Люся Лютикова - А кому сейчас легко?
Я угрюмо молчала. Разговор покатился не в ту степь. Ветерков, словно шустрая рыбешка в мутном пруду, выскальзывал из рук. Я чувствовала себя беспомощной, а он, напротив, вел себя как хозяин положения.
Я смотрела на его ухмыляющуюся физиономию и думала: правильно я всегда опасалась таких бодрячков-оптимистов! Куда как лучше иметь дело с людьми ленивыми, которые лежат на диване, лопают плюшки и не помышляют о том, чтобы заработать на чужой шкуре. А эти «пионеры» родную мать продадут за тридцать серебреников. А потом еще и выставят тебя полной дурой, когда ты попытаешься прижать их к ногтю.
Я предприняла последнюю попытку добиться правды и расколоть Ветеркова.
– Вообще-то я просила не миллион рублей, а миллион долларов, – вкрадчиво произнесла я.
Лицо Ветеркова красноречиво отразило всю нелепость моей просьбы.
– Убийство – дело серьезное, – продолжала я, – это тебе не бумагу из офиса тырить. Десять лет на нарах проведешь, дружок.
– Ты о чем? – с наигранной теплотой в голосе спросил Ветерков.
– Сам знаешь о чем, – отрезала я. – Кому в первую очередь была выгодна смерть Елены Михайловны? Николаю Свиягину. У журнала «Зарплата» теперь не осталось конкурентов на рынке, прибыль вырастет в несколько раз. А кто регулярно стучал «Зарплате» о наших проектах, словно дятел в лесу? Не сомневаюсь, что именно тебе и дали заказ кокнуть директрису. Ну, что ты теперь скажешь? Стоит твоя свобода миллиона долларов или нет?
Ветерков, нанизывавший до моего заявления мясо на третий шампур, от изумления даже взял кусок из другой кучки.
– Слушай, Лютикова, я никак не пойму – ты сумасшедшая, что ли? Это тебе десятка светит! Не меня, а тебя милиция разыскивает за убийство Кирилловой! Сейчас я позвоню нашим доблестным органам и сообщу, где находится преступница.
Он вытер руки о бумажную салфетку, вытащил из кармана джинсов дорогущий слайдер, сдвинул крышку, однако никуда звонить не стал.
– Ладно, позвонить всегда успеется. Мне тебя искренне жаль, Лютикова. По-человечески я понимаю: ты проработала в газете восемь лет, а тебя выкинули на улицу без выходного пособия, вот ты в сердцах и убила Михайловну. Но ведь не она в этом виновата, сечешь? Разве Кириллова организовала мировой финансовый кризис? Газете действительно сейчас нелегко, рекламы мало, тираж падает. От кого же еще избавляться в такой ситуации, как не от журналистов? Вы ведь бесполезный балласт, только зря гонорары получаете.
Возмущение охватило меня. Ничего себе, это я-то – балласт? Я, которая изо дня в день на страницах газеты рассказывала безработным, как составлять резюме, проходить собеседование, как выдерживать испытательный срок? Я, благодаря которой сотни, а может, и тысячи людей нашли работу, их семьи больше не голодают и могут позволить себе подарки на Новый год? Я, которая трудилась как пчелка, по восемь часов в день… Ну ладно, не по восемь, у меня был свободный график, но я отдавала газете всю себя! Без остатка! И вот благодарность, оказывается, я – балласт!
– Не заговаривай мне зубы, Ветерков! Не хочешь звонить в милицию – не надо. Я сама туда позвоню. Расскажу про твое стукачество, пусть следователь сам решает – убивал ты Кириллову или нет.
Это был блеф чистой воды. Конечно, никуда звонить я не собиралась, но ведь надо же было как-то действовать! Я решительно достала из сумки мобильник.
– У меня не такой дорогой телефон, как у тебя, – язвительно заметила я, – конкуренты мне конверты с валютой не передавали, я жила на одну зарплату, но он отличным образом соединит меня с милицией. Что-то я запамятовала, милиция – это 02 или 01?
Ветерков выхватил мобильник из моих рук и положил его рядом с помидорами:
– Не делай глупостей!
– Ага, испугался? – торжествовала я.
– Я не боюсь милиции, просто лишние слухи мне ни к чему. Ну, включи мозги! Допустим, я поделился кое-какой информацией с «Зарплатой», и что с того? Разве от этого я автоматически становлюсь убийцей? Если бы я хотел убить Михайловну, то действовал бы наверняка. Зачем отпускать такое важное дело на волю случая?
– Случая?
– Ну конечно! Удар подносом по голове – это слишком рискованно. А если бы он оказался не смертельным? Вдруг бы Кириллова закричала, позвала на помощь? Или кто-нибудь вошел бы в раздевалку? Слишком много «если бы» для такого серьезного дела, как убийство. Какой-то легкомысленный подход, я так не работаю.
Тут Ветерков заметил, что куски шашлыка подобраны не по размеру, и принялся отделять большой кусок мяса от своих маломерных собратьев. Когда гармония была восстановлена, он отрывисто продолжил:
– Это похоже на убийство в состоянии аффекта. Мне кажется, этот человек действовал на эмоциях. Мысль об убийстве пришла к нему спонтанно. Его что-то внезапно разозлило. Может, он поссорился с Кирилловой? Не знаю… Но на спланированное убийство это мало похоже.
Было неприятно это признавать, но руководитель проектов, скорее всего, прав.
– А ты не помнишь, с кем Елена Михайловна разговаривала до убийства?
Ветерков на секунду задумался.
– Дай-ка подумать… Да практически со всеми! После твоего феерического выступления каждый посчитал своим долгом подойти к ней – утешить, отвесить комплимент, поцеловать ручку… Некоторым людям не важно, чью задницу лизать, им важно, чтобы ее вовремя подставляли.
Я подумала, что Ветерков сам принадлежит к этой породе людей, но промолчала. И правильно сделала, потому что он продолжил:
– На корпоративе она ни с кем не ссорилась, это точно. Но вот где-то три месяца назад у нее был крупный скандал с мужчиной…
– Что за мужчина? – вскинулась я.
– Не знаю, я его не видел, только слышал.
Я догадалась, что Ветерков банально подслушивал под дверью.
– О чем скандалили-то?
– Насколько я понял, он был любовником Михайловны, и она решила послать… Вопила она ужасно, даже у меня уши закладывало. Кириллова обвиняла его в корысти, мол, он врал, что любит, а сам спал с ней только из-за денег, надеялся поживиться за ее счет, но не на ту, мол, напал! Ни копейки он от нее больше не получит, альфонс! Мужчина вспылил, покрыл ее матом…
– Ты узнал голос мужчины? Он имеет отношение к «Работе»?
Ветерков сокрушенно вздохнул:
– Нет, не узнал. Когда люди так громко кричат или шепчут, голоса меняются. Да и слушал я недолго, потом меня… В общем, мне пришлось уйти.
Александр взял шампуры с нанизанным на них шашлыком и пошел во двор. Я направилась следом. Положив шампуры в мангал, он вдруг воскликнул:
– Вспомнил! Весь сыр-бор разгорелся из-за машины. Ну, такой, как у Элвиса Пресли.
– Из-за «кадиллака»?
– Нет, звучала другая марка. Как же ее… «Пантера»! Да, точно – «пантера». «Ты понимаешь, идиотка, – кричал мужчина, – что „пантеру“ нельзя было упустить? На такой машине сам Элвис Пресли ездил! На всю Россию их, может, одна или две штуки! Раритет! Ради обычного куска железа я бы к тебе за помощью не обратился!..» Из всей этой тирады Михайловна, естественно, услышала только слово «идиотка», и ссора набрала новые обороты.
Я задумчиво глядела на угли в мангале. Хм, любопытная информация, вот только как связать ее с убийством? Ссора происходила три месяца назад, обычно этого времени хватает, чтобы расставшиеся любовники пришли в себя. Горечь обиды если не исчезает, то притупляется, появляются новые знакомства и любовные связи, бывший партнер становится историей. Зачем его убивать?
Конечно, директриса задела его мужскую гордость. Мужчина к ней со всей душой и телом, а она – «Пшел вон, холоп!». Уязвленное самолюбие может тлеть годами и вспыхивать от сущей ерунды. Можно предположить, что отвергнутый кавалер три месяца вынашивал план мести, дождался корпоратива и пришил-таки Елену Михайловну… Но что-то верится с трудом в подобную версию. Такие мексиканские страсти не очень-то закипают в нашем русском климате и при нашем темпераменте. Разве только мужчина был южных кровей…
– Вот я и думаю, – продолжил Ветерков, – может, этот мужик был на корпоративе? Возможно, он попытался помириться с Михайловной, она его отшила, ну, он и не совладал с эмоциями…
– Чужие на корпоративе были?
– Вроде нет, только свои.
– Слушай, Ветерков, а ты, случаем, не догадываешься, кто мог быть любовником Кирилловой? Наверняка это кто-то из высшего руководства, так?
– Да уж определенно. Не стала бы Михайловна якшаться с рядовым сотрудником. Я и сам об этом думал, прикидывал и так, и эдак, но ни к какому выводу не пришел. Проблема в том, что все «топы» у нас – женатые. Только финансовый директор Ефим Борисович вдовец, но ему шестьдесят лет, у него язва и трое внуков, так что он отпадает.
Я изумленно воззрилась на Ветеркова:
– И что с того, что мужики женатые? Разве кольцо на пальце помешало бы кому-нибудь из них закрутить интрижку с директрисой?
– Вообще-то это непорядочно, – серьезно ответил Ветерков, – супружескую верность еще никто не отменял.
