Нина Васина - Красная Шапочка, черные чулочки
– Нет! Только птицу забери.
– Ворон останется здесь. Он не подпустит никого чужого.
– Да он же спит!
– Нет. Он сторожит. Если появится кто чужой, он закричит и набросится на него.
Тут я заметила, что клетка открыта.
– Агелене страшно, – сказала я.
– Я знаю, – кивнула Тили. – Я тоже боюсь, но бояться глупо. Самый лучший акушер рядом. Правда, он пьян и не отличит меня от овцы. Но в этом есть и хорошая сторона – животных Кубрик любит и ценит больше людей. Ты все еще боишься?
Я крепко зажмурилась и промолчала.
– Пойдем, я тебе что-то покажу.
Она берет меня за руку и ведет через коридор в угловую комнату.
– Что это?.. – Сколько ни вглядываюсь в странную конструкцию, подвешенную к потолку на четырех блестящих канатах, понять не могу.
Это странная полусфера, словно сотканная из пучков вычесанной шерсти, мягкой и белой. Она качнулась от моего прикосновения; я опустила ладонь внутрь, и пальцам стало тепло и нежно. Как в…
– Хорошая колыбель для моей дочурки? Что ты так смотришь? Это шерсть пуховой козы, а ты что подумала?..
Я ушла в комнату с клеткой и забралась на кровать. Страшно. Волк обманул Красную Шапочку – прибежал к бабушке первый и притворился, что он – внучка. А дверь открыть не смог. Тяжелые ворота в доме моей бабушки, везде – крепкие замки, а ключи Тили носит на поясе… А бабушка хороша! – разлеглась на кровати в ожидании пирожков и селедочного масла!.. Но дверь, как оказалось, открывалась элементарно: «Потяни за веревочку!..» Страшно… Какие-то шаги по дому и странный шорох. А, это птица отряхнулась. И птица страшная. А если лечь под кровать? Приходит волк, а на кровати – никого! Я замоталась в стеганое одеяло и заползла под кровать. Ворон приоткрыл веко и следил за мной одним глазом. Чтобы не видеть этот блестящий черный глаз, я закуталась с головой и совершенно спокойная заснула.
Я проснулась от странных звуков. Кто-то негромко постукивал по полу. За окном было светло. Я забралась на кровать и опять заснула. Проснувшись второй раз, я обнаружила, что рядом со мной спит Агелена, а по полу ходит большой ворон, припадая на одно крыло.
– Чего ты?.. – спросила Агелена, не открывая глаз.
– Птица стучит когтями по полу.
– А-а-а… Пусть стучит.
– А почему его клетка на полу?
– Он подранок. Крыло подбито. – Агелена говорила еле слышно, не открывая глаз. – Ребеночек родился, – зевнула она и потянулась.
– Ты видела, как он родился?.. – Я резко села.
– Нет, я увидела уже, когда Кубрик пуповину перерезал и дал мне его вымыть.
– Кого?..
– Ребеночка. Он был весь в крови. Это девочка. Хорошенька-я-а-а..
– А Тили?
– Спит. И девочка спит. И ты поспи еще немножко или хотя бы полежи тихонечко.
Но желание первой рассказать мне все новости пересилило, и Агелена, подсунув подушку повыше под спину, начала с родов:
– Палочка в рот не понадобилась. Тили родила быстро, почти и не кричала, а когда стонала, Кубрик гладил ее по животу и говорил: «Ну, козочка моя, все идет хорошо!» А потом пришли бандиты, три человека, они были не страшные совсем, но Макар наставил на них ружье, а ворон так разорался, так наскакивал, что один бандит даже перекрестился. Я думаю, они испугались не Макара с ружьем, а Тили, которая рожала, и Кубрика – он встал и пошел на них, подняв вверх окровавленные руки в перчатках: «Вон отсюда! Вы мешаете отелу!»
– Почему ты решила, что это бандиты?!
– Макар услышал стрельбу, взял у Тили ключи и сбегал за ружьем. Он сказал, что бандиты стреляли по замку на воротах и только так попали во двор. Они всю Загниваловку обошли. Осматривали автомобили. И к нам во двор рвались, потому что им местные сказали, что у нас есть машина.
– А потом?..
– А потом Кубрик дал мне ребеночка, я положила его в таз и обмыла холодной водой. Кубрик сказал – холодной. Потом Тили выпила целый литр молока и заснула с ребеночком, а Макар сел у ее комнаты сторожить. А потом он сказал мне там сидеть, а сам с Кубриком запряг лошадь в телегу, и они поехали на кладбище по старой дороге – по ней только телега проедет.
– Зачем? – перешла я на шепот.
– Макар сказал, что нужно сделать подарок маме. Она проснется – а проблем никаких. Замок на воротах починен, тело предано земле.
– Они поехали зарыть тело?!
– Ну конечно. Нужно было успеть до рассвета. Только Кубрик сначала ничего не понимал, но Макар сказал, что на кладбище он проветрился и даже помог ему углубить могилу.
– Углубить?..
– Это хитрость такая. Они вырыли еще немного вниз и положили твое тело…
– Почему это – мое?!
– Это же ты его обнаружила. Лазила по кустам. Разговаривала с незнакомым мужчиной. Знаешь что: если ты проснулась, иди к Тили. Она сказала, чтобы ты пришла, как только проснешься.
– Но она же…
– Иди! Я и так тебя задержала. Все интересное уже рассказано, иди.
На самом деле меня ждало еще много интересного.
Я плутала по коридорам, пока не сообразила пойти в угловую комнату, где висела колыбель. Тили с запеленатым ребенком лежала на кровати, возле нее стоял Микарий. Они тихо разговаривали. Тили показала мне глазами на стул. Я села и покачала колыбель.
– Не качай пустую, – попросила Тили. – У девочки будет болеть голова.
Я остановила колыбель.
– Ты положил его в корзину?
– В большую овальную корзину, Кубрик раньше в ней заготовки свои держал.
– И она поместилась в яму?
– Как раз.
– А чем накрыли?
– Плед мы не раскрывали, а сверху я еще обернул фольгой. Потом мы насыпали сантиметров десять земли.
– Ты думаешь… ему удобно лежать в корзине?
– Удобней, чем в лесу под деревом, – вздохнул Микарий. – Я пойду спать. Кубрик тоже спит.
– Как же вы справились, он такой тяжелый!.. – Тили взяла сына за руку.
– Я уже большой, – сказал мальчик, осторожно убирая ее пальцы с запястья. – У него ноги не вытягивались. Остались согнутыми в коленях.
Когда он ушел, Тили постучала ладонью по кровати. Я подсела к ней.
– Моя бабушка встала? – спросила я. – Уже светло. Она же рано легла.
– Хочешь, я покажу тебе твою тетю? – вместо ответа спросила Тили.
Я не очень поняла, что она имеет в виду. Пожала плечами. Все-таки лучше, если мне наконец покажут мою бабушку и я наконец дам ей попробовать пирожки и масло.
– Смотри, какая хорошенькая. – Тили приподняла уголок пеленки. Я долго разглядывала сосредоточенное крохотное личико.
– Спит…
– Это твоя тетя, – кивнула Тили. – Ее зовут Тегенария.
– Так не бывает, – тупо воспротивилась я. – Тетя – это сестра мамы или отца.
– Именно. Она – сестра твоего отца.
– Тогда ты должна быть!..
– Да. Я твоя бабушка. Здравствуй, детка. Наклонись, я тебя поцелую – вчера мне было как-то недосуг.
– Сколько тебе лет?! – отшатнулась я и вскочила.
– Сорок три года, – улыбалась Тили. – Чтобы не мучилась с арифметикой, сразу скажу – я родила твоего отца в семнадцать лет.
– Бабушки не рожают! – не сдавалась я.
– Всякое бывает. Не нервничай. Что я сказала плохого или непонятного?
– Ты не можешь быть бабушкой! Ты выглядишь моложе моей мамы!
– Да я всего на одиннадцать лет старше твоей мамы.
– А почему у тебя такие черные кудрявые волосы? У папы – другие!
– Потому что я вся покрыта шерсткой и имя мне – Рутейла. Это передается только по женской линии. Посмотри в зеркало – у тебя уже вьются волосы, а к созреванию они станут темнее. Потому что ты – Нефила.
– Это сказки все! А почему у тебя такие большие длинные глаза?!
– Чтобы лучше тебя видеть, детка, я тебя очень люблю!
– Хорошо любить на расстоянии? Я тебя никогда не видела!
– Неправда. Когда ты была совсем маленькой, мы не разлучались. Я спала с тобой, пела песни, давала щупать игрушки из дерева и все-все разрешала.
– Да что мне можно было разрешать? Я еще и ходить-то не умела!
– Ага! Вспоминаешь!
Я неуверенно прошлась по комнате, подошла к кровати и попросила, почти плача:
– Тили, поклянись, что ты моя бабушка!
– Клянусь! – серьезно сказала Тили.
– А Агелена знает, что наша бабушка – это ты? – все еще нервничала я.
– Конечно, знает, глупенькая! Твой отец живет с ее матерью, он разрешает дочери каждое лето проводить у меня.
– И как это она ни разу не проговорилась! – в сердцах воскликнула я.
– Ей и в голову не пришло, что ты не понимаешь! Она бы обязательно проболталась!
– А вот и нет! – В комнату вошла Агелена в пижаме. – Я еще ночью поняла, когда Нефила спросила, где бабушка! А вы меня за болтушку принимаете? – Она вскарабкалась на кровать, в ноги к Тили.
– Значит, – понурилась я, – ты моя бабушка. А ты – моя сестра? – Я вскинула голову и крепко зажмурилась. – Так много родственников сразу…
– Ах, мы тебе не нравимся? – Размахнувшись, Агелена запустила в меня подушкой.
В комнату тут же по-хозяйски вошел ворон, стуча когтями в пол. Осмотрелся и вышел, волоча крыло.
