Красная Бурда - Несчастливый билет
— Она пропала… э…
— Евдокией меня кличут. Евдокия, стало быть, Порфирьевна…
— Так вот, Евдокия Порфирьевна. Вашу подругу, Людмилу Ивановну, похитили… Похитил мужчина…
Лицо старушки омрачилось.
— Ишь, значит, как… Да, подруженька, удружила. Как, значить, чай с кисленьким вареньицем, так это вместе, а как мужчина — так, значить, её одну! Вот оно бабское гнилое сердце-то! Тьфу, сволочь! И знать её не знаю, так ей и передайте, и мужику еённому!
И Евдокия Порфирьевна с треском захлопнула дверь перед носом ошеломлённого Пищаева.
* * *
В результате двухдневных поисков в руках у милиции оказалось триста килограммов золота и два плевка.
Поскольку других следов Людмилы Ивановны Колупаевой обнаружено не было, полковник Стригун объявил общегородскую операцию «Вихрь-антибабушка».
В рамках операции оперативники с фотороботами в карманах обошли все места, где любят бывать бабушки — дворики и скверики со скамейками, поликлиники, аптеки и булочные. В одной из булочных был задержан маньяк, который как раз покупал связку бубликов, чтобы их изнасиловать.
Всего в течение следующих трёх дней было задержано и проверено свыше двухсот старушек, торгующих семечками. После проверки всех, конечно, отпустили, но конфискованных семечек в отделе скопилось мешков тридцать…
Глава 33
Повязали Людмилу Ивановну на вокзале. Можно сказать, что милиционерам повезло: поезд, на котором Колупаева собиралась уехать из Горноуральска в Швейцарию, опаздывал, и в ожидании его Людмила Ивановна ловко затесалась в группу торгующих на привокзальной площади пенсионерок. Открыв специально приготовленную сумку, беглянка достала оттуда варёную курицу, пару пирожков и упаковку сосисок.
Покупателей в этот час было немного, поэтому можно было не беспокоиться, что её кто-нибудь обнаружит.
— С чем пирожки, мамаша? Не с человечинкой? — раздался над головой у злодейки насмешливый голос. Подняв глаза, она увидела весёлый, но жёсткий взгляд одетого в штатское лейтенанта милиции Алексея Медведева.
— Что ты, милок! Пирожки свежие, с картошечкой, я вот тебе сейчас горяченький достану, — бабка потянулась к сумке, на дне которой лежал пистолет «Беретта».
— Не трожь сумку, сука! — быстро среагировал оперативник и схватил «торговку» за руку. — Стой тихонько, сейчас тебя упаковывать будем…
В следующий момент резкий и дикий, какой-то нечеловеческий крик вырвался из груди старой женщины. Она повалилась навзничь в привокзальную грязь и забилась в страшных конвульсиях. На губах её показалась пена.
Вокруг припадочной тут же образовалась толпа из торговок, пассажиров и провожающих.
— Спокойно, бабуся, спокойно! — Алексей склонился над упавшей. — Не надо так нервни…
Договорить он не успел: выхватив из кармана баллончик со слезоточивым газом, старуха направила едкую струю прямо в лицо милиционеру.
Толпа ахнула и отшатнулась. Оперативник не был готов к такому повороту событий. Ослеплённый и задыхающийся, он всем своим весом рухнул на преступницу, стремясь прижать её к грязному асфальту.
Бабушка, визжа и ругаясь отборными нехорошими словами, колотила лейтенанта по голове сухонькими кулачками. При этом она отчаянно извивалась, пытаясь выползти из-под него.
Люди вокруг стояли молча и заворожённо наблюдали за дикой схваткой прилично одетого молодого человека и пожилой женщины.
Внезапно Людмила Ивановна стянула шапку с головы оперативника, плюнула смачно ему на макушку и остервенело впилась своими старыми жёлтыми зубами ему в ухо. Алексей взвыл от нестерпимой боли и на секунду выпустил противницу из объятий.
Этой секунды хватило старой женщине, чтобы столкнуть с себя корчащегося от боли оперативника и вскочить на ноги, однако в следующее мгновение ловкой подсечкой она была вновь сбита с ног.
Подоспевший наряд транспортной милиции из трёх человек с большим трудом скрутил старуху. На задержанную надели наручники и волоком препроводили в отделение. Всю дорогу влекомая милиционерами бабка изрыгала слюну и самые чудовищные проклятия.
* * *
— Она, кстати, и на допросе пыталась из себя припадошную строить, — полковник снова усмехнулся и аккуратно бросил уже десятый окурок в стоящую под кроватью Орлова «утку», — билась головой о стол да ножками дрыгала. Ну, меня-то не проведешь: пузыри пускает плохо, головой о столешницу стучит как-то слишком осторожно. Уж очень заботится о своём здоровье семидесятипятилетняя бабуся… Вот такая история, Миша…
Полковник поднялся с краешка кровати.
— Ну, ладно, мне пора… Давай пять!
Стригун сильно потряс Орлову руку.
— Да, совсем забыл! Может тебе лекарств каких-нибудь нужно? Ну, виагры там, или зелёнки?
— Спасибо, товарищ полковник, у меня всё есть, — устало улыбнулся Михаил Петрович.
Впоследствии, кроме продуктов, в заботливо упакованной Стригуном передаче он обнаружил три колоды пластиковых игральных карт, новую упаковку домино и подшивку журналов «СПИД-Инфо» за 1994 год.
Глава 34
Михаил Петрович Орлов провалялся в больнице ни много ни мало — два месяца! После сотрясения мозга у него началась двусторонняя амнезия, по ночам он метался по кровати и звал некую Зину, а наутро ничего не помнил. Едва врачи справились с приступами амнезии, навалился насморк, потом ни с того ни с сего вывихнулся палец… Словом, только в мае вышел похудевший и истерзанный лечением милиционер под лучи ласкового весеннего солнышка.
Никуда не спеша, насвистывая «Наша служба и опасна, и всё такое …», Михаил направился к зданию Городского народного суда, в котором сегодня как раз заканчивались слушания по делу об убийстве кондуктора Старобабина.
Купив на ступеньках цитадели правосудия букетик подснежников, капитан Орлов вошёл внутрь. Слушая, как прокурор читает состав преступления, Михаил Петрович поражался, какой чудовищный клубок злоупотреблений, какая мрачная бездна махинаций, преступлений, должностных и уголовных, скрывалась за ничем не примечательным на первый взгляд убийством троллейбусного кондуктора.
Секта-банда почти в полном составе сидела на скамье подсудимых. Около полусотни тел со злобными низколобыми харями копошились в тесной клетке и почему-то напомнили Михаилу банку с червями, которую он видел однажды в детстве, на рыбалке. В центре кучи подсудимых сидела старуха Колупаева со строгим и безучастным лицом. «Как равнодушная матка среди копошащихся трутней», — подумал с отвращением Орлов.
По мере того, как перед сидящими в зале суда раскрывались гнусные подробности отвратительной жизни гражданки Колупаевой, одна-единственная мысль терзала измученный сотрясениями мозг милиционера: «Что же всё-таки отравило душу этой Людмилы Ивановны? Что напитало лютой злобой небольшой мозг её, затаившийся в аккуратно причёсанной старушечьей голове? Где она, та грань, переступив которую, милая в целом женщина превратилась в кровожадную атаманшу своры отмороженных кондукторов?»
И, не находя ответа, слабые после больницы руки милиционера в отчаянии мяли и терзали ни в чем не повинные первые робкие весенние цветы…
Глава 35
Людмила Вовкина родилась в далёком 1930 году в рабочем посёлке Тунеядцы Грабиловского района Горноуральской области. Отца своего она не помнила. Зато отец помнил её хорошо, и при случайных встречах старался обходить стороной. Мать девочки была, как сказали бы сейчас, «трудоголиком». По 12-14 часов, как заворожённая, стояла девочкина мама у станка на тамошнем ножеделательном заводе, и дочка видела её только по ночам, да и то спящей. Маленькую Людку воспитывала улица вечно пьяной рабочей слободки. И воспитала.
В то время, как её ровесники стремились быть похожими на Чкалова, Сталина, Чапаева, Петьку и других киногероев, кумирами Людмилы были резко отрицательные персонажи: негодяй из фильма «Три тополя у параши», подлец Бичугов (» Я шагаю по Бутырке» ), вор из фильма «Когда срока были большими» (были и такие фильмы перед самой войной…)
Когда в 1940 году голодная Люда Вовкина украла в школьном буфете шанежку с творогом, девочка испытала столь глубокое чувство удовлетворения, что честная жизнь навсегда потеряла для неё всякий смысл.
Неотступная мысль о том, как выгодно воровать и грабить, не давала Людке покоя, терзала её днем и ночью, иссушила и ссутулила тело, искалечила юную душу... Всех её детских «подвигов» описывать не будем, скажем только, что школу Людочка закончила с золотой медалью, украденной из кабинета директора.
В том же, 1946-м году, на вечеринке, когда отмечали сорок дней смерти М. И. Калинина, Людмила во время танцев познакомилась с выпускником Ивдельского педагогического училища Кирюшей. Это знакомство перевернуло их жизнь. Кирилл Мутовкин в тот вечер выпил лишнего и совершенно потерял контроль над своим дипломом. Людмила, естественно, украла документ, ловко вписала в него своё имя-отчество, и уже с ближайшего понедельника стала под фамилией «Мутовкина» преподавать русский язык и литературу в школе № 13.
