Наталья Никольская - Мы слишком много работаем
Мы прошли по коридору в комнату Виктора. У него было очень уютно. Во всяком случае, мне понравилось здесь гораздо больше, чем в предыдущей комнате.
Во-первых, здесь не было идеального порядка, который я ненавижу. На письменном столе стоял компьютер, рядом лежало несколько дискет.
На тумбочке в углу – музыкальный центр. Огромное множество дисков и аудиокассет вперемешку разместились рядом.
Диван, два кресла, шкаф для одежды – комната была просторной.
Над письменным столом висели две полки. На одной стояли учебники, другая была завалена всякой всячиной, разными безделушками и сувенирчиками, так милым моему сердцу.
Этот уголок скорее походил на принадлежащий девушке, но я уже говорила, что в Викторе наблюдалась некоторая феминность. Очень легкая. На какой-то миг я даже заподозрила его в тенденции к нестандартной сексуальной ориентации, но, понаблюдав за ним повнимательнее, откинула эту мысль. Мой опыт психолога подсказывал мне, что с ориентацией у Виктора все в порядке.
– Как у вас мило, – искренне похвалила я его комнату.
– Я рад, – улыбнулся он. – Только, может быть, мы перейдем на ты?
– Легко, – согласилась я, усаживаясь в кресло.
Виктор присел на край стола и закурил.
– Я думаю, что по первому пункту вам, в принципе, все ясно.
– Ну, за исключением некоторых моментов. Например, Чулков…
– Чулков не член семьи, но, как я думаю, станет им в самом ближайшем времени. Он дождался своего часа и теперь-то уж, думаю, женится на Наташке. Может быть, она наконец успокоится, а то достала уже всех своими истериками.
– А почему они не поженились раньше?
– А на фига она ему нужна была? – откровенно сказал Виктор. – Деньги и квартира-то ей доставались только после смерти отца, а он был крепок и умирать в ближайшие лет двадцать точно не собирался. Если бы ему кто-то не помог… Вот Наташка и бесилась. Гена-то – еще тот жук. Она в душе понимала, ради чего он с ней крутит, и всеми силами пыталась удержать. Тем более, что он ее бросить уже собирался. Я же слышал их разборки. Наташка так орет, что весь дом в курсе их дел. Генке надоела эта бодяга, и он решил свалить. А тут такая удача – отец погибает. И Гена быстренько меняет свои планы. Теперь он примерный, верный, любящий жених.
– А как ты думаешь, он способен был убит Василия Петровича? – в упор спросила я.
– Я сам над этим думал. В принципе, думаю, что да. Но, во-первых, откуда у него деньги на пистолет? Он же нищий!
– А чем он занимается?
– Поэт! – фыркнул Виктор. – Считает себя непризнанным гением. Его, конечно, никто не публикует, и он вынужден продавать свои стишки за какие-то гроши, чтобы не умереть с голоду. Однако наделен достаточным интеллектом, умеет себя подать, и вообще человек достаточно интересный. А во-вторых. он уже совершенно точно собирался бросить Наташку.
– Может быть, решил, что лучше убить, чем бросать?
– Не знаю. Это же ты у нас детектив… – Виктор с улыбкой посмотрел на меня, и я в очередной раз убедилась, что он ориентирован на женщин в своих сексуальных пристрастиях – я заметила откровенный интерес ко мне как к женщине в его взгляде.
Однако, кроме этого скользящего и оценивающего взгляда, Виктор больше никак не проявлял свой интерес, ведя себя сдержанно.
Я поймала себя на мысли, что и у меня где-то глубоко просыпается нечто подобное к нему, я представила себе прикосновения его рук к своему телу, в глубине живота пробежал легкий холодок, и я слегка вздрогнула. Это вернуло меня на землю.
«Сколько тебе лет, милая? – усмехнулась я про себя. – Или в тебе взыграли гены твоей мамочки?»
Наша мать, Ираида Сергеевна, отличалась тем, что не признавала мужчин старше тридцати лет, хотя ей самой было сорок девять. Несмотря на это, она очень хорошо сохранилась. Может быть, потому, что всю жизнь не была обременена особыми бытовыми проблемами. Во всяком случае, была избавлена от того, чтобы воспитывать нас с Полиной, перекинув эту обязанность на Евгению Михайловну.
Одним словом, выглядела она прекрасно, сексуальными энергией и опытом была наделена с лихвой, и многие юные мальчики не отказывались стать ее любовниками.
Меняла она их часто, и мы с Полиной порой даже не знали, как зовут очередного, но относились к маминым пристрастиям спокойно. В конце концов, это ее личное дело. К тому ж мальчики ее порой даже с моими детьми сидели, что же мне жаловаться?
– Эй… – тихонько тронул меня за плечо Виктор, – ты чего?
– А? – встрепенулась я, отряхиваясь от неуместных мыслей. – Ничего, это я так, задумалась…
– Понятно, анализируешь все, – кивнул Виктор, и я облегченно вздохнула. Как хорошо, что люди не умеют читать мысли – я бы со стыда сгорела, если бы Виктор мог знать, о чем я размечталась.
– Итак, – собравшись и поправив на носу очки, деловито сказала я. – Насчет Чулкова нужно будет узнать поподробнее. А пока скажи – ты не был в курсе дел своего отца? Я имею в виду его бизнес.
– Нет, – покачал головой Виктор. – Этим он никогда со мной не делился. Да мне это и неинтересно. Я никогда не хотел заниматься бизнесом.
– То есть, если у него были проблемы, тебе ничего об этом неизвестно?
– Нет. Да наверное, все в порядке, я так думаю? – он вопросительно посмотрел на меня, словно я должна была знать ответ на этот вопрос. – Деньги-то он приносил. Правда, в последнее время отец стал все реже бывать дома, но это может быть связано с тем, что у него появилась любовница. И еще мне показалось, что он стал каким-то хмурым и озабоченным. Словно что-то его напрягало. Но что конкретно, я не знаю. Я же говорю, что вряд ли смогу тебе чем-то помочь.
– А как ты сам относился к отцу? И он к тебе?
– Нормально, – пожал плечами Виктор – типичная формулировка представителей его поколения.
– Разверни тезис, – попросила я. – И объясни, почему у тебя нормально, а у Наташи совсем не нормально.
– Наташа от природы невротичка, – сказал Виктор, мягко спрыгивая со стола и пересаживаясь в кресло рядом со мной. – Ей все время кажется, что ее не любят, ущемляют, чего-то ей недодают, что все ей чем-то обязаны… В матери тоже это есть, но гораздо слабее выражено. К тому же, будем откровенны, бог ее внешностью явно обделил. Вот она и обозлилась на весь белый свет. Мужчины всегда обходили ее своим вниманием. Гена вот случайно завис, да неожиданно и прилип. А так у нее и не было никого. Я помню, как она в подростковом возрасте приходила из школы и плакала, что девочки из ее класса почти все гуляют с мальчиками, а над ней все просто смеются.
– Но откуда такой негатив к отчиму? Все-таки деньги-то он ей давал?
– Да, и на мой взгляд, достаточно. Господи, да он и квартиру эту оформил бы на нее уже давно! Просто он не хотел, чтобы Чулков альфонсировал за ее счет. Он же понимал, что Наташа с удовольствием и поселит, и пропишет его у себя. А он Чулкова недолюбливал. Вообще не любил приспособленцев. А Наташу природа наделила, конечно, умом, но только очень однобоким.
– В смысле?
– У нее большие способности к наукам, она учится в аспирантуре, пишет диссертацию, но по жизни – дура. Особенно когда речь заходит о мужиках. Вот отец и ждал, когда она поумнеет. А она его ненавидела. К тому же когда Василий Мирошников вошел в нашу семью, Наташе было уже одиннадцать лет, и этот шаг матери она восприняла как предательство по отношению к умершему отцу, начитавшись дурацких книжек. А я-то был маленький, родного отца практически не помню. Василий Петрович заменил мне его. Он всегда относился ко мне хорошо, возился со мной, времени много уделял.
– Тебе хватало тех денег, которые он давал?
– Да вполне. Жить у меня есть где, на одежду, какую захочу, мне всегда выделяли без проблем, на карманные расходы давали – чего еще надо на данный момент? После окончания университета, конечно, я бы сам стал зарабатывать. Теперь будет легче – есть от чего оттолкнуться, за что опять же отцу спасибо.
– А на каком факультете ты учишься? – полюбопытствовала я.
– На философском.
– Хмм… – я была несколько удивлена. – Это, конечно, интересно, но насколько перспективно? Обычно дети таких людей, как Мирошников, учатся либо в Академии Права, либо в экономическом.
– Меня не интересуют ни та, ни другая отрасль, – ответил Виктор. – Ты же тоже наверняка выбирала профессию не потому, что она казалась тебе престижной?
– Да, – согласилась я. – Я считала, что это мое призвание.
Мы замолчали. Виктор продолжал смотреть на меня скользящим взглядом, а я, как девчонка, начала вдруг медленно краснеть. Он поднял руку и поправил воротник рубашки, при этом слегка коснувшись моих волос. Как мне показалось, он сделал это нарочно.
Смутившись окончательно, я встала.
– Уже уходишь? – тихо спросил Виктор.
– Да. Сколько можно у вас торчать!
