Иоанна Хмелевская - Убийственное меню
Юстина за столом осмелилась положить себе одну гренку. Хозяин слопал остальные пять. Хорошо, что племянница подсунула ему остатки угря, видя, что очередная порция гренок запаздывает. Хелена с ними подоспела в последний момент, когда от угря осталось лишь воспоминание в виде желе.
С последней порцией гренок за столом появилась хозяйка.
— Не могла бы ты оказать мне любезность и сгинуть с глаз моих долой? — тихо и очень вежливо поинтересовался хозяин.
Тетка и племянница замерли. Хозяин терпеливо ждал.
— Пошла вон! — загремел он так, что стекла в окнах задребезжали. — Видеть тебя не могу! Аппетита лишаюсь, глядя на эту идиотскую морду!!!
Секунды две Марина сидела в оцепенении, потом вскочила и с воплем выбежала из комнаты. Юстина с застрявшей в горле гренкой тоже оцепенела — не относится ли и к ней приказание? Хотя вроде бы выражено было в форме единственного числа. Но если даже дядя гнал лишь супругу, оставаться с ним за столом в какой-то степени означает одобрение его действий, что уж совсем противно.
Сомнения девушки разрешил сам хозяин, наклонившись к ней и долив вина в ее бокал.
— А десерт будет, не знаешь? — нормальным голосом спросил он.
Юстине удалось проглотить гренку и не подавиться.
— Будет, — каким-то деревянным голосом ответила она, еще не совсем придя в себя. — И даже два.
— Понятно, — съехидничал бизнесмен. — Ведь у меня денег куры не клюют!
— Второй очень дешевый, — пробормотала племянница.
— А что, моя экономная половина насобирала с газона птичьи экскременты?
В голосе дядюшки прозвучал такой искренний интерес, что девушка на какое-то время даже растерялась. Кто его знает, может, спрашивает всерьез? Юстина преодолела соблазн дополнить птичьи экскременты кошачьими и собачьими и подробно изложить технологию изготовления из них модного десерта — взбить миксером и заправить уксусом. Как известно, дешевле уксуса вообще уже ничего не найдется. Однако сдержалась и промолчала.
Кароль Вольский тоже замолчал и с аппетитом принялся уплетать одну закуску за другой. Покончив с закусками, снова переключился на греночки и вскоре выглядел вполне довольным и вроде бы даже не слишком голодным. Тут Хелена принесла, не спрашивая разрешения, оба десерта и чай.
Юстина молча ела, решив высидеть за столом до конца.
— Интересно, — заявил хозяин, отодвигая от себя последнюю тарелку и стакан. — Есть же люди, которые могут не трещать без умолку…
Встав из-за стола, хозяин перешел в салон. В дверях он обернулся и бросил в пространство:
— Хочу еще бутылку «Пино».
В салоне он повалился на диван у телевизора и включил «Новости».
Тут только до Юстинки дошло, что, высидев с хозяином до конца ужина, она вместе с ним вылакала бутылку вина, причем пила наравне с дядей, а пьяной себя не чувствовала. Должно быть, благодаря жирным греночкам. Ну и угорь тоже себя дал знать. И еще о чем-то ей нужно было подумать… о чем же? Ага, она вроде как удостоилась от дядюшки комплимента. Тоже мне, подумаешь, награда.
Хотя именно подумать и надо бы. Особенно тетке. Что ей стоит иногда посидеть за столом молча, без ее вечных стенаний, вздохов, жалоб и ехидных высказываний? А также слез и сморканий. Вот и сейчас сверху доносится шмыганье.
Дядя пожелал еще бутылку французского вина. Если в запасе такой не имеется, миновать нового скандала. Чувствуя себя в некоторой степени виновной в чрезмерном истреблении дорогого вина, девушка огляделась и обнаружила поднос с нужной бутылкой в термосе со льдом, а также бокал и штопор. Отнести, что ли, поднос дяде в гостиную? Пока она колебалась, Хелена, убиравшая со стола грязную посуду, проходя мимо, шепнула:
— Лучше паненке этого не трогать, хозяйка что-то задумала.
И тут из своей спальни наверху выплыла Марина… в парандже. Правда, это была не настоящая паранджа, а длинный вечерний шарф, черный с серебряной ниткой. Хозяйка так намотала его вокруг шеи и головы, что видны были лишь глаза, сильно намалеванные. Выглядела она при этом завлекательно и страшновато.
Прокравшись на цыпочках за спиной супруга, увлеченного прогнозом погоды, хозяйка взяла в руки поднос и плавными движениями хорошо откормленного лебедя, не очень грациозно скользя по ковру, приблизилась к журнальному столику у телевизора и осторожно поставила поднос.
Откупорив бутылку и профессионально, не хуже официанта лучшего варшавского ресторана, наполнив бокал мужа, она безмолвно застыла у столика.
Кароль никак не отреагировал на появление жены, однако руку за бокалом протянул, к сожалению, столкнув при этом пепельницу. Та не разбилась, упав на ковер, но ее содержимое высыпалось. Хозяин и на это не прореагировал, если не считать не совсем понятное обращение к экрану телевизора:
— Идиотизм — болезнь неизлечимая.
Стоявшая в дверях Хелена вздохнула и вышла. Вернулась с совком и щеткой, по примеру хозяйки на цыпочках прокралась за спиной хозяина, скользя по ковру уже не таким откормленным лебедем, собрала мусор с ковра и выплыла в кухню. И сразу вернулась на прежнее место. Интересно же, чем все это кончится.
Тут Марина наконец осмелела. Пошевелилась и слезливо, силясь изобразить сарказм, проговорила:
— Видишь, я закрыла идиотскую морду, на которую ты уже смотреть не можешь. Но должна тебе сказать…
— Говорить ты ничего не должна, — перебил ее муж. — Нет такого закона.
— …что деньги все вышли, — продолжала жена, сделав вид, что не слышит. — И уже послезавтра мне не из чего будет приготовить обед. Не будет обеда, слышишь?! — в голос заревела она и сделала попытку высморкаться, забыв про шарф на лице.
— Некоторым поголодать полезно, — наставительно заметил муж.
— Кто бы говорил! — не выдержала безответная Хелена в своем безопасном удалении.
— И завтрака не будет, — гнула свое Марина с решимостью приговоренного к повешению, которому все равно терять нечего. — Знаешь же, у меня своих денег нет, а долг Папроцкому пора отдавать, больше в кредит не даст.
Кароль тем временем принялся щелкать пультом в поисках программы с биржевыми ведомостями. Наконец он перевел взгляд на жену.
Нет, этот матерый бизнесмен не вздрогнул, но на какой-то миг окаменел. Надо отдать ему справедливость, думал он недолго.
— Никак, собираешься пугать слабонервных на кладбище? — с неподдельным интересом спросил он.
Марине этого хватило, слезы потоком хлынули из разрисованных очей.
— А что мне остается? — запричитала она. — Ты смотреть на меня уже не можешь, я твоей воле послушна — пожалуйста, не смотри. Ах, это невыносимо, невыносимо! — заломила супруга пухлые руки. — Как ты со мной обращаешься? Хуже, чем с собакой. Как с тараканом. Нет, хуже, чем с тараканом! Я изо всех сил стараюсь, кормлю тебя вкусно, экономлю на всем, а от тебя слышу одни придирки, одни оскорбления! Ах, я больше такого не выдержу! А дом без денег содержать никак невозможно.
— Что-то не припомню, чтобы хоть один таракан требовал у меня деньги, — задумчиво поделился Кароль своими мыслями с экраном телевизора. — А кроме того, сомневаюсь, что ты даже в Саудовской Аравии имела бы успех. Они любят баб жирных, это правда, но не нахальных…
Хорошо, что в последний момент Марина вспомнила — она мужа обожает. Это помогло ей вынести оскорбление и сдержать рвущиеся с губ проклятия.
— Я так стараюсь, — запричитала Марина на редкость фальшиво. — Я так хочу, чтобы у тебя было все, что пожелаешь! А денег у нас ничего не дают. Ладно уж, можешь относиться ко мне, как к… кому хочешь, но давай деньги! Деньги давай! Ты любишь дорогие блюда. И вино.
— Пызы! — услышала в ответ бедная женщина.
— Что — пызы? — оторопела она, сразу же перестав хлюпать носом.
— Не понимаешь? Пызы, оладьи, галушки. Блюдо недорогое, но вкусное.
— Хорошо, дорогой, сделаю тебе галушки, — сладким голосом пропела покорная супруга. И, не удержавшись, добавила:
— Но ты отлично знаешь, что пызы всегда хороши под красное вино. Откуда мне его взять? В доме совсем не осталось денег.
Кароль не откликался. На экране появились наконец биржевые данные, и он весь обратился во внимание. Тут бы Марине помолчать, переждать, но где там! Не для нее такие тонкости. До нее никогда не доходило, что муж может быть занят в ту минуту, когда ей как раз до зарезу нужно чего-то от него добиться. Почувствовать настроение другого, выждать подходящий момент — нет, такие вещи Марине были недоступны. Вот и теперь она плюхнулась в затрещавшее кресло и принялась стенать. Шарф на ее лице вздувался и опадал. И очень отвлекал Кароля.
— Завтра, — бросил он, чтобы только отделаться от приставалы.
Вроде бы помогло. Шарф перестал вздыматься, Марина перестала подвывать. Она раздумывала. И, подумав, принялась за свое:
— Завтра? А почему не сегодня? И когда именно завтра? И сколько именно? И…
— Заткнись! — заорал муж. — Сказано — завтра, значит, завтра. И отцеписсссь!!!
![Иоанна Хмелевская - Убийственное меню [P.S. Любимый, завтра я тебя убью]](/uploads/posts/books/161938/161938.jpg)
