Наталья Александрова - Хранитель Чаши Грааля
Теперь он был похож не на рукотворную бабочку, а на огромную хищную птицу.
– Берегись! – крикнул Старыгин, поворачиваясь к Марии.
Но было уже слишком поздно: параплан пролетел прямо над машиной, спикировал на нее, как горный орел обрушивается на беззащитного ягненка. Планерист резко наклонился, попытался схватить Старыгина за плечи.
Дмитрий Алексеевич был настороже, он ловко увернулся, пригнул голову и ударил планериста в челюсть. Однако на большой скорости удар получился неточным, рука соскользнула, Старыгин схватился за какой-то предмет, висевший на шее нападавшего. Тот выругался, рванулся в сторону, оказавшись над головой Марии. Девушка испуганно взглянула на него, попыталась отмахнуться одной рукой, как от назойливого насекомого. Второй рукой она сжимала руль, и это решило дело. Планерист поднырнул под ее руку, подхватил Марию под мышки и выдернул ее из машины, как морковку из грядки.
Девушка испуганно закричала, забилась в руках планериста, как в когтях хищной птицы. Старыгин привстал, пытаясь схватить ее за ноги, но расстояние между ними неумолимо увеличивалось. Планерист, подхватив Марию, резко изменил направление полета, свернул к краю плато, и через секунду яркий планер с двумя висевшими под рамой аппарата фигурами уже несся над бездонной пропастью.
Дмитрий в ужасе следил за огромной рукотворной птицей. Он боялся, что планерист уронит Марию или просто не удержит ее… однако еще несколько бесконечно долгих секунд – и параплан скрылся за горным отрогом.
И только тогда Старыгин осознал, что он находится в неуправляемой машине, которая мчится по горной дороге, и впереди, в каких-нибудь двадцати метрах, уже виднеется край плато, резко обрывающийся в пропасть.
Он схватился за руль, попытался вывернуть его, но машина не послушалась, словно понимая, что ее хозяйки больше нет, и почувствовала неуверенность нового водителя.
Старыгин передвинулся на водительское место, попытался надавить на педаль тормоза, но машина определенно не слушалась его – она продолжала мчаться к обрыву.
Тогда Дмитрий оттолкнулся от сиденья и неимоверным напряжением перебросил свое тело поверх дверцы, вылетел на дорогу… но было уже поздно: машина оторвалась от шоссе, как будто возомнила себя самолетом, перемахнула через узкий край плато и сорвалась в пропасть. И сам Старыгин полетел следом за ней. На какое-то мгновение он ощутил сладкий смертельный ужас, тот ужас, который, должно быть, чувствуют самоубийцы, сделав последний, роковой шаг с парапета моста или с подоконника многоэтажного здания.
В следующую секунду он увидел, как машина Марии сверкающей бирюзовой стрелой летит в пропасть. Сам он тоже летел вниз, но полет его длился недолго: под самым краем пропасти, на несколько метров ниже этого края, оказался выступающий скальный козырек, поросший колючим кустарником, на который он и свалился.
Кусты смягчили падение, он исцарапал о них руки и лицо, но, кажется, ничего не переломал.
Старыгин лежал на камнях, совершенно обессиленный, и смотрел в пустое безразличное небо. Он долго не мог поверить, что остался в живых, не разбился вдребезги на дне ущелья.
Прошло несколько бесконечных секунд, и вдруг откуда-то снизу, из неимоверной глубины каньона, донесся приглушенный расстоянием грохот. Он понял, что это машина Марии долетела до дна и разбилась о камни. Вслед за первым послышался следующий раскат – это взорвался бензобак.
Сделав над собой усилие, Старыгин поднялся на ноги и огляделся. Он стоял на крошечном выступе скалы, не больше полуметра шириной, под ногами у него разверзлась пропасть, на дне которой еле заметной змейкой извивалась река, а рядом, на берегу, курился дымок на том месте, где взорвалась машина. За его спиной находилась отвесная скала – четыре метра гладкого гранита, отделявшие Дмитрия от плато, по которому проходила дорога.
Всего четыре метра – но они были для него совершенно непреодолимы: он не имел ни навыков скалолазания, ни специального альпинистского оборудования.
Сверху донесся шум проезжавшей по шоссе машины. Старыгин закричал, прекрасно понимая всю бессмысленность этого поступка: из машины, на большой скорости мчавшейся по горной дороге, сквозь шум мотора его крик никто не услышит.
Действительно, шум автомобиля удалился и вскоре затих.
Старыгин бессильно опустился на камни.
Положение его было безвыходным. Точнее, у него был единственный выход: поддаться гипнотическому притяжению высоты, шагнуть в пропасть, испытать мгновенное опьянение полета и превратиться в ничто на дне ущелья.
Бездна манила его, но Старыгин вспомнил о Марии. Если она еще жива, он должен ее спасти! Она верит в него, рассчитывает на его помощь! Значит, он должен любой ценой выкарабкаться из этой ловушки, он просто не имеет права погибнуть.
Требуется, не поддаваясь панике, обдумать свое положение. Выход должен быть, и он непременно найдется, если взять себя в руки и собраться с мыслями.
Дмитрий вытянулся на скале, прикрыл глаза и задумался. Вначале он думал не о том, как выбраться со скального выступа, а о той цепочке событий, что привела его сюда. Кто этот планерист, похитивший девушку? И кто сидел за рулем черного джипа, едва не столкнувшего их машину в пропасть?
У него не было ответов на эти вопросы, однако он не сомневался, что все происшествия сегодняшнего дня связаны с посланием Педро Гарсиа Мендеса.
Вдруг он осознал, что все еще сжимает в руке маленький предмет, сорванный им с шеи планериста. Он разжал руку.
На ладони у него лежала старинная серебряная монета с изображением чаши. У края в монете было проделано отверстие, из которого торчал обрывок тонкой серебряной цепочки, порванной Старыгиным во время их короткой ожесточенной схватки.
Чаша… Чаша Грааля упоминается в арабской книге, которую они нашли в подземелье!
Старыгин не успел додумать эту смутную мысль до конца: он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.
Он сел, широко открыв глаза.
Перед ним стояла овца с курчавой длинной шерстью цвета кофе с молоком. У овцы был печальный и трогательный взгляд эфиопского мальчика.
– Как ты сюда попала? – изумленно проговорил Старыгин.
Кажется, он нисколько не удивился бы, ответь она ему.
Само ее появление было похоже на чудо: только что он был совершенно один на скальном выступе – и вдруг здесь появилось это беззащитное животное.
Овца что-то проблеяла в ответ, отвернулась от Старыгина и, звонко цокая копытцами по скале, двинулась к краю выступа. Дмитрий Алексеевич смотрел на нее, широко открыв глаза. Ему казалось, что он бредит. Появившаяся ниоткуда овца, кажется, собиралась на его глазах покончить с собой?
Овца подошла к самому краю площадки в том месте, где выступ смыкался с отвесной скалой, и шагнула вперед.
Она не сорвалась в пропасть, ее копытца нашли какую-то опору, и овца, прижимаясь боком к скале, двинулась вперед.
Это было самое настоящее чудо!
Старыгин подошел к краю площадки вслед за овцой и увидел узкую, едва заметную тропинку, извивавшуюся по самому обрыву, как карниз по стене высотного здания. Ему страшно было даже подумать о том, чтобы пойти по ней… но овца уверенно двигалась вперед, и ничего другого не оставалось, как последовать за смелым животным.
Старыгин двигался вперед крошечными неуверенными шажками, прижимаясь к скале и стараясь не смотреть вниз, в головокружительную глубину каньона. Стоит только посмотреть туда – и он не справится с притягательной силой смерти.
Дмитрий сжал зубы и сделал шажок, и еще один… овца прошла здесь, значит, и он пройдет!
Шаг за шагом, метр за метром он продвигался по отвесной стене, и впереди слышалось ободряющее постукивание овечьих копыт. Скосив глаза назад, он увидел скальную площадку, которую недавно покинул. Его посетила малодушная мысль – не вернуться ли туда, не подождать ли, пока кто-нибудь придет ему на помощь? Может быть, кто-то из проезжающих по дороге над обрывом все же услышит его крик?
Но его уже отделяло от площадки примерно двадцать метров. Двадцать ужасных, головокружительных метров над бездонной пропастью. Так что нечего и пытаться вернуться, нужно идти вперед и только вперед!
Овца негромко заблеяла, словно подбадривая его.
Старыгин собрал в кулак всю свою волю и двинулся быстрее.
Внезапно левая нога утратила опору, соскользнула с тропинки… Дмитрий сжал зубы, вцепился в крошечные неровности скалы, задержал дыхание.
Прошло несколько секунд. Он пока еще был жив и держался за скалу. Медленно вдохнув, он нашарил ногой следующий каменный выступ и перенес на нее тяжесть тела.
Откуда-то спереди послышался цокот копыт и негромкое ободряющее блеяние.
И снова он крошечными шажками двинулся вперед, стараясь не глядеть под ноги и не думать, как долго продлится это жуткое путешествие и куда в конце концов приведет его тропинка над пропастью.
