Дарья Донцова - Любовь-морковь и третий лишний
– Мне такое и в голову не придет!
– Да? А про комочки взбрело.
– Случайно.
– Вот и постарайся больше подобных ляпов не допускать.
– Конечно, конечно, скажи, а почему ты считаешь, что именно Жанна отравила Тину?
– А кто еще? – вытаращилась Алиса. – Врагов у Бурской не было, так, сплетничали потихоньку, обсюсюкивали ее новую шубу или серьги, но ненависти на нее не держали. Вот Нику Оболенскую или Соньку охотники придавить бы нашлись, те жуткие стервы.
Только у Жанны достойный повод был!
– Какой? – безнадежно поинтересовалась я, уже зная ответ.
– У Тины ухажер имелся, – пояснила Алиса, – а Жанна его отбить надумала, что еще раз о ее дурости говорит! Небось не получилось по-хорошему Павлика заполучить, вот и насыпала сопернице яду. Жизнь – покруче театра будет! Она Бурскую отравила, а потом решила спектакль разыграть, позвонила мне утром, в восемь…
– Кто? – подскочила я.
– Кулакова, – пожала плечами Алиса, – на мобильный звякнула сегодня и, словно ничего не случилось, заявляет: «Скажи, Алисик, где ты бронзовую лампу на днях купила? Мне такую же охота!»
Алиса, остолбеневшая от подобной наглости, воскликнула:
– Жанна, ты где?
– В раю, – захихикала девица, – в самом настоящем!
– Тебя ищут!
– Меня? Кто?
– Все! – заорала Алиса. – Милиция для начала.
Кулакова старательно изобразила испуг:
– Что? Менты? Да почему?!
И тут Алису понесло, минут пять она безостановочно орала в трубку и закончила тираду визгом:
– Ты убила Тину.
– Нет, – прошептала Жанна, – ей-богу, не я!
– А кто? – зло спросила Алиса.
– Ну.., не я!
– Не смеши, кто горничную играл?
В трубке послышался тихий плач.
– Не виновата я.
– Хватит, – оборвала убийцу Алиса, – лучше не неси чушь.
– Это не я.
– Тебя все видели!
– Это была не я!
– Ой, прекрати, хочешь сказать, что на сцене вместо тебя шуровала некая таинственная особа?
– Нет, то есть да, вернее, нет, – замямлила Жанна.
– Лучше никому более этого не повторяй, – прошипела Алиса, – не позорься!
– Что мне делать? – в голос зарыдала Жанна.
– Не знаю, – честно ответила реквизитор, – тебя по всему городу ищут.
Кулакова швырнула трубку.
– Вот она какая, – возмущалась сейчас Алиса, – наглая, как танк, специально мне звякнула, чтобы разведать, что о ней в театре говорят. Смылась Кулакова, спряталась, на дно ушла, не найти ее теперь.
– Готовность полчаса, – донеслось из динамика. – Алиса, где клетка с попугаем?
– Мамочки, – подхватилась реквизитор, – совсем заболталась и про работу забыла.
* * *Я вышла в коридор и принялась бесцельно бродить по служебным помещениям театра, никто не искал гримершу, скорей всего, никому не было известно, что Батурин принял меня на работу. Пошатавшись туда-сюда, я поехала домой, плохо понимая, как теперь быть.
Не успела я войти в квартиру, как до слуха долетела нервная трель, которую издавал домашний телефон, я схватила трубку.
– Алло!
– Можно Лампу? – донеслось сквозь треск и писк.
– Я слушаю.
– Это Жанна.
– Ты где? – заорала я.
– Далеко, очень, не в Москве, в поезде.
– Куда едешь?
– Неважно, – еле-еле донеслось из трубки, – зачем ты отравила Бурскую?
– Я? С ума сойти! Мы с ней даже не были знакомы.
– Тогда кто убил Тину?
– Понятия не имею! – завопила я.
– Лампа, – закричала появившаяся на пороге кухни Лиза, – явилась!
Я замахала руками, Лизавета замерла с открытым ртом., – Значит, ищи убийцу, – шипело из трубки, – нам обеим несдобровать.
– Вернись назад, пойдем к Арнольскому и честно расскажем, как дело было.
– Никогда, он меня выгонит с волчьим билетом, ни в один театр больше не возьмут, – зарыдала Жанна. – Теперь, когда Тины нет, меня защитить некому!
– Но он и так тебя выгонит, твой побег расценен как признание вины!
– Поэтому ищи убийцу, – рыдала Жанна, – ты-то знаешь, что я ни при чем. Пока буду молчать, забьюсь в норку и подожду! Выяснится правда – вылезу.
Но если поиски настоящего убийцы зайдут в тупик или меня, не дай бог, найдут, тогда наплюю на все и расскажу про тебя. Поэтому бери ноги в руки и работай. И не смей говорить, что вместо меня на сцене была, найдешь киллершу – я вернусь и снова работать буду.
– Но…
– Когда я в квартире осталась, – вдруг перебила меня Жанна, – мигрень мою голову пополам перепиливала, я решила лекарство поискать, порылась в тумбочке и увидела твое служебное удостоверение.
– Какое? – удивилась я.
– Агентство «Шерлок», начальник оперативно-следственного отдела Евлампия Романова.
Я хотела было сказать, что конторы давным-давно нет в живых, бордовая книжечка пылится в тумбочке без дела не один месяц, госпожа Романова поменяла профессию, она превратилась в диджея, а сейчас и вовсе тоскует без работы, однако я не успела выдавить из себя ни звука, потому что Жанна брякнула:
– Похоже, тебе не впервой заниматься подобным делом! Втравила меня в беду, теперь расхлебывай. Мне нельзя признаваться, что я отправила вместо себя на сцену постороннего человека. Лампа, дорогая, выручай, я не могу потерять театр и не осмелюсь туда вернуться, пока ты не найдешь, кто отравил Тину.
Внезапно мне стало жаль Жанну.
– Ладно, постараюсь, но мне нужна твоя помощь.
Где ты находишься?
– Не скажу!
– Но…
– Помни, ты обещала мне помощь, – словно сквозь вату донеслось из трубки, – не найдешь убийцу – я умру, вся жизнь пойдет наперекосяк, рухнет и личное счастье, и актерская карьера. Лампа, моя жизнь полностью зависит от тебя! Быстро скажи: «Даю честное слово помочь Жанне».
Я машинально повторила эту фразу.
– Отлично, – выкрикнула Жанна, – теперь, если меня обманешь, господь тебя накажет, нашлет паралич или слепоту!
Глава 10
Последняя фраза наглой актрисульки вызвала у меня бурю негодования, и я застыла с пищащей трубкой у аппарата.
– Лампа, ты офигела? – взревела Лиза.
– Что-то случилось? – вздрогнула я.
– Еще спрашиваешь, – топнула ногой Лизавета, – прихожу домой – тишина! Открываю свою комнату, а там! Сама погляди!
Я машинально пошла за девочкой в ее спальню и ахнула. Белье валяется на полу, выглядит оно ужасно: все в жирных пятнах и пахнет какой-то мерзостью.
– Лиза! Что ты сотворила с одеялом и подушками!
– Это не я, – уперла кулаки в бока девочка, – а запертая тобой тут собака. С какой дури ты всех псов по разным комнатам расшвыряла? Знаешь, как теперь спаленки выглядят? Мой тебе совет, живо убирай, пока наши не вернулись. Ведь знаешь, что псы терпеть не могут, когда их по отдельности запирают и…
Закончить гневный спич девочке не удалось, в коридоре раздался веселый голос Сережки:
– Эй! Есть кто живой?!
– Господи, Муля, – взвизнула Юлечка, – ты где так измазалась? Серег, в чем это она?
– Похоже, на молсиху пролили масло, – ответил муженек. – Фу, какая липкая!
– И воняет! – подхватил Кирюша. – Бензином!
– Не-е, – протянул Сережа, – похоже, керосином!
– Ада точно такая же! – заорала Юля. – И остальные! Где они взяли керосин? Лампа-а-а-а!!!
Я схватила Лизу за руку.
– Пожалуйста, никому не рассказывай про то, что собаки сидели в разных комнатах!
– Но зачем ты их распихала по ним? – понизив тон, спросила девочка.
– У Ириски чесотка, болезнь такая, вызывается клещом, остальные члены стаи тоже могли заразиться, вот я и обработала всех специальным лекарством, а чтобы они друг друга не облизывали, изолировала и забыла. Ты, главное, молчи, сейчас белье поменяю. Чесотка быстро пройдет, только не надо, чтобы остальные про нее знали.
– Ладно, – кивнула Лиза, – хорошо.
– Спасибо, – обрадовалась я.
– С тебя реферат по истории.
– Это почему еще?
– В качестве платы за молчание!
Не успела я возмутиться, как по квартире полетел новый вопль Юлечки:
– Сережа! Нет, ты только глянь, что у нас в спальне с ковром! Он весь липкий! Лампа-а-а! Иди сюда!
Делать нечего, пришлось плестись на зов.
– Лампудель, – сурово спросил Сережа, тыча пальцем в палас, – объясни, пожалуйста, что тут произошло?
– Не знаю, – быстро ответила я, – сама только-только в квартиру вернулась.
– Отчего псы масляные?
– Где?
– Везде.
– Я ничего не вижу.
– Погладь их.
– Зачем?
– Давай-давай, хотя бы Рамика.
Я сделала вид, что трогаю шерсть двортерьера.
– И как? – осведомилась Юлечка.
– Нормально.
– Покажи ладонь! Но почему она у тебя чистая, а у меня липкая? – недоуменно протянула она. – В вонючем керосиновом масле?
– Ты не пробовала руки помыть? – с самым невинным видом поинтересовалась я. – Наверное, испачкалась на работе, сходи в ванную, а я, пока ты себя в порядок приводишь, пельмешки сварю!
– Опять пельмени, – обиженно загудел из коридора Костин.
– Могу сосисочки сгоношить, – миролюбиво согласилась я, – вы переодевайтесь, умывайтесь, а я в магазин за ними сгоняю, в две секунды управлюсь.
