Наталья Александрова - Марафон с риском для жизни
– Да уж, правду ей не скажешь, – издевалась Алка. – Кто ты есть? Детектив-любитель. Расследуешь криминальные истории просто из любви к искусству. Не надо тебе ни денег, ни славы…
– Что в этом плохого? – холодно спросила Надежда.
– Непонятно только, во имя чего ты стараешься.
Надежда прекрасно знала, что старается она во имя собственного любопытства, которое не дает ей спокойно жить. Но Алке она ни за что в этом не признается.
– Тебе знакомо такое понятие, как торжество справедливости? – поинтересовалась она.
– Что? – Алка захохотала. – Торжество справедливости? Ты серьезно? Ты влезаешь в чужие дела во имя торжества справедливости?
– Не понимаю, отчего ты так веселишься, – хладнокровно ответила Надежда. – Ты – учитель русского языка и литературы, тебе по должности и по призванию положено вкладывать в детские головы разумное, доброе, вечное. И внушать им веру в светлые идеалы, которой буквально пропитана вся классическая литература девятнадцатого века. Отчего же ты не веришь, что справедливость должна восторжествовать?
Удар был нанесен мастерски. Алка страшно гордилась своей профессией, она считала, да и другие это признавали, что учитель она хороший. И получалось, раз она смеется над Надеждой, то и сама не верит в то, чему учит детей. Стало быть, она лицемерка и плохой педагог.
Надежда еще раз взглянула на подругу и поняла, что она все правильно рассчитала. Той нечего было сказать, а это дорогого стоит, поскольку Алла Владимировна Тимофеева относилась к разряду тех людей, которым всегда есть что сказать и рот заткнуть очень непросто.
– Звони! – приказала Надежда. – Звони этой Ларисе Павловне прямо сейчас.
Алка надулась, но взяла трубку.
Надежда Николаевна подошла к подъезду девятиэтажного «сталинского» дома и с сожалением увидела на двери домофон.
Конечно, так или иначе ей придется объяснять свой визит Ларисе Павловне, но одно дело – разговаривать на пороге квартиры, видя лицо собеседника, и совсем другое – импровизировать на улице, перед подъездом… Впрочем, можно просто сослаться на Алку, а там уж разбираться.
На этой минорной ноте ее размышления были прерваны. Дверь подъезда открылась, и на улицу вышел высокий, хорошо одетый мужчина средних лет с подстриженными ежиком седоватыми волосами того цвета, который называют «перец с солью». Мужчина вежливо придержал перед Надеждой дверь, тем самым разрешив ее маленькую проблему.
Надежда поблагодарила мужчину и вошла в подъезд.
Здесь ее ожидал еще один неприятный сюрприз: лифт, расположенный в открытой, забранной решеткой шахте, не работал, кнопка вызова горела немигающим рубиновым глазом.
Надежда Николаевна подумала, что в жизни строго соблюдается баланс положительных и отрицательных эмоций, то есть на каждый плюс обязательно тут же находится минус, как на шкуре зебры за черной полоской неизбежно следует белая, если, конечно, эта зебра – не альбинос. Она вздохнула и пошла вверх по лестнице.
Лариса Павловна жила на самом верхнем, девятом, этаже, так что Надежда дважды останавливалась передохнуть. По дороге она поневоле ознакомилась с надписями на стенах, из которых узнала, что «Светка дура», «Ромка – козел», а характеристика какого-то Сусика была и вовсе непечатной. Кроме того, она прочла записку, приколотую к стене ржавой кнопкой, в которой, по-видимому, местная дворничиха сурово предупреждала жильцов: «На леснице мусор ни кидать, а то уберать не буду».
Наконец Надежда остановилась перед обитой вагонкой дверью с нужным ей номером семьдесят два. Она нажала на кнопку звонка, и за дверью тотчас же раздался заливистый лай, как будто Надежда включила его нажатием кнопки.
Вслед за лаем послышался звонкий женский голос:
– Иду, иду! Бакси, Макси, замолчите!
Звякнули замки, и Надежда Николаевна увидела чрезвычайно уютную женщину раннего пенсионного возраста с аккуратно завитыми и подкрашенными волосами, в розовом, отделанном кружевами переднике поверх такого же розового, отделанного кружевами халата. Впрочем, Надежда не успела ее как следует рассмотреть, потому что неожиданно подверглась нападению.
Напали на нее две дружные таксы.
С жизнерадостным лаем они подскочили к Надежде Николаевне с двух сторон и принялись штурмовать ее, как дружная команда альпинистов штурмует Эверест или какую-нибудь менее известную горную вершину. Поскольку у четвероногих «альпинистов» были коротенькие кривые лапы, восхождение было неудачным, но очень шумным.
– Бакси, Макси, прекратите немедленно! – прикрикнула на собак хозяйка.
Таксы покосились на нее с неудовольствием, однако отступили на заранее подготовленную позицию – на порог кухни.
Надежда Николаевна отметила про себя, что ее кот Бейсик никогда не ведет себя так невоспитанно с малознакомыми людьми и что кошки вообще гораздо более достойные животные, чем собаки.
– Извините, – проговорила хозяйка, улыбаясь, – они у меня такие общительные! Иногда даже чересчур…
– Вам звонила Алла Владимировна Тимофеева, – поспешила объяснить гостья, – меня зовут Надежда Николаевна…
– Да-да, конечно! – Хозяйка заулыбалась еще шире. – Алла Владимировна – такая милая женщина! Как у нее дела?
– Хорошо, – машинально ответила Надежда, подумав, что Лариса Павловна совершенно не соответствует ее представлению о школьном завуче.
До сих пор она думала, что завуч – это решительная громогласная тетка гренадерского роста с суровым взглядом старшего следователя прокуратуры, облаченная в неизменный темно-синий пуленепробиваемый костюм. А перед ней стояла милая, доброжелательная пенсионерка в кружевах и оборках! У нее хотелось немедленно спросить рецепт вишневого варенья или теста для слоеных пирожков… Впрочем, возможно, выходя на пенсию, завучи полностью меняют имидж, как противные мохнатые гусеницы, превращающиеся в очаровательных легкомысленных бабочек.
Лариса Павловна пригласила гостью на кухню – тоже, разумеется, розовую, всю в кружевных занавесочках и салфеточках, и включила розовый электрический чайник.
Таксы крутились под ногами и тоненько повизгивали.
– Попрошайки! – ласково проговорила хозяйка.
Она сняла кружевную салфетку с большого розового блюда, стоявшего посреди стола.
На блюде действительно оказалась целая гора маленьких слоеных пирожков. Два пирожка Лариса Павловна бросила собакам, и те, проявив чудеса ловкости, схватили угощение на лету.
– Я не спросила вас – чай или кофе? – осведомилась хозяйка, повернувшись к Надежде.
– Чай.
На столе немедленно появились две большие розовые чашки, старинная серебряная сахарница и вазочка с вареньем. Убедившись, что гостья обеспечена всем самым необходимым, Лариса Павловна уселась за стол напротив нее и спросила:
– Итак, чем я могу быть вам полезной?
– Ведь вы работали вместе с Сергеем Ивановичем Лунгиным? – проговорила Надежда, отпив глоток темно-красного душистого чая.
Лариса Павловна помрачнела.
– Да… – проговорила она наконец, – только если вы хотите снова ворошить эту неприятную историю, я вам не помощник… При всем моем уважении к Алле Владимировне… Сергею Ивановичу и без того досталось… Извините, но я не хочу к этому возвращаться.
– Вы не так меня поняли! – воскликнула Надежда. – Возможно, Алла Владимировна не так объяснила. Дело в том, что я пишу книгу… точнее, собираю материал для книги. Это очень трудная тема – отношения учителей с учениками. То есть я хочу сказать, что, конечно, об этом писали, то есть не об этом, а об отношениях учителя и учеников в процессе преподавания, то есть невольно связывая их с учебой. А я хочу проанализировать эти отношения просто так, как бы сами по себе, в их психологическом аспекте…
Надежда остановилась перевести дух, ожидая, что хозяйка сейчас возмутится той чушью, что она несет, и выставит гостью вон. Но либо в свое время у Ларисы Павловны были уж очень хорошие отношения с Алкой, либо Надежда сумела ее заинтересовать, но, во всяком случае, взгляд Ларисы Павловны стал мягче, и улыбка тронула губы.
– Возможно, это будет нужная книга, – сказала она.
– История с директором вашей школы очень интересна в этом плане! – воскликнула Надежда. – Обещаю вам, что не стану упоминать никаких имен и даже внешность героев изменю, чтобы никто не сумел опознать.
Она прижала руки к груди, пожалев только на мгновение, что она не Алка Тимофеева. Учитывая размеры бюста ее подруги, такой жест выглядел бы гораздо убедительнее.
– И потом, все-таки хотелось бы точнее выяснить наконец, что же тогда произошло…
– Что произошло? – переспросила Лариса Павловна, и ее лицо неуловимо изменилось. – Произошла самая обыкновенная история. Знаете, такой популярный в наше время термин – четвертая власть? Имеется в виду пресса, средства массовой информации… Так вот, Сергей Иванович на собственной шкуре испытал силу этой самой четвертой власти. Молодой журналистке срочно понадобилась сенсация. Она делала карьеру, шагая по чужим головам, как по ступенькам лестницы, и использовала свой шанс… Клевета – вы же знаете, как это страшно. От нее потом не отмоешься!
