Юлия Климова - Как понравиться маньяку
Около магазина «Коллекционер» Максима Григорьевича постигло разочарование – на дверях висела табличка с удручающей надписью «Закрыт по техническим причинам». Потоптавшись у витрин, Кочкин постучал по стеклу, но никакой реакции изнутри не последовало.
– Придется завтра опять приезжать, – сказал он себе и направился к «восьмерке». Взгляд упал на вывеску «Ваш стоматолог», украшавшую один из подъездов коричневого кирпичного дома. По спине пробежал холодок, а челюсть заныла – решиться так сразу на поход к врачу Максим Григорьевич не мог. Дав зубу еще один шанс вылечиться самостоятельно, он сел в машину.
* * *
Отправив только что поглаженную стопку постельного белья в шкаф, Капитолина Андреевна засеменила к столику у окна. Мягкие кожаные тапочки шуршали по полу, настраивая на рабочий лад. Пышная грудь колыхалась от волнения, а лицо выражало глубокую задумчивость. Тяжело, очень тяжело было в последнее время искать невест для сына, создавалось впечатление, что свободные женщины просто закончились.
Капитолина Андреевна села за стол, раскрыла записную книжку, которая больше походила на толстый журнал, и стала листать страницы, раздумывая, кому бы лучше позвонить. Подруг и знакомых было много, но все они уже давно поделились имеющимися в запасе перспективными невестами и в последнее время только разводили руками и утешали. Капитолина Андреевна даже разработала собственную методику, облегчающую обзвон, – ставила галочку около номера телефона подруги или родственницы, сосватавшей хоть какую-нибудь одинокую женщину, и начинала перекличку с тех, кто галочками не радовал.
– Никто ничего не хочет делать, – изрекла она, хмурясь. Толстый палец пополз по строчкам и остановился напротив фамилии, написанной жирными фиолетовыми чернилами. – Теркина Нина Ильинична… Так, так – всего одна галочка. Позор, вот так мы помогаем друг другу, а еще одноклассница называется!
С Теркиной Капитолина Андреевна перезванивалась редко, а уж та ей вообще не звонила – боялась властную Кочкину и вздрагивала, услышав ее голос.
– Алле, алле, – настойчиво стала повторять Капитолина Андреевна, набрав номер. Гудки ее ничуть не смущали.
– Слушаю, – раздалось через минуту.
– Нина, добрый вечер, узнала?
– Капа, ты? Конечно, узнала, – голос одноклассницы стал немного визгливым.
– Ну, что у нас там с невестами? Максимушка до сих пор не встретил свою единственную и неповторимую, не знаю, что и делать. – Капитолина Андреевна поджала губы и свободной рукой стала приглаживать короткие волосы. – Ты же знаешь эту мою беду, ведь никто стакан воды мальчику на старости лет не принесет. Могу ли я жить спокойно, когда мое золотце так одиноко?!
– Я бы тебе с радостью помогла, но нет у меня подходящих знакомств. – Нина Ильинична внутренне задрожала, боясь, что на нее сейчас обрушится вулкан гнева.
– Ты уж, голубушка, там как хочешь, а чтобы в ближайшие две недели кандидатура была, не расстраивай меня, пожалуйста.
Получив клятвенные заверения, что кандидатура будет и, кто знает, может, даже и не одна, Капитолина Андреевна положила трубку и загрустила. Третировать одного сына было скучно, ей до ужаса хотелось заполучить невестку и потом часами обсуждать с теми же самыми подругами и родственниками, что ее сыночка окрутила фурия, которая даже котлет толком нажарить не может. Точно услышав мысли неугомонной женщины, мечтающей стать свекровью, зазвонил телефон.
– Капуля, милая, это ты? До чего же я рада тебя слышать, – заверещала двоюродная сестра, – как Максим, все в порядке?
– В каком еще порядке, – заворчала Кочкина, фыркая. – Один ведь на свете останется, а никому и дела нет! Как подумаю об этом, так сердце щемит, ведь он кровиночка моя родная.
– Так я же по этому поводу и звоню, записывай. Подруга презентовала одну мадам, тридцать пять лет, замужем не была, массовиком-затейником работает на свадьбах и похоронах, поет, танцует и, кажется, вяжет крючком.
– А на похоронах-то она что делает? – изумилась Кочкина, хватая ручку и бумагу.
– Причитает, плачет, речи толкает и деньги с родственников собирает. – Двоюродная сестра продиктовала адрес и добавила: – Я-то всех нюансов не знаю, сами там разберетесь, ну ладно, прощаюсь, мне еще в магазин до закрытия успеть надо.
Капитолина Андреевна счастливо улыбнулась и мысленно похвалила родственницу – никто столько кандидаток, как она, не предоставлял. Отправившись на кухню разогревать ужин – с минуты на минуту должен был прийти Максимушка, она стала обдумывать, как бы сагитировать сына на поход к предполагаемой невесте. Последнее время он что-то сердился и был немногословен, отказывался забегать на ужин, и сегодня только необъяснимым чудом удалось уговорить его заехать на часок.
Через десять минут в замке залязгал ключ – Максим Григорьевич, не подозревая, что судьба его в очередной раз решена, спешил навестить мать, мечтая при этом о тарелке горячего горохового супа с копченостями и куске пирога с ливерной колбасой и луком. Наткнувшись в коридоре на светящееся самодовольством лицо матери, он занервничал.
– Что-то случилось? – спросил он, вешая плащ в шкаф.
– Максимушка, нам невероятно повезло, сегодня мы едем знакомиться с очень хорошей женщиной, массовиком-затейником…
– Нет, – резко сказал Кочкин, заходя в ванну. Этого он пережить уже не мог.
– Почему ты такой неблагодарный! Не забывай, что у меня больное сердце, да и печень уже два года барахлит! Сейчас ты перекусишь, я позвоню этой милой особе, и мы через часик поедем знакомиться, – выпалила Капитолина Андреевна, не отрывая глаз от сына, моющего руки.
– Мама, я устал! – переходя на крик, выдал Максим Григорьевич. – Это становится невозможным, у тебя навязчивые идеи, с которыми надо бороться! С меня хватит!
Кочкин очень боялся, что родительница схватится за грудь и рухнет в кресло или на диван. Такое бывало частенько, и по опыту следователь уже знал, что тогда уступит и об этом впоследствии будет жалеть очень долго. Поехать сейчас знакомиться с массовиком-затейником казалось ему верхом маразма.
Отступать Капитолина Андреевна не собиралась: разгладив ладонью красную в белый горох скатерку, поставив на нее теплый кусок пирога с ливерной колбасой и луком, она достала из кармана фартука валидол и демонстративно отправила в рот большую белую таблетку. Села на стул, привалилась к холодильнику и тяжело задышала. Максим Григорьевич решил завязать свое чувство долга в узелок и держать оборону до последнего.
– Мама, может быть, тебе налить воды? – заботливо спросил он, деловито откусывая пирог.
– Нет, не надо, обойдусь, чего уж там. Вот не думала на старости лет услышать от сына такое! Растила, растила…
– Почему ты не хочешь меня понять? – положив пирог обратно на тарелку и сказав «прощай» исчезающему аппетиту, спросил Максим Григорьевич. – Я очень долго шел у тебя на поводу, сил моих больше нет.
– Не будь столь категоричен, ты делаешь мне больно. Вызови «скорую», мне тяжело дышать и ноги сводит судорогой.
Обычно именно на этом месте Кочкин уступал: сжимал зубы, кивал и доставал из шкафа белую рубашку, галстук и костюм. Но сейчас привычный сценарий был нарушен: он поднялся из-за стола, взял трубку телефона, набрал «03» и стал слушать гудки. Он полагал, что мать его остановит и спектакль на этом закончится, но ожидания его не оправдались. Капитолина Андреевна застонала громче, скривила губы и отправила в рот еще одну таблетку валидола.
– Хорошо, хорошо, – бросая трубку, раздраженно сказал Кочкин, ненавидя себя за слабость, – но дай мне слово, что это в последний раз.
Капитолина Андреевна оживилась, на щеках тут же заиграл румянец. Выплюнув обе таблетки, она отрицательно замотала головой:
– Нет, что ты, на свете столько одиноких женщин, мы не можем вот так просто отказаться от твоего будущего счастья.
– Дай слово, что это в последний раз, – гнул свою линию следователь.
– Но…
– Никаких «но»!
– В предпоследний, – выжимая из себя слезу, стала торговаться Капитолина Андреевна.
Для Максима Григорьевича это была такая огромная победа, что он, не раздумывая, согласился – два раза он как-нибудь вытерпит.
– Договорились, – сказал он и поплелся к шкафу доставать дежурные рубашку, галстук и костюм. Кочкин попытался вспомнить, как вообще так получилось, что на смотрины он стал ходить не один, а с матерью, но никакого приличного объяснения этому факту не нашел и решил, что он попросту сбрендил.
Через полтора часа он держал в руках букет из трех гвоздик и жал на кнопку квадратного, забрызганного краской звонка. Рядом стояла довольная Капитолина Андреевна. Придирчиво осматривая сына, она молилась, чтобы сегодняшний вечер оказался удачным. Дверь распахнула курносая конопатая девица, прижимающая к груди баян, который, казалось, врос в нее очень давно и надолго. Зычно гаркнув, она пробежалась пальцами по круглым, пожелтевшим от времени кнопкам и клавишам и бойко запела:
