Валентина Андреева - Особняк с видом на безумие
– Внутреннее озеро, – тихо сказала Алена. – Только немного жутковатое.
Я испуганно взглянула на нее – почему-то мне тоже пришла в голову эта мысль. На голове у дочери сидела здоровенная стрекоза и еле-еле шевелила крылышками. Наталья из-за спины Аленки сделала мне предостерегающий знак – не пугать ребенка. Я с пониманием кивнула, забыв хоть немного сузить глаза и снять с лица маску напряженности. В тот же миг доченька с беспокойством оглянулась назад и увидела Наташку, осторожно тянувшую руку к ее голове. Выражение лица подруги соответствовало намерению оторвать голову кому угодно – кто первый попадется под горячую длань. Елена Дмитриевна заорала так, как никогда не орала даже в младенчестве. Наташка охотно ее поддержала. Прибрежные кусты, из которых мы недавно вылезли, снова затрещали: неизвестно кто – человек или животное – ломанулся прочь.
Я машинально отпрянула назад и с ужасом осознала, что погружаюсь в воду: такую холоднющую, какой не была «большая вода» в озере. Почему-то инстинкт самосохранения, обязанный реагировать на автомате, не сработал. Всего в полуметре от берега, если не меньше, я погружалась и погружалась, по пути размышляя, что озерцо наверняка чисто родниковое. Все тело парализовало от холода, не говоря уж об одежде. Глубина непомерная, и начиналась она прямо у берега. Поэтому и вода выглядела темной. И еще – я, кажется, тонула. На этом размышления кончились – проснулся этот самый инстинкт, подкрепленный страхом. Вдруг на дне лежат нетленные тела татар? При таком холоде все возможно.
Откуда только взялись силы – выскочила на поверхность, как поплавок, и попробовала вылезти на берег. Но руки, сведенные холодом, не слушались. Самое интересное, что дочь и подруга, не отрываясь, продолжали свое увлекательное занятие – от души блажили на весь остров, с выражением искреннего ужаса наблюдая за моими корчами. Губы меня не слушались. Я даже была лишена возможности сказать напоследок, что люблю свою семью, всех соседей… Наташку особенно. Чтобы оставили обо мне добрую память. Очередные хорошие слова обдумывала с закрытыми глазами – так было теплее. Впрочем, ног я уже совсем не чувствовала.
Мощный рывок буквально выкинул меня из воды. Только я этого не поняла. Как раз обдумывала ситуацию о дальнейшей жизни моей семьи. Мне-то что – буду спокойненько лежать тут на дне. Черт с ними, с татарами. Как-нибудь подвинутся. А у мужа и детей без меня начнется невыносимая жизнь. У мусорного ведра – тоже. Вот на мысли о невыносимом мусорном ведре меня и зациклило. Решив, что это глюки прощавшегося с жизнью сознания, не стала открывать глаза. Просто отметила, что на дне не так уж и плохо. Чувствуется, как через толщу воды пробиваются солнечные лучи и греют хладное лицо…
А потом я услышала ругань! Дикий визг сразу оборвался. Знакомый мужской голос, казавшийся громом с небес, вопил, что у меня сегодня не иначе как сплошной банный день, а тонуть – просто мое призвание… Он еще много чего орал – просто у меня не было сил прекратить это безобразие. Краем сознания поняла, что Всевышний не будет придираться ко мне по таким мелочам, а значит, можно не церемониться. Это мое место! Я первая его заняла и не желаю находиться в коммуналке! Дно большое, и с чего вдруг какой-то псих ко мне пристал?
Именно это я и прошептала непослушными губами, вызвав целый шквал противоречивых восклицаний. Ненавистный Дэн по-прежнему забивал остальных своими воплями. Кто-то пытался стянуть с меня мокрую одежду, и наконец до меня дошло, что меня вытащили из воды. Но насколько же мне было холодно! Хаотично замахав руками и ногами, попыталась вскочить и удрать. Казалось, стоит только скрыться отсюда, как окажусь дома, в Москве, в теплой постели… Вот только глаза открыть побоялась – вдруг увижу вокруг себя черное дно, усеянное татарами?
– Ку-у-да?! – мгновенно отреагировал Дэн. – Да что за баба такая безумная! Просто лохнесское чудовище – ну так и прет в воду!
Меня держали за шиворот. Крутанувшись на пол-оборота, я все же открыла глаза и увидела перед собой перекошенное от злости бородатое лицо спасателя. Попробовала придать такое же выражение собственной физиономии, но меня так колотило, что довести его до совершенства просто не могла.
– Мамочка!!! – кинулась к моим ногам Аленка и забилась в рыданиях.
Белая как полотно, Наташка почему-то стояла на четвереньках и делала забавные попытки встать. Только не на ноги, а на руки. Тем светом не пахло. Пахло водой, хвоей и воспалением легких.
– Хочу домой, – прошелестела я, пытаясь совладать с зубами.
– Скатертью дорога! – рявкнул спасатель. – И чем скорей, тем лучше. – Он выпустил мой воротник, и я сразу плюхнулась на песок, поближе к родной дочери. Он чертыхнулся и снова поставил меня на ноги. – Пока вы все будете ползать здесь от восторга – она совсем окочурится! – громко заявил бородач. – Идти можешь? – Вопрос был адресован ко мне. Я кивнула, но он не понял этого жеста, потерявшегося в общей массе ужимок и кривляний, связанных с крупнокалиберной дрожью от холода. – Ну-ка быстро все встали и бегом туда, откуда заявились! К утопленнице это не относится! – проорал Дэн мне в ухо.
В следующий момент я поняла, что меня куда-то волокут. Ноги слушались плохо. Без конца спотыкались и провоцировали на приземление, но упасть не давал спасатель. Позади с безумными лицами трусцой бежала свита.
Хриплым, свистящим, но уже хорошо различимым голосом я попросила передышки. Дэн остановился, но не сразу. Особняк был уже хорошо виден, когда он притормозил. Прислонил меня к сосне, по обе стороны в почетном карауле встали дочь и Наташка.
– Дальше доберетесь сами. Стакан водки ей с перцем и в кровать – под теплое одеяло. Хорошо бы, конечно, баню… Ну, что встали – идите!
– Не следует так грубо разговаривать! – проснулась Наташка. – Вы спасли Ирину – мы вам искренне благодарны, но ведете себя так, как будто теперь готовы за это всех нас утопить.
– Может, и стоило бы, но неспособен, – огрызнулся Дэн и ушел.
Я посмотрела ему вслед, разжигая в себе внутренний огонь ненависти, пытаясь им согреться, но, увы! Из искры не возгорелось пламя. Стуча зубами, отлепилась от дерева и первой рванула вперед.
На скамеечке перед входом в особняк мирно сидели Евдокия Петровна и Наина Андреевна. С первого взгляда и не определишь, кто из них сумасшедший. Более того, Наина говорила такие умные вещи, что я, если бы позволило состояние, наверняка бы притормозила и приняла участие в беседе. Тем более что обсуждались Правила дорожного движения. Евдокия Петровна, решившая приветствовать наше появление радостной, по ее мнению, улыбкой, так и застыла, взирая на нас. Боюсь, решила, что еще троих свихнувшихся многовато будет. Наина вообще никакого удивления не выразила – просто помахала нам ручкой.
Я судорожно пыталась попасть ногой на ступеньки крыльца. Мне помогала Алена, стараясь удержать ноги, поскольку их продолжало корчить. Наташка, как буксир-толкач, напирала сзади. Действия были не очень согласованными, и подъем затянулся.
Наина в это время увлеченно рассказывала то ли байку, то ли анекдот про какого-то грузина, который постоянно нарушал правила, срываясь на машине с места в карьер исключительно на красный свет. На вопрос пассажира, почему он это делает, коротко ответил: «Я – джигит!» – «А почему на зеленый остановился?» – не успокоился пассажир. – «Сейчас из-за поворота другой джигит вылетит!» – пояснил водитель, удивившись бестолковости собеседника.
Я решила не испытывать судьбу и быстро вскарабкалась по ступенькам на четвереньках, оставляя за собой лужи.
– Мы все потом вытрем! – возмущенно заявила Наталья, расценив застывшую улыбку несравненной Дульсинеи как гримасу неодобрения. Наина в это время заливалась смехом над собственной шуткой.
В комнату меня не пустили. Оставили прозябать на кухне. Аленка рванула за сухой одеждой, а Наташка принялась помогать раздеваться. Вскоре выяснилось, что вторые джинсы еще не просохли после первого погружения. Зато нашлись теплая пижама и шерстяные носки. Сверху меня закутали теплым одеялом.
Водка в меня не влезла. Вернее, я смогла сделать один глоток, но и он упорно просился наружу. Рот нестерпимо горел. Дело в том, что Наталья высыпала в стакан полный пакетик перца. А вот с водкой правильно рассудила: чего зря добру пропадать? Все равно не одолею. Ливанула четверть стаканчика, попробовала, перекосилась и протянула мне. Вылив остатки в раковину, я пожалела, что здесь нет конфет с ликером. Килограммов десять вполне могли бы сыграть роль горячительного напитка с закуской.
Аленка сбегала к Дульсинее, горевшей желанием выяснить, что произошло, и успокоила ее:
– Мамочка решила смерить глубину озерца у озера ножкой.
– Твоя мамочка – бестолочь! – нервно отреагировала Дульсинея и поведала Аленке то, что мне даже в укороченном пересказе не очень понравилось. Частично. Озерцо считается бездонным и подпитывается исключительно ключами, бьющими откуда-то снизу. Сразу у берега дно резко обрывается вниз. Рыбы в озерце нет. Зато оно считается серебряным. По какой-то легенде, на дне много серебра. Валерий якобы даже сдавал воду на анализ, и результат исследования показал, что какой-то там процент серебра действительно присутствует. Будем считать, что я достаточно осеребрилась, нахлебавшись этой водички.
