Саша Антонова - Продавец фокусов
В этот кульминационный момент повествования, когда мы с Любашей сидели с открытыми ртами и напряженно ловили каждое слово удивительного рассказа, пылающий внутренним жаром уголек угодил прямо в лоб Валеры. Сказитель от неожиданности пошатнулся и завалился со своего чурбака назад. Он мешком плюхнулся на спину, вломился головой в куст крыжовника и засучил руками и ногами, в тщетной попытке встать.
Мы с Любашей покатились со смеху, а Макс поспешил на выручку своему партнеру по бизнесу.
— Ну, ты дурак! — вопил поверженный Валера. — У меня теперь колючки в голове. Меня ранило! Как я теперь буду думать? Голова — это же мой рабочий инструмент!
— Нечего было языком трепать, — сквозь зубы процедил Макс.
Он помог Валере принять вертикальное положение и стряхнул с его прически труху. Рассказчик сердито глотнул из горлышка и насупился. Вдруг все заметили, что уже завечерело. С неба посыпались мелкие колючие снежинки, и захотелось домой.
— Мальчики, отвезите нас в Москву, — заныла Любаша. — Холодно…
В это время затренькал мобильник у Макса в кармане куртки. Тот вынул его и нетерпеливо приложил к уху. Послушал пару секунд, ничего не ответил абоненту и дал отбой. Валера застыл с бутылкой в руке, занесенной для нового глотка. Макс вскинул на него глаза и отрицательно покачал головой. Валера машинально плеснул в рот водкой и досадливо крякнул.
— Пошли в дом, — скомандовал наш шофер таким голосом, что мы послушно потянулись внутрь дачи.
В горнице мы с Любашей присели на кончик продавленного дивана, опасаясь неприятностей со стороны матрасных пружин и клопов, Валерка взгромоздился на сундук, а Максим остался стоять. Он щелкнул выключателем, и голая лампочка, к нашему немалому удивлению, вспыхнула желтым светом. Убранство дачи приобрело еще более мерзкий вид. Любаша тут же схватила свою сумку, достала из нее косметичку и зеркальце и принялась изучать урон, нанесенный лицу северо-западным ветром и шашлыком. Было тихо, лишь Валера булькал остатками водки.
Задернув грязные шторы на единственном окошке и накинув крючок на входную дверь, Макс резко обернулся и вперился в нас испепеляющим взором. Мы с Любашей непроизвольно придвинулись друг к другу.
— Ну, где она? — шепотом спросил Макс.
От его тихого голоса стало еще страшнее. Хмель моментально улетучился. Я обняла Любашу и затряслась мелкой дрожью. Моя подруга уцепилась побелевшими пальцами за сумку и съежилась в комочек.
— Кто? — пискнули мы в унисон.
— Кровь Господня, — прошелестел Макс.
— Мы никого не убивали! — прошептали мы одними губами и покачали головами, как сиамские близнецы.
— Девушки, сосредоточьтесь! — перешел на нормальную громкость и тембр Макс. — Меня интересует Священная чаша.
— Мы не брали, — опять покачали мы головами и изобразили самые честные глаза.
— Больше некому, кроме вас. Так что не будем запираться, а честно, без утайки, расскажем доброму дяде, куда спрятали историческую ценность.
Мы с Любашей изо всех сил напряглись, но никаких криминальных деяний за собой не обнаружили.
— Почему — больше некому? — подняла я руку, как первоклашка.
— Потому что остальных сожительниц Джигита мы уже потрясли и ничего не обнаружили.
— Мы в гареме не состоим, — оскорбленным голосом возразила Любаша.
— Ну, хорошо. Мы потрясли бывших сожительниц Тенгиза, известного среди картежников под кличкой Джигит. Перерыли его квартиру в Москве и в Сочи. Безрезультатно. Сегодня обыскали твою квартиру, — кивнул он Любаше. — Ничего нет. Вывод один: ты ее спрятала. Где?
— Вот у Тенгиза и спрашивай! — гордо встрепенулось главное подозреваемое лицо.
— Кабы он жив был, мы бы и спросили. Ты ж его сама убила, труп подбросила к узкоколейке, а Чашу себе прикарманила. Так и быть, в милицию заявлять не буду. Отдай вещь по-хорошему, и разойдемся.
Любаша задохнулась от оскорбления и осмелела. Она расправила плечи и сдула челку с глаз. Глядя на нее, и я задрала подбородок повыше.
— Я Тенгизика не убивала! — патетически воскликнула невинная жертва. Я в это время в поезде ехала, у меня стопроцентное алиби! А если ты так много знаешь о его смерти, то ты, значит, сам его и убил! Так и быть, в милицию мы заявлять не будем, верни нас в Москву, и разойдемся по-хорошему!.. А ты, старый боров, куда смотришь? — обернулась она к Валере, который дремал на сундуке во время допроса. — Нас оскорбляют, а ты спишь!!!
Бывший студент разлепил заплывшие глазки, почмокал губами и устроился на своем ложе с комфортом: завалился набок, подложил локоть под голову, а ноги подтянул к животу.
— Не будите спящую собаку, — насмешливо посоветовал Макс.
Ему, видно, надоело стоять. Он уселся на табурет, положил ногу на ногу и сцепил руки на колене.
— Так, откуда ты знаешь о смерти Тенгиза? — прищурила Любаша глаз и уперла одну руку в бок, другой она прижимала к себе сумку.
— Об этом прискорбном событии шепнул мне знакомый картежник, подрабатывающий в морге санитаром. Должен разочаровать, я в смерти Джигита не повинен… — Макс улыбнулся одними губами. — Не будем отвлекаться от темы сегодняшнего доклада… Короче, где Священная чаша?
— Ну, причем здесь мы?! — приложила я руки к груди. — И вообще, как этот предмет мог оказаться у Тенгиза? Он же шулер, а не коллекционер.
— Девушки, вы не поверите: подлая судьба, порой, выкидывает такие коленца, что просто диву даешься… — Максим поменял местами ноги и опять положил на коленку сцепленные пальцы рук. — Не история, а детективный роман… Получив запрос от пастора из немецкого села с непроизносимым названием, я перекопал архивы Министерства обороны, и нашел упоминание о военно-строительной части Павленко. Потом надышался пылью в подвалах Главной военной прокуратуры и проследил траекторию полета авантюристической кометы командира и его личного войска. Дотошные следователи ГВП приложили к двенадцатитомному делу список людей, которым Павленко продал награбленное в Германии добро. Так я вышел на московского антиквара Сикорского.
Максим рассказывал с удовольствием, видимо, еще раз переживая этапы «большого пути» розыскных работ. Он немного помолчал, покачал носком ботинка и продолжил:
— Сикорский умер в восьмидесятых годах. Его сын предметами старины не интересовался. Он потихоньку продавал коллекцию папаши, а на вырученные деньги вел безбедный образ жизни, который и свел его в могилу два года назад. Остатки коллекции перешли по наследству Сикорскому-внуку. Тот антиквариат не продавал, а проигрывал в карты. Удача была, практически, в моих руках! И каково же было мое разочарование, когда выяснилось, что буквально в конце октября Сикорский-внук отдал последний ящик с дедушкиным «барахлом» Джигиту в качестве карточного долга. Пока я разыскал Тенгиза, прошло какое-то время, и вдруг я случайно узнаю, что его убили! Милиция еще официально Тенгиза не опознала. Картежники — народ скрытный. Мы пошарили в московской квартире Джигита, и нашли ящик с церковными атрибутами. В нем лежали довольно грубо вырезанные деревянные статуэтки Христа, Девы Марии, двенадцати апостолов, несколько крестов, серебряные подсвечники, библия, выполненная на пергаменте, но ничего, что бы напоминало Священную чашу, не обнаружили. Вывод напрашивается сам: самую ценную вещь Тенгиз куда-то спрятал. Куда? Ясное дело, доверил своей любовнице.
Любаша задумчиво накручивала прядь своих волос на палец.
— Тенгиз был щедрым мужчиной, — проговорила она. — Никогда не приходил с пустыми руками. Дарил цветы, французские духи, один раз принес хрустальную вазу чешского стекла, но никаких ценных вещей он мне не доверял.
— Ну, ладно, — задумался Макс. — По-хорошему не получилось, будем по-плохому. Девушки, предупреждаю, существует много замечательных способов добывания правды. Человечество придумало столько разнообразных видов пыток, выбирай любую. Лично мне больше по душе электрический ток, — и он с любовью посмотрел на лампочку Ильича.
— Да что ты пристал к нам?! — зашмыгала носом Любаша. — Ты хоть скажи, как она выглядит?
— Ага, уже лучше… — обаятельно улыбнулся узурпатор. — Тут возможны варианты. Провинциальный пастор, думая, что всему миру известно, как выглядит эта самая Чаша, прислал лишь ее краткое описание. В оригинальном переводе Валеры оно звучит, как «сосуд, выполненный в виде посуды». Я перерыл гору литературы. Кретьен де Труа, французский поэт XII века, описывает ее в виде кубка из чистого золота и драгоценных камней. В романе «Поиск священного Грааля» XIII века сказано, что это было блюдо, с которого Христос ел ягненка во время Тайной вечери. Некоторые источники утверждают, что она походила на ковш или драгоценный камень. Выбирай, что тебе нравится.
— Нет у меня такого, вот те крест! — Любаша истово перекрестилась, воздев глаза к репродукции картины Врубеля «Демон».
![Иоанна Хмелевская - Книга про еду [Моя поваренная книга]](/uploads/posts/books/233127/233127.jpg)