Дарья Донцова - Экстрим на сером волке
Анжелика была именно из таких. До октября девочка бегала босиком, а потом влезала в валенки. На фоне далеко не богатых грызовцев ее мать, Фимка, казалась абсолютной нищетой. Зимой в избе не топили, не было дров. Анжелика шастала в ближайший лес за хворостом, но какой толк от прутьев? Вмиг сгорев, они не давали никакого тепла, и хлипкий дом снова покрывался изнутри инеем.
Фимка же не обращала внимания на стужу. Ей, вечно пьяной, мороз был по барабану и даже в некоторой степени радовал. Очередной произведенный на свет младенец, как правило, в январе-феврале благополучно умирал от стужи, и мать облегченно вздыхала: одной обузой становилось меньше.
Зина жалела Лику. Иногда зазывала девочку к себе и кормила горячим супом, а порой отдавала ей старые вещи своей дочери. Однажды летом Зина позвала Анжелику. Девочка мигом принеслась на зов и спросила:
— Воды вам натаскать? Мухой обернусь.
Благодарная Лика старалась услужить доброй соседке. Зина погладила девочку по растрепанным белокурым волосам.
— Сама управлюсь. Смотри, чего я нашла, разбирала на чердаке сундук и наткнулась, померяй, должно подойти!
— Какая красота! — в полном восторге зашептала Лика. — Вам не жалко? Ведь продать можно!
Зина пожала плечами.
— Платье-то не новое, дочке на выпускной вечер шили, белое совсем, маркое. Она его надела, пятно поставила и запихнула в сундук. Носи на здоровье, чего зря-то пропадает.
— Ой, спасибочки, — затряслась Лика, — мне плевать на пятно!
Схватив обновку в охапку, девочка кинулась к себе домой. Зина, качая головой, смотрела ей вслед. Вот несчастное дитя! Угораздило его родиться у Фимки!
Спустя час Анжелика постучала в окно. Зина выглянула наружу.
— Ну как? — спросила девочка.
Продавщица улыбнулась. Лика натянула платье.
Оно оказалось ей чуть широковато в талии и боках, но впечатления вещи с чужого плеча не производило. На голове у девочки был венок из полевых цветов.
— Здорово! — одобрила Зина.
— Пойду в Ивановку, — радостно сообщила Лика, — там танцы, мне надеть нечего было, а теперь вот платье новое, ребята смеяться не будут, а то они меня оборванкой зовут!
— Ивановка? Она ж далеко! Двадцать километров, — удивилась Зина.
— Это по дороге, а я побегу лесом, мимо «Нивы», по полю, до водокачки долечу, а там рукой подать!
— И верно, — вздохнула Зина, — так в пять раз короче. Только поздно не возвращайся, ночью одной страшно.
— Кому я нужна, — заявила Анжелика, — да и нет у нас тут плохих людей, только свои пьяницы, а от местных я отобьюсь! Спасибочки, тетя Зина! Вы завтра за водой не ходите, на двор утречком гляньте. Прибегу с танцев и приволоку вам полнехонькую баклажку.
Выпалив это, Анжелика унеслась. Зина пошла в избу.
Утром баклажка оказалась пустой. Слегка обидевшись на обманувшую ее Анжелику, Зина сходила к колодцу, а потом занялась извечными домашними делами: огород, корова, магазин, ужин… Через неделю до продавщицы дошло: она давно не видела Анжелику.
Обычно девочка забегала к соседке раз в день, но тут не показывалась на глаза семь суток.
Почувствовав некоторое беспокойство, Зинаида подошла к ограде и крикнула:
— Эй, Лика!
Но никто не отозвался.
— Фимка!
Снова тишина.
— Танька! Ау! Вы где? — надрывалась Зина.
Лишь сейчас она сообразила, что со двора соседей уже давно не доносились пьяные визги, плач детей, мат и вопли Таньки, пытавшейся выжить в окружавшем ее бардаке.
Сняв фартук, Зина вышла из своего двора, подошла к избе сестер, постучалась, потом осторожно открыла дверь.
В нос пахнуло сыростью и протухшей капустой.
Под ноги с отчаянным мяуканьем бросилась кошка, Зина обошла помещение, полюбовалась на деревянные нары со скомканными ватными вонючими одеялами, лишний раз подивилась, в какой грязи живут некоторые люди, и поняла: соседи уехали невесть куда. Таня и Фима испарились, очень тихо, не объяснив никому причину бегства. Вместе с ними уехали и дети.
Глава 10
Зина разнесла новость по деревне. Бабы поахали, мужики почесали в затылках. Потом кто-то снял у избы дверь и уволок бочку, стоявшую во дворе. Больше ничего достойного у Таньки с Фимой не нашлось.
Прошло полгода, на дворе стоял лютый февраль, мороз ломал дорогу. Зинаида, проснувшись, как всегда, в шесть, отправилась в туалет и услышала звонкую ругань, доносившуюся с соседнего двора.
Продавщица глянула через забор и обомлела. У избы стояла Танька, одетая в новую цигейковую шубу, такую же шапку и крепкие сапоги.
— Ну уроды, — орала она, — избу оставить нельзя, вмиг разгромят! Дверь у меня приметная! Ща по домам побегу, найду, кто с…л, и убью гада!
Пока Зина хлопала глазами, Танька рванулась к соседу с другой стороны и завизжала, как циркулярная пила:
— А, сукин сын! Чтоб тебе сдохнуть, паралич подцепить! Вот где дверь! И бочка! Неси взад, скот!
— Ты че, — попытался оправдаться сосед, — моя филенка! Висит сто лет на сараюшке!
— А не бреши-ка! — завизжала Танька, потом послышался треск, вопль…
Зина ушла к себе, но домашние дела никак не хотели двигаться. Бабу мучило любопытство. В конце концов продавщица не выдержала, накинула тулуп и ринулась к соседке.
— Привет, Тань, — сказала она, входя в ледяную избу.
— Здорово, коли не шутишь, — мрачно ответила та, — видала, какие пройды? Отъехать нельзя, мигом хозяйство разнесут!
Услышь Зина эту фразу летом, она бы не преминула с ехидством заметить:
— Какое хозяйство? У тебя миски мятой нет.
Но продавщице очень хотелось узнать, куда подевались сестры, поэтому она не стала вредничать, а предложила:
— Пойдем ко мне, погреешься!
Таня поплелась за Зиной, села у стола, накушалась вволю чаю с кашей и, разомлев от еды и тепла, рассказала невероятную историю.
Оказывается, Фима познакомилась с мужиком, нашла его в прямом смысле этого слова на улице. Стояла на шоссе, а он ехал мимо. Надо же было случиться такому везению, что он спросил у Фимки дорогу… В общем, дальше получилась сказка. Мужик оказался страшно богатым и одиноким. Он только что купил квартиру, отремонтировал ее и теперь искал себе домработницу.
Совершенно незнакомая Фима показалась ему самой подходящей фигурой на роль горничной, и мужик позвал ее с собой. Фима мигом согласилась на переезд, Таню она временно прихватила с собой — отмывать апартаменты после покраски стен и потолков дело хлопотное. Сейчас Фима работает у того мужика, а Таня вернулась домой. Шуба, шапка и сапоги — подарок от хозяина.
— Странная история, — протянула я, — если честно, то не очень правдоподобная. Нормальный человек не станет приглашать в свой дом незнакомку, стоявшую на дороге. Потом бригада, делавшая ремонт, как правило, за отдельную плату сама убирает за собой…
Похоже, Фима наврала.
— Уж не такая я дура, чтоб ей поверить! — в сердцах воскликнула Зина. — Ясное дело, набрехала с три короба! Только Фимка тут больше не появлялась, дети ее тоже сгинули, от Анжелики ни слуху ни духу…
— Платье, которое вы подарили девочке, было белым?
— Ага, — кивнула Зина, — дочкино, выпускное.
Народ-то умный. Люди цветное покупают или костюм брючный, чтобы потом носить. А мы по дури одноразовую вещичку приобрели. Надела ее Ниночка на ночь, измазала да в сундук пихнула.
— Ив последний раз вы видели Анжелику в подаренном одеянии с веночком на голове?
— Точно. Другие девочки в сережках щеголяли, а Лике откуда побрякушки взять было? Вот она и решила венком приукраситься. И знаешь чего?
Я вопросительно посмотрела на Зину, она пошевелила толстыми пальцами, унизанными чудовищными перстнями с ярко-красными булыжниками, поправила пергидрольные волосы и заявила:
— Танька с тех пор нигде не работает. Говорит, больная. Ну вроде язвой желудка мается! Во! Ленивая просто! А еще она всем вкручивает, что с огорода живет. Только мы с ней через забор тоскуем, и я хорошо знаю: у ней на грядках ни фига нет! Одна лебеда торчит. По весне Юрка, сынок алкашки, в землю лопатой потыкает, и все, ни картошки они не сеют, ни кабачки, ни зелень. Две яблони, правда, цветут, но какой от них толк?
— И что из того?
— Сама рассуди. Она на печке лежит, парень квасит в темную голову, а деньги есть!
— Откуда?
— Во! Вопрос!
— Может, ты ошибаешься?
— Не! Жрут ведь! Не померли без продуктов.
— Наверное, и правда огород кормит.
— Пустой?
— Небось ночью ходят и воруют с чужих посадок.
— Не, у нас с этим строго, бабы вмиг прибьют.
— В город ездит, там еду ворует.
Зина помотала головой.
— Насчет Москвы верно. Каждый месяц катается, как по часам! Видела, она сейчас тут мелочью трясла?
— Да.
— То-то и оно. Хотела молока купить, и не хватило.
— Думаешь?
— Точно знаю. Всегда так выходит. Ну а теперь прикинь: сейчас башлей нет, она в избе валяется, сын пьяный по деревне шарахается, зарплату им получить негде… А завтра Танька в город скатается и ко мне прибежит. Наберет всего, даже конфет купит, шоколадных. Вот и удивляюсь, ну где она рублики раз в тридцать дней достает? Кто ей их дает? И за что?
