руками, профессионально сожалея. Но лицо оставалось бесстрастным. Страдания хозяев, конечно, можно понять, но все-таки это не повод для вселенской скорби. Не человек умер — животинка. Погрустят и заведут нового щенка. — Извините, вот счет за услуги. — Врач деликатно положил на стол небольшую квитанцию. — Если желаете, можем собачку забрать и кремировать. У нас фирма солидная, делаем все по желанию клиента.
Подлубняк медленно обернулся. Такого лица с каменными желваками смертельно боялись его подчиненные и конкуренты. Но ветеринар был не в теме, поэтому спокойно и выжидательно смотрел на богатого клиента, прикидывая в уме, на какую сумму можно раскрутить убитого горем собачника.
— Значит, фирма солидная? — спокойно переспросил Алексей Михайлович. — И кремируете по желанию.
Он словно невзначай дернул рукой, но так, что саквояж вылетел из объятий ветеринара, распахнулся, и медицинские инструменты веером разлетелись по комнате. Домработница ахнула и закрыла лицо руками.
— Джине нужен был врач, а не похоронная команда. Так какой же ты, к такой матери, ветеринар, если щенка спасти не мог! Счет за услуги? За какие услуги?! За то, что собаку уморили! Я тебе покажу счет! Ты всю свою клинику продашь, а со мной не рассчитаешься.
Ветеринар, кажется, начал понимать масштабы стихийного бедствия. Он резво выскочил в прихожую и стал судорожно давить кнопки сотового:
— Милиция!
Чья-то рука решительно перехватила телефон:
— Все в порядке, не надо милицию. — Высокий симпатичный парень, который каким-то образом оказался в прихожей, властно сжал запястье ветеринара и тут же отпустил. — Подождите две минуты, сейчас все уладится.
Парень зашел в комнату и приобнял разъяренного Подлубняка за плечи:
— Алексей Михайлович, успокойтесь! Выпейте лучше.
Он мгновенно достал из бара дорогую фасонистую бутылку коньяка, плеснул темной жидкости в первый подвернувшийся стакан, жестом факира вынул из кармана маленькую таблетку, почти насильно затолкал ее в рот хозяину и заставил запить коньяком.
Как ни странно, все эти нехитрые манипуляции возымели некоторое действие. Хотя Подлубняк и продолжал еще прерывисто дышать, но взгляд стал более осмысленным и сосредоточенным. Наконец Алексей Михайлович сказал уже почти спокойно:
— Спасибо, Матвей.
— Можете собрать инструменты. — Матвей повернулся к бледному ветеринару. — Счет будет оплачен сегодня же. — Помолчал и добавил: — И собаку тоже заберите. Только постарайтесь незаметно.
— Хорошенькое дело, незаметно! — тихо ворчал себе под нос собачий эскулап, ползая по полу гостиной в поисках шприцов и ампул. — Сами собаку отравили, а врач виноват. Я, между прочим, специалист высокой категории, но не господь бог. Оживлением умерших не занимаюсь.
— Что? — Очевидно, Подлубняк все же разобрал негромкие слова ветеринара. — Как отравили?
Собачий лекарь, видя, что хозяин новопреставленной Джины уже вполне вменяем, с достоинством выпрямился и сказал:
— Симптоматика такова, что с высокой долей вероятности можно предположить — собака отравлена сильным ядом. Либо сама что-то съела, либо специально накормили. Хотите более точного диагноза, можно провести вскрытие. — Тут он поперхнулся и опасливо глянул на Алексея Михайловича, ожидая нового взрыва негодования.
Но Подлубняк молчал. Он молча переждал уход ветеринара, только коротко качнул головой на его сдержанное «До свидания». Потом налил себе еще немного коньяка и сказал Матвею:
— Иди вниз и жди в машине. Сейчас поедем в офис.
И только потом повернулся к домработнице. Та стояла ни жива ни мертва.
— Ну, уважаемая Людмила Семеновна, и как вы объясните все произошедшее?
— Ничего не понимаю, Алексей Михайлович! — трясущимися губами пролепетала женщина.
— Надоело за собачкой убирать, я так думаю, — ледяным голосом продолжил хозяин. — Избавиться решили от обузы.
— Побойтесь бога, Алексей Михайлович, как вам такое в голову пришло! Чтобы я… Джину…
— Это уж вы побойтесь бога. Собака-то была на вашем попечении. Говорил я вам — чужих до щенка не допускать? Говорил?!
— Так не было чужих-то! — истово вскричала домработница и осеклась на полуслове.
— Вот и выходит, что сами сознались. — Подлубняк недобро усмехнулся. — Дознания, очные ставки мне проводить некогда. И глупо. Подумаешь, псина сдохла. — Тут хозяин так стиснул челюсти, что скрипнули зубы.
Он достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, вытащил из него несколько зеленых купюр и небрежно бросил на стол.
— Выходное пособие за вашу, так сказать, беспорочную службу. С завтрашнего дня вы уволены. Все!
Людмила Семеновна как стояла, так и сползла на подвернувшийся рабочий табурет отделочников, заляпанный краской.
— Да за что же… Столько лет… Кирочка… — бормотала она бессвязно, очевидно потрясенная до глубины души.
Подлубняк поморщился и отвернулся:
— Про Киру лучше помолчите. Вы даже ее любимую собаку сберечь не смогли.
Он снова налил и выпил большой глоток коньяка. Жестокость, которую Подлубняк проявил по отношению к старой женщине, вдруг напугала его самого. А, ладно! Поздно! Дело сделано. Его-то никто не жалеет. И потом — домработница на самом деле не уберегла Джину. И не видно, чтобы старая клуша так уж сильно убивалась по щенку. Он закрыл глаза. Добродушный щенок подкатил под ноги, виляя куцым хвостиком и выпрашивая конфету. В дальней комнате послышался веселый смех Киры. Жизнь отбирает всех, кто ему дорог. А иных убирает он сам.
Алексей Михайлович обернулся, но домработницы в комнате уже не было. Значит, назад хода нет.
А теперь работать, работать до полного изнеможения. Он спустился во двор, сел в машину. Матвей понимающе молчал, ждал указаний. Куда? В офис? Не-ет! Взбаламученная энергия мужчины разрывала его изнутри на части, требовала выхода. Ему сейчас так не хватало понимания, элементарного сочувствия. Разве его найдешь на работе?
Не глядя на водителя, Подлубняк негромко сказал:
— Черт с ней, с работой, Матюша. Поехали на Луговую.
Это уже было лучше. Шофер заметно повеселел и повернул ключ зажигания.
* * *Сегодня вечером я иду в «Арамис». О, меня поймут миллионы наших женщин, которым нечасто приходится бывать в пафосных закрытых клубах в качестве полноправных посетительниц. Не могу пожаловаться на то, что я уж совсем отсталая серая мышь, которая возвращается с сумками домой, когда заведения еще не начали свою работу, а потому почти не догадывается о их предназначении. И если изредка поднимает глаза на вывески, то с трудом разбирает названия оных, вычурные и начертанные почему-то непременно латиницей. Чем хозяев, собственно, кириллица не устраивает? На мой взгляд, есть в этом неуважении к родному языку что-то глубоко лакейское и обезьянье. Тьфу ты, лучше помолчу, а то еще обвинят в «квасном патриотизме».
Так вот, бывали и мы на этих ристалищах раздутых амбиций. Не буду врать — цепляет. Надо уж сильно подняться над мирской суетой, чтобы не оглядывать тайком модные туалеты дам, не сравнивать ревниво косметические изыски, а просто парить, парить над презренным коловращением ресторанной жизни, ощущая себя глубоким философом, случайно забредшим из своей бочки в это гнездо порока. Тогда законный вопрос — зачем вообще пошла? Ага! Вот-вот, еще раз скажу — слаб человек, ой, слаб!
Так размышляла я, роясь в старом шкафу в поисках достойного прикида. Паники не было. Есть кое-что вполне приличное. Осталось от прежней недолгой состоятельной жизни. Правда, подернулось слегка патиной времен, но в меру. Ровно настолько, чтобы выглядеть женщиной с устойчивым вкусом, не гоняющейся за экстравагантными однодневками. Значит, это, это и это. Может быть, и проиграю тетеньке по части мехов, но зато я умею делать умное лицо. И выразительный взгляд. И полное осознание своей интеллектуальной наполненности. Я показала своему отражению в зеркале язык. Интеллектуальная наполненность будет весьма кстати в заведении с гей-репутацией. С этой пряной и слегка запретной частью бытия мне сталкиваться еще не приходилось. Интересно, как они себя ведут? Кидаются друг другу в объятия, целуются при всех долго и в губы? Почему-то воображение рисовало карикатурных мужиков в образе Верки Сердючки. Что такое, Сима, откуда у тебя такие обывательские представления? Ведь, кажется, изучала историю Древней Греции, Древнего Рима и прочих погибших изнеженных цивилизаций, где порок благодаря благодатному климату и бесплатному рабскому труду был доведен до совершенства, до искусства. Разве есть среди мраморных статуй хоть одна Верка Сердючка? Сплошные аполлоны с безупречно тонкими лицами и телами атлетов. Чего только на эту тему росписи античных амфор стоят! И вообще надо подниматься над дворовыми хихиканиями и сальными перемигиваниями. Один смелый юноша в пору моего студенчества проповедовал, что секс допустим любой при условии, что он без насилия. Сама я, конечно, безнадежная натуралка, но надо же воспитывать в себе толерантность. И эротическую в том числе. Хотя, честно говоря, мне было по-обывательски любопытно и еще немного не по себе.
