Люся Лютикова - А кому сейчас легко?
– Это какая-то ошибка! Никаких писем не приходило! И в платежке долг не значится! Подождите, я сейчас подниму квитанции…
В трубке послышалось шуршание, после чего собеседница нервно доложила:
– Вот, квитанция за ноябрь оплачена восьмого декабря, и никакого долга за нами не числится.
– Хм, странно, в компьютере другие данные… Боюсь, вам придется подъехать в наш офис и показать квитанцию.
– Но… – запротестовала дама.
– Впрочем, – охотно пошла я навстречу, – можно просто продиктовать реквизиты по телефону.
Собеседница принялась долго и нудно называть цифры.
– Уточните ваш адрес, пожалуйста, – попросила я.
– Госпитальный Вал, восемнадцать дробь два, двадцать четыре, – скороговоркой проговорила она, я едва успела разобрать.
– Ой!
– Что такое?
– Кажется, я не туда попала… За вашей квартирой долг действительно не числится.
Вместо того чтобы обрадоваться, дама возмутилась:
– Безобразие! Вводите людей в заблуждение! Я буду жаловаться вашему начальству! – И она швырнула трубку.
Итак, адрес мне известен. Улица Госпитальный Вал находится между метро «Бауманская» и «Семеновская», но слишком далеко от обеих станций, чтобы идти пешком. Очередь на посадку в трамвай заняла больше времени, чем сама дорога. Трясясь в холодном вагоне, я угрюмо думала: тому, кто придумал поставить турникеты в наземном транспорте, следует оторвать руки. Или голову, на выбор.
Совпадение это или нет, но Ветерков тоже обитал в новостройке. Панельная многоэтажка, облицованная оранжевой плиткой под кирпич, каким-то чудом втиснулась между сталинскими домами. Должно быть, раньше на этом месте находился сквер, во дворе сохранилось несколько старых деревьев с огромными, метр в обхвате, стволами.
Дверь в подъезд была открыта, таджики шустро разгружали мешки с какой-то строительной смесью и таскали их до лифта. Я беспрепятственно проникла в дом.
Дверь двадцать четвертой квартиры открыла полноватая женщина чуть старше сорока лет. Ятерялась в догадках, кем она может приходиться Ветеркову: для жены слишком стара, для матери – молода.
– Могу я видеть Александра?
– Они уехали на дачу.
По голосу я поняла, что это она разговаривала со мной по телефону. Я поразилась, как уважительно эта женщина величает Ветеркова – «они». Должно быть, домработница.
– А когда он вернется?
– Обещали быть завтра к вечеру.
Во мне шевельнулась зависть. Я не являюсь ярой поклонницей царского режима, но, должно быть, приятно, когда горничная в белом накрахмаленном фартуке и кружевной наколке встречает твоих гостей словами:
– Людмила Анатольевна сейчас обедают. Не изволите ли подождать в гостиной? Я подам кофе.
У Ветеркова такая горничная уже имелась. А я, увы, никогда не могла позволить себе держать прислугу. Когда я ютилась в одиннадцатиметровой комнате, в этом не было смысла. Обзаведясь большой квартирой, я собиралась нанять приходящую домработницу для уборки, но руки не дошли. А теперь, когда меня из милости пустили на раскладушку в коммуналке, надобность в домашнем персонале автоматически сошла на нет.
Между тем женщина явно вознамерилась закрыть перед моим носом дверь.
– Подождите, – воскликнула я, – где находится дача?
Домработница ощетинилась:
– Зачем вам? Я не скажу. Не имею права.
Я понимающе закивала:
– Да, да, конечно, но сейчас исключительные обстоятельства. Если я не поговорю с Александром, он потеряет деньги. Много денег.
Женщина насторожилась. Очевидно, мой случайный выстрел попал в цель: как большинство предателей, Ветерков жаден до умопомрачения. И если он потеряет деньги, то может не заплатить и ей.
– Попробуйте ему позвонить, – неуверенным тоном предложила она.
Я напирала:
– Его мобильник недоступен. И потом, это конфиденциальный разговор, телефон могут прослушивать, нам необходимо переговорить с глазу на глаз.
Женщина все еще колебалась, и я припечатала:
– Если разговор не состоится, ваш хозяин придет в ярость, понимаете? Боюсь, он захочет как-то компенсировать материальные потери. Увас большая зарплата?
Судя по тому, с какой поспешностью она ответила, зарплата была маленькой:
– Дача в поселке Балабаново, это по Киевскому направлению. Вы на машине поедете или на электричке?
Узнав, что на электричке, домработница нарисовала схему, как пройти от станции до поселка, и обнадежила:
– Их дом любая собака знает. Спросите, где Ветерковы живут, вам покажут. Они как раз всей семьей и поехали…
До меня запоздало дошло, что в третьем лице множественного числа домработница именует нескольких человек. В точном соответствии с правилами русского языка.
Когда я добралась до Балабанова, на улице было уже совсем темно. Нужный дом мне показал мужик с собакой, на удивление спокойной и молчаливой лайкой. Он рассказал, что когда-то Балабаново было деревней, потом дома потихоньку выкупили состоятельные москвичи и построили на их месте настоящие дворцы. А другие, которые используют как летние дачи, остались деревянными развалюхами.
Дом Ветерковых был из новых дворцов – красный кирпич, натуральная черепица, каминная труба. Хозяева расчистили пространство перед домом от посадок, замостили землю тротуарной плиткой и поставили декоративные фонари. Получилось красиво, во французском стиле. Чувствовалось, что в обустройство вбухано немало денег. Со всем этим великолепием абсолютно не вязался старый деревянный сарай на заднем плане и покосившийся забор вокруг участка.
Сквозь дыру в заборе я заметила во дворе какое-то оживление. Кажется, хозяин задумал жарить шашлыки. Рядом с мангалом, в котором уже дымились угли, крутились ребенок и белый кот.
Я подошла к калитке, приоткрыла ее и позвала:
– Эй! Гостей принимаете?
Широко улыбаясь, мужчина шагнул ко мне. При ближайшем рассмотрении это оказался Ветерков собственной персоной, в руках его был шампур. Очевидно, успешный руководитель проектов тоже меня узнал, потому что выражение его лица резко изменилось.
– Это ты? Ты одна?
Я мгновенно вскипела: чего это Ветерков мне тыкает? Мы вместе кур не воровали.
– Нет, я с другом Макаровым, – прошептала я.
– Каким еще Макаровым? – дернулся он.
– Пистолетом системы «Макаров», знаешь такой?
Страх тенью промелькнул по его лицу. А вот пусть попробует не рассказать мне правду – мигом познакомится с моим приятелем!
Я зашла во двор, ухмыльнулась и нагло заявила:
– Вот что, Ветерков, поговорить надо.
Он поднял вверх шампур, словно защищаясь:
– О чем?
– Об убийстве Елены Михайловны.
– Ты хочешь покаяться?
Мне стало смешно:
– О нет, дружок, это тебе надо покаяться. Явсе знаю про «Зарплату» и собираюсь заявить на тебя.
Ветерков опустил шампур и деловито поинтересовался:
– Сколько ты хочешь за молчание?..
Глава 15
– Вот это конструктивный разговор, – одобрительно сказала я. – Где мы можем обсудить детали?
Ветерков направился в дом, я двинулась следом. Радостное возбуждение охватило меня. Ого, кажется, мне удалось его прищучить! Сегодня на редкость удачный день, все воры и прохиндеи сами открывают свои карты.
Мы обосновались на кухне. Выглядела она как картинка из журнала по элитной недвижимости. На мраморном столе все было разложено для шашлыков: нарезанное кусочками мясо, лук, помидоры. Я села на стул из темного дерева и заявила:
– Мне нужен миллион.
Ветерков ничего не ответил. Он уселся напротив и принялся сосредоточенно, по кучкам, раскладывать на столе мясо. Затем в каждую кучку Ветерков добавил резаные помидоры и кольца лука. Наконец стал нанизывать мясо и овощи на шампур. Подготовив так шампур, руководитель проектов отложил его в сторону и только потом отозвался:
– Миллион рублей? Это слишком много. Твоя информация не стоит таких денег.
– Сколько же она стоит?
– Ну… – Собеседник принялся за второй шампур. – Все зависит от того, что конкретно ты знаешь и сможешь ли это доказать.
Ветерков говорил покровительственным тоном. Очевидно, он уже пришел в себя, и мой гипотетический пистолет его больше не пугал.
– Я знаю, что ты стучишь «Зарплате», – сказала я.
Ветерков оторвался от мяса и взглянул на меня без тени смущения:
– Кто твой источник?
– У меня очень компетентный источник, а его имя тебе знать не обязательно.
– Знаю я твой источник, – усмехнулся Ветерков. – Могу поспорить, что Антонова-Овсеенко наплела, так? Тогда твоя информация не стоит и ломаного гроша.
– Почему это?
– У нее самой рыльце в пушку. Проворовалась, а теперь ищет, кто бы выглядел гаже ее. Да никто ее словам не поверит, твоим – тоже. У тебя есть другой источник?
Я угрюмо молчала. Разговор покатился не в ту степь. Ветерков, словно шустрая рыбешка в мутном пруду, выскальзывал из рук. Я чувствовала себя беспомощной, а он, напротив, вел себя как хозяин положения.
