Ольга Степнова - Пляж острых ощущений
— А вы не догадываетесь?
— Нет.
— Вам придется проехать со мной в отделение.
— Зачем?
— Ну… возникли некоторые вопросы, на которые ответить сможете только вы.
— Задавайте из здесь.
— Мне будет удобнее сделать это в отделении. Протоколы, видите ли, то, се…
Я не стал спорить. Я закрыл вагончик на ключ и пошел с ними в милицейский «Газик». И у Элки и у Леньки есть от станции свои ключи.
* * *Солнце жарило через стекло.
На лбу выступили крупные капли пота то ли от этого солнца, то ли от нацеленных на меня глаз. Барсук обманул, он привез меня в отделение вовсе не для допроса, а на опознание. Оказывается, бравый майор не сидел сложа руки, он опросил много свидетелей, которые видели, как женщина в желтом купальнике познакомилась на пляже с крепким высоким парнем в темных очках. И теперь я стоял перед двумя девушками и одним пожилым дядькой в ряду таких же крепких парней как и я. Им, как и мне, на нос нацепили очки с темными стеклами.
— Вроде бы этот, — ткнула пальцем в меня первая девушка.
— Не слишком уверена, но очень похож. Да, он, пожалуй, — кивнула вторая.
— Да он это, он! — воскликнул мужик. — Я ж помню как он перед ней гоголем танцевал! У меня на лица профессиональная память, я ж вахтер! — гордо заявил он.
Понятые в углу облегченно вздохнули, предвкушая свое скорое освобождение от тягостной процедуры.
— Так-так, — довольно потер руки Барсук и пригласил всех подписать протокол опознания.
Я закрыл глаза под темными стеклами. Это был бред. Наверное, я заболел и в температурном бреду мне приглючились все эти трупы с разбитыми головами и красными цифрами, Барсук, моя свадьба, маман, обезьяна и Максим Максимович. Вот только Элка мне не могла приглючиться. Да, не могла. Я открыл глаза и увидел, как все по очереди подходят к столу и подписывают бумаги.
Нужно набраться терпения и подождать. Они не смогут ничего доказать. Они не смогут, а дед наймет лучших в городе адвокатов. Самое страшное, что может случиться — меня на три для засадят в кутузку до выяснения обстоятельств. В конце концов, найдутся и люди, которые подтвердят, что в тот день я патрулировал пляж, а не соблазнял погибшую женщину. Хотя, пляж — такой муравейник, что если кто-то что-то и запоминает, то никак не спасателя… Но все равно, нужно только набраться терпения и подождать. Это смешно — навесить на меня три убийства.
Под конвоем меня отправили в изолятор временного содержания. Он находился в подвале и это давило на психику даже больше, чем решетки на окнах первого этажа. У меня отобрали мобильник, шнурки, часы и ремень — все как полагается в таких случаях. С позволения Барсука я позвонил Элке, но ее мобильный не отвечал. Тогда я набрал Сазона, но его телефон тоже молчал, наверное, дед опять не надел слуховой аппарат.
— Да ладно вам, — успокоил меня майор. — Уж мы позаботимся, чтобы ваши родственники узнали о том, где вы находитесь. В том числе и макака, — усмехнулся он.
Я кивнул. Пусть майор не сомневается, что я спокоен и уверен в себе.
Нужно только набраться терпения и подождать.
В изоляторе было нестерпимо душно. В углу, на нарах, сидел мрачный тип с лысым черепом и сломанным носом.
— И за что? — коротко поинтересовался он, когда замки лязгнули за моей спиной.
— За убийство, — усмехнулся я. — Они считают, что я маньяк.
Он уважительно хмыкнул и замолчал. Больше мы с ним не перемолвились ни словом. Сидели, уставившись тупо в пространство и думая о своем.
Днем меня вызвали в следственную комнату на допрос. За грубым столом, выкрашенным серой краской, сидел майор. Он больше не казался мне комическим персонажем, который не очень грамотно выражает свои нехитрые мысли. Что-то в этом приземистом человеке с мощным затылком мне показалось по-настоящему опасным. Я совершенно отчетливо понял, что по какой-то причине он меня невзлюбил и эта причина не та, что он считает меня настоящим убийцей. Барсук испытывал ко мне какую-то острую личную неприязнь, от которой наэлектризовался воздух в этой и без того душной комнатенке.
— Присаживайтесь, — кивнул он на стул с любезностью, от которой захотелось стать невидимкой и сквозняком просочиться в щель между полом и дверью.
Не так уж он и смешон, этот майор Барсук.
— Я сообщил вашей жене и деду, что вы арестованы.
— А я арестован?
— Санкцию прокурора я уже получил. — Он по столу передвинул ко мне какую-то бумагу, но я даже не взглянул на нее. Какая была разница, что это за бумага?
— Но есть и хорошая новость, — расплылся он в улыбке Кинг-Конга. — Следователь разрешил вам свидание с родственниками.
Если бы вчера мне сказали, что хорошей новостью для меня будет разрешение следователя на свидание с дедом и Элкой, меня бы это повеселило. Впрочем, следовало признать, что новость эта действительно неплохая.
Нужно только набраться терпения.
Наверное, он ждал, что я начну бить себя в грудь и орать: «Я не виновен!», но ничего такого я делать не стал. Наверное поэтому он задал мне вопрос:
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально. Впрочем, если вы угостите меня сигаретой, я буду чувствовать себя лучше.
Он усмехнулся, похлопал себя по карманам, выудил пачку «Примы», зажигалку, и щелчками отфутболил их ко мне.
Я с наслаждением закурил. Голова с непривычки пошла кругом, ладони вспотели, а сердце заухало где-то в ушах. Пусть я нарушил запрет. Главное не выдать своего страха и не начать орать «Я не виновен!»
— Мне нравится, что вы не отрицаете своей вины, — сказал Барсук.
— Разве я сказал, что я ее признаю? — Я выпустил струю дыма ему в лицо.
— Зря вы так. Доказательств хоть отбавляй. Слушайте меня очень внимательно. Я проделал много работы. Я шел практически у вас по пятам. Я опросил гостей вашей свадьбы. Все как один утверждают, что ваша жена, та, которая официальная, постоянно находилась в зале, общалась с гостями, знакомилась, танцевала и выпивала. А вот вы… Вы отлучались на некоторое время со свадьбы. Учитывая, что у ресторана находился ваш мотоцикл, вы вполне могли успеть сгонять на Дикий пляж и сделать свое черное дело. Кроме того, я нашел одного пляжника, который видел, как вы спускались по тропинке к Дикому пляжу вместе с убитым.
Я глубоко затянулся. Конечно, «Прима» не те сигареты, которые бы я предпочел, но выбирать не приходилось. Этот Барсук был воплощением воинствующей совдепии — курил «Приму», носил синтетические рубашки в безумную сине-желтую полоску, стригся бобриком и пользовался одеколоном «Шипр».
— Ну хорошо, — усмехнулся я. — Ну успел я на мотоцикле сгонять на Дикий пляж, ну тюкнул по голове там несчастного и напялил на него свой пиджак, но ведь потом-то я с вами в отделении парился не меньше часа! Как я мог убить второго человека?
— Да запросто! — он рубанул ребром ладони по столу. — Да, вы действительно провели у нас час, но труп номер два был обнаружен через три! Причем в доме, который находится по соседству с вашим. Вы вполне могли…
— Я был с женой в ирландском пабе.
— Да, я звонил ей. И опросил официанта, который обслуживал вас. Он сказал, что вы пробыли там минут сорок, не больше. Считайте сами. Ваша жена сказала, что после паба вы долго гуляли по ночному городу и вернулись домой под утро. Но, думаю, она врет. Оно и понятно — не будет же она подставлять собственного мужа. Наверняка вы вернулись домой раньше, и наверняка вы отлучались из дома. Ну, а третью жертву, поскольку она была женщиной, вы просто закадрили, пригласили в кафе, подпоили, завели за баки и…
— И чем же я их? Молотком?
Интересный допрос у нас получался. Я его спрашивал, а он за меня отвечал.
— Вы физически очень сильный человек. Бывший десантник. Вы убивали их… да чем угодно! Хоть и молотком. Экспертиза подтвердила, что подобный удар мог быть нанесен тупым металлическим предметом. Санкцию на обыск вашего пляжного жилища я уже получил.
— Бред.
— Вовсе нет. Кроме всего прочего, вы человек с темным прошлым. Что это за история, из-за которой вы в свое время удрали из этого города, жили по подложным документам, а ваш дед несказанно разбогател?! [6]
— Я сполна расплатился за эту историю. И практически не притрагиваюсь к деньгам деда.
— Практически! — поднял толстый указательный палец Барсук. — Очень удобное слово.
Я не стал ему больше перечить. Это было бы глупо. Я попросил еще одну сигарету и закурил. Впрочем, оставался еще один важный вопрос, который я не мог не задать на этом «допросе».
— Скажите, а зачем я убивал этих людей? Каков, как говорится, мотив? Ведь я понятия не имел об их существовании, никогда их не видел и никогда с ними не общался.
— Зря вы не делаете чистосердечного. Я все равно все раскопал.
Я не выдержал и рассмеялся:
— Что?! Тут-то вы чего могли раскопать?
