Наталья Александрова - Марафон с риском для жизни
– Странно все же… – задумчиво пробормотала Надежда. – Насколько я знаю, уж если из школы выгнали по статье, то прокуратура так просто от него не отвязалась бы.
– Ну так отмазался, – Валентина махнула рукой. – Не знаешь, что ли, какие у них там порядки? Все время по телевизору показывают… Сунул много денег, вот дело и закрыли.
– Откуда у него много денег? – возразила Надежда. – Ты видишь, как он выглядит. Одет кое-как, сам какой-то болезненный, худой, бледный…
– Так это сейчас, – не уступала соседка, – а раньше…
– Знаю, раньше он был ого-го! – перебила Надежда. – Так то раньше… Точно, что его жена выгнала?
– Точно! – убежденно сказала Валентина. – Ушел из дома с одним маленьким чемоданом. Он жил-то раньше через двор от школы, так что там все соседи были в курсе…
– Я себе представляю, – тихонько пробормотала Надежда. Уже за одно это следовало пожалеть несчастного Сергея Ивановича. – Вот видишь, – сказала она, – раз жена выгнала, стало быть, отказалась помогать, а у него денег не было. Что-то мне подсказывает, что, будучи директором, он взяток от родителей не брал.
– Точно! – согласилась Валентина. – Чего не было, того не было.
– Так что вопрос с прокуратурой остается открытым.
– Я что знала, то и рассказала, – обиделась Валентина. – Хочешь верь, хочешь не верь…
– Да я верю… – рассеянно проговорила Надежда, глядя на женщину с кулоном. – И куда он ушел-то, к кому? Раз уж ты все знаешь?
– Ой, я же самое главное забыла рассказать! – спохватилась соседка. – Ведь он же к бабе ушел! Представляешь, нашлась такая, которая его подобрала и жить к себе пустила!
– Вот как… Стало быть, жена, проживши с ним много лет, сразу же поверила во все плохое, а посторонняя женщина не поверила…
– Брось ты, Надя, – убежденно сказала Валентина, – просто некоторым женщинам так замуж хочется – готовы за Чикатило выйти!
Надежда присмотрелась к женщине с усталыми глазами на фотографии. Вряд ли такая женщина хотела выйти замуж за Чикатило.
Что-то подсказывало Надежде, что если она и хотела выйти замуж, то только за одного человека – за бывшего директора школы Сергея Ивановича Лунгина. Следовало срочно поразмыслить, как поступить дальше. А еще – выставить Валентину, поскольку никакой ценной информации из нее больше не выкачать. Как говорится, мавр сделал свое дело, мавр может уходить…
Тут очень кстати раздался телефонный звонок. Звонила Алка Тимофеева. В присущей ей весьма бесцеремонной манере она поинтересовалась, когда получит назад свой компьютер. Дескать, голова пухнет от мыслей, давно пора донести их до людей. И не может ли Надежда, которой все равно нечего делать, привезти компьютер Алке домой.
Надежда молча проглотила оскорбление – подругу нужно принимать такой, какая есть, – и согласилась приехать, поскольку в процессе разговора ей пришла мысль, что Алка, много лет проработавшая в школе, вполне может знать Сергея Ивановича Лунгина. Ну не слишком близко, но наверняка они сталкивались на всяких учительских конференциях и общегородских педсоветах.
Валентина забрала сахар и упорхнула, если можно применить этот глагол к женщине ее габаритов.
Впервые после ухода соседки Надежда не вздохнула с облегчением. Ей всегда было присуще чувство благодарности.
Она заперла за Валентиной дверь и вспомнила, что сегодня у нее есть одно неотложное дело, даже два. Во-первых, нужно было съездить проведать Дика, овчарку покойного Ильи Константиновича. Надежде вчера очень не понравился больной вид собаки. Что она будет делать, если Дику совсем плохо, Надежда старалась не думать.
Вторым делом был поиск местного алкаша Чугуева и выкуп у него золотой цепочки. Надежде казалась очень важной эта история с цепочкой, тем более что сегодня, усердно разглядывая экран компьютера, она убедилась, что кулон, а стало быть, и цепочка принадлежат женщине с усталыми глазами.
Вспомнив, как она кормила сенбернара Арчи, Надежда сварила кастрюлю густой овсянки, добавила в нее вчерашнего супа с приличным куском мяса и большой аппетитной костью и налила все это в судок. Кроме того, в кладовке она нашла полпакета оставшегося от того же Арчи сухого корма, сложила все в сумку и отправилась на вокзал.
В Западалове все было без перемен. Возле магазина стоял чей-то велосипед, и любознательный мальчуган лет шести пытался отвинтить от него педаль. Проходя мимо, Надежда Николаевна цыкнула на юного Кулибина, но он не обратил на нее ни малейшего внимания.
Проверенным путем Надежда обошла дом Ильи Константиновича, стараясь не попасть на глаза наблюдательной Марии Семеновне, и вышла к малиннику на задах участка. Раздвинув кусты, пролезла в пролом и забралась в сарай.
«Видел бы меня муж! – думала она, на четвереньках продвигаясь в темноте с тяжелой сумкой в обнимку. – Он бы точно подумал, что мне нужна срочная психиатрическая консультация!»
В дальнем конце сарая блеснули зеленоватые огоньки глаз и послышалось негромкое ворчание. Может быть, Надежда выдавала желаемое за действительное, но ей показалось, что в этом ворчании не было прежней угрозы.
– Здравствуй, Дик! – проговорила она вполголоса. – Я тебе поесть принесла.
Ворчание стихло, но в тишине слышалось настороженное, если не враждебное дыхание.
Сквозь щели в сарай проникало немножко дневного света, и Надежда видела в углу темные очертания собаки. Размеры овчарки впечатляли, но, разумеется, не шли ни в какое сравнение с размерами сенбернара, которого Надежда воспитывала несколько месяцев и успела к этому делу привыкнуть. Пес по-прежнему лежал на рогожке, Надежде показалось, что выглядит он немного получше. Сардельки, оставленные вчера, исчезли, и это было хорошим знаком. Осторожно, стараясь не делать резких движений, Надежда достала кастрюлю с супом и поставила ее поближе к собаке. Сама же отодвинулась в дальний угол.
Прошло некоторое время, и соблазнительный запах мясного супа оказался непреодолимым. Надежда уловила в той стороне шевеление, потом услышала громкое чавканье.
– Ну молодец, хороший пес, хороший! – приговаривала она. – Только не спеши, не торопись, никто у тебя еду не отнимет!
Надо сказать, что Дик ел быстро, но аккуратно, ничего не расплескал и быстро управился с супом и овсянкой. Прежде чем всерьез заняться сахарной косточкой, он благодарно ткнулся в руку Надежды носом. Нос был мокрый и холодный, и это тоже было хорошим знаком.
– Ну вот… – Надежда растрогалась. – Что же мне теперь с тобой делать? Взять тебя в город я не могу… Представляю, что сказал бы Саша… и Бейсик… Ну покормлю еще несколько раз, а там уж ты выздоровеешь, и придется тебе самому о себе заботиться…
Дик на секунду перестал хрустеть костью и поднял на нее большие выразительные глаза.
Надежда неожиданно почувствовала, как защемило у нее сердце. Она высыпала в миску сухой корм, осмелилась почесать Дика за ушами и виновато проговорила:
– Ты только не ешь все сразу, оставь на потом… Завтра я, наверное, не смогу к тебе приехать…
Она поползла обратно к лазу из сарая, стараясь не оглядываться на пса. У нее за спиной раздался громкий грустный вздох, от которого сердце Надежды еще сильнее защемило.
Выбравшись из зарослей малинника в проулок, Надежда замерла на месте как вкопанная. Всего в нескольких шагах от нее стоял человек.
Первой ее мыслью было броситься наутек, но через секунду она поняла две вещи: во‑первых, этот человек стоит к ней спиной и, следовательно, не видел, как она с самым подозрительным видом вылезает из кустов, и во‑вторых, этот человек вообще не из тех, кому ее поведение может показаться подозрительным.
Это был тот самый алкаш, который накануне предлагал ей купить золотую цепочку и которого она позже безуспешно искала возле магазина. Надежда даже вспомнила, что его зовут Вова Чугуев. Вот так удача! На ловца, как говорится, и зверь бежит!
Господин Чугуев был облачен в тот же, что и накануне, сатиновый халат некогда синего цвета, из-под которого торчал воротник вязаной женской кофты. По-видимому, этим нехитрым одеянием исчерпывался его гардероб, который был одновременно и повседневным, и парадно-выходным, причем, скорее всего, он не снимал одежду и на ночь.
Алкаш, как уже было сказано, стоял посреди дороги спиной к Надежде и что-то разглядывал в пыли проулка. При этом он что-то бормотал себе под нос, время от времени озабоченно вздыхая.
Надежда невольно отметила, что только что оставленный ею в сарае Дик производит впечатление гораздо более разумного существа, чем этот славный представитель западаловского населения. Тем не менее, движимая неуемным любопытством, она окликнула Чугуева.
Тот вздрогнул и обернулся.
– Э-э, женщина, ты это, откуда тут взялась? – проговорил он, невольно попятившись.
