Фредерик Дар - Княжеские трапезы
Вскоре маленькая убийца вывела автомобиль со стройки, она вела его медленно, привстав, так как не доставала до педалей. Выехав на дорогу, Мари-Шарлотт свернула направо, к лесу.
«Лишь бы никто не повстречался мне на пути! Если меня увидят — я пропала!»
В лесу Мари-Шарлотт успокоилась. Здесь было еще темно. Она ехала по глубоким колдобинам, на которых машину встряхивало. Несколько дней назад девчонка гуляла в этих местах и знала, что лес скоро кончится. Затем должна была начаться так называемая панорамическая дорога, обязанная своим названием тому, что возвышалась над равниной. Мари-Шарлотт свернула влево: подальше от стройки, где зарыла тело таксиста.
Полицейские должны быть абсолютно уверены, что убитый не заезжал к Розине. А для этого надо как можно дальше отогнать машину от места преступления.
С панорамической дороги открывался хороший обзор: ни души. Через несколько километров от непонятного отвратительного запаха у Мари-Шарлотт перехватило горло.
Разглядев на горизонте цементный завод, девчонка уже знала, что делать. Время поджимало. Завод должен начать работать через час, а может, позже.
По извилистой дороге она добралась до завода быстрее, чем предполагала. Путь преграждал хлипкий красно-синий шлагбаум.
Слева от противовеса был устроен проход для пешеходов и велосипедистов, со временем он стал шире, и Мари-Шарлотт, наплевав на возможные вмятины, спокойно въехала на территорию завода.
Девчонка боялась ночного сторожа, но никто так и не появился.
Ее спокойствие поражало.
«Я крепкий орешек, как говорят эти придурки».
Мари-Шарлотт проезжала мимо громадных ветхих зданий. Запах падали становился все сильнее.
«Если машину найдут здесь — фабрике конец».
За зданиями возвышались пирамиды серого порошка. Девчонка медленно объехала эти горы, выбрала самую дальнюю и въехала в нее.
От сильного удара она на мгновение потеряла сознание. А Мари-Шарлотт думала, что не встретит никакого сопротивления. Ничего не было видно: перед машины скрылся под осыпью. Дверь не открывалась. Скользнув на заднее сиденье, девочка принялась раскачивать правую дверь. Ей удалось открыть ее сантиметров на пятнадцать, и девочка благодаря своей худобе смогла вылезти из машины.
На лбу Мари-Шарлотт вздулась громадная шишка, порошок проник в горло, легкие, девочка кашляла. Но несмотря на эти неприятности, она была довольна: машина почти полностью скрылась в пирамиде, оставалось только засыпать багажник этим зловонным порошком, и ее совсем не будет видно.
Мари-Шарлотт понадобилось около двух часов, чтобы добраться до своего жилья. Почти все время она бежала, лишь временами ложилась на траву или мох, а потом продолжала свой ловкий и беспокойный бег, бег хищного зверя.
Прежде чем пойти в вагончик, девчонка остановилась у ручья, разделась, почистилась и выбила свое тряпье, испачканное серой пылью.
Мари-Шарлотт выбрала дорогу ненависти, и ничто не могло остановить ее на этом пути.
«Никогда ничего не буду бояться!» — решила она.
10
Отрегулировав развал колес, Банан отправился в награду за труд проверить на дороге отремонтированную им модель «11 А». Левый локоть он выставил наружу и, проезжая через населенные пункты, принимал вальяжные позы. Завидев каких-нибудь девиц, магрибинец нажимал на клаксон. Но те в большинстве случаев никак не реагировали на его призывы — и не потому, что он был араб, а потому что, по их мнению, его машина была просто рухлядью — ни за что на свете девицы не согласились бы сесть в этот автомобиль. Их презрение к милым сердцу Банана переднеприводным моделям парень расценивал как ущербность. Он жалел девиц — так жалеют тех, кто не разделяет ваши религиозные убеждения или не испытывает восхищения произведением искусства.
Подъезжая к гаражу, парень заметил девчонку в туго обтягивающих драных джинсах. Он сразу же подумал, что это кузина Бланвена (о которой тот отзывался весьма нелестно), и остановил машину рядом с ней.
— Я Селим, работаю у Эдуара, — представился он, — а вы, должно быть, та малышка, которую мадам Розина привезла из Парижа?
— Откуда вы знаете?
— Нюх! — пошутил Банан.
Он открыл правую дверь, предложил ей сесть. Мари-Шарлотт не заставила просить себя дважды.
— Обожаю старые машины, — сказала она, — они такие славные.
У Банана потеплело на душе.
— Обычно девицы нос от них воротят, предпочитая современные тачки.
— Потому что они дуры набитые, — отрезала Мари-Шарлотт. — Здесь пахнет настоящей кожей, не подделкой. Кажется, у англичан есть специальный одеколон с запахом кожи, им они опрыскивают внутри «роллс-ройсы», я прочитала об этом в одном журнале.
— Им и не такое может взбрести на ум, — подтвердил Банан. — Да и раньше они делали отличные тачки: «M G», «триумф», «морган», «ягуар», «астон мартин»… Времена изменились, всем верховодят япошки. Через двадцать лет на земле останутся только два производителя автомобилей!
— Покажи-ка большой палец! — попросила Мари-Шарлотт.
— Зачем?
Схватив его за руку, девчонка принялась изучать большой палец.
— Твою мать! Ну и дела! У тебя должна быть пиписька с километр длиной! Большой палец никогда не врет.
Смущенный Банан отнял руку. Уши у него горели. Действительно, своеобразная кузина у Эдуара. К счастью для парня, они подъехали к гаражу.
Увидев Мари-Шарлотт выходящей из «Ситроена-11 А-спорт», Эдуар нахмурился.
— Какого черта вы тут вместе делаете? — спросил он.
Мари-Шарлотт фальшиво запела:
— «Мы просто встретились. Я ничего не делала, чтобы понравиться ему».
— Она шла сюда, — объяснил Банан, — я сразу понял, что это именно она.
Эдуар заметил на лице своего ученика смущение и пришел в раздражение.
— Зачем ты приехала? — спросил он у девчонки.
— Хочу попробовать провернуть с тобой одно дельце. Мне надо купить мопед.
— Зачем?
— Зачем нужен мопед? — захихикала Мари-Шарлотт. — Отгадай с первого раза. На стройке, как на необитаемом острове. Твоя мать не водит машину! В ее-то возрасте и в наше-то время! О ней должны снять фильм на телевидении. Француженка, не умеющая водить машину! Если старый хрен, работающий на бульдозере, забывает принести хлеб, мы жрем без хлеба! А ближайший почтовый ящик — в трех километрах от стройки. Не забудь еще бабку, проливающую слезы над «Юманите»! Поэтому-то мне и нужен мопед. Логично, как ты думаешь?
— А деньги у тебя есть?
— На такую покупку хватит, кузен.
— Где ты их сперла?
Мари-Шарлотт посмотрела на Банана.
— Ни фига себе семейка, скажи? У вас, черножопых, тоже встречается такое?
Эдуар вымыл руки в бензине.
— В тебе есть что-то отвратительное, — заявил он. — Всякий раз, как я вижу тебя, у меня желание набить тебе рожу.
Мари-Шарлотт прыснула:
— Похоже, это твое любимое занятие: то гонщик Розины, то мэр! А вот со мной лучше воздержаться, не то я тебе глотку перегрызу!
И она оскалила свои крысиные зубки.
— Видишь, одни клыки, — сказала девчонка, — наверное, в прошлой жизни я была вампиром.
— Да нет же, ты и сейчас вампир, — уверил ее Эдуар. — В тебе есть что-то пугающее… Ты еще девочка и должна быть такой трогательной, такой чудесной…
— Насколько я понимаю, с моим мопедом сорвалось?
— Я не торгую мопедами, сама видишь: моя специальность — старые «ситроены».
Переодевавшийся в комбинезон Банан предложил:
— Если хотите, могу одолжить мопед моей сестренки, она еще не скоро им воспользуется.
— Если одолжишь ей мопед, можешь попрощаться с ним, — заявил Эдуар.
Мари-Шарлотт взбеленилась:
— Как же ты меня достал! Еще вздумал оскорблять! Да кто ты такой, механик хренов, чтобы так обращаться со мной?
От ярости ее косоглазие усилилось, глаза сошлись к самой переносице, в них бурлила такая ненависть, что Бланвену стало страшно.
«Мерзкая тварь!» — подумал Эдуар.
Телефонный звонок разрядил всеобщее напряжение. Звонил владелец «11 А-спорт» справиться, готова ли его машина.
— Она готова, месье Мобюиссон, мой помощник только что проверил ее.
Эдуар вопросительно взглянул на Банана, тот показал, что все в порядке.
— Можете забирать!
Клиент ответил, что сейчас ему некого послать за машиной, но если ему пригонят ее, то он сам отвезет этого человека, куда ему угодно.
— Сейчас пригоню, — пообещал Эдуар.
Банан по собственной инициативе протер лобовое стекло, а Бланвен расстелил лист пергамента на сиденье, чтобы не запачкать его комбинезоном.
Мари-Шарлотт считала своего кузена красивым парнем, несмотря на всю антипатию к нему.
Прежде чем тронуться, Эдуар сказал Мари-Шарлотт:
