Маргарита Южина - Хомут на лебединую шею
– Фома.
– Вот и скажи мне, Фома, чего ж ты брату-то не помог? Не дело ж это, чтоб человек без угла проживал.
– Да я… Дурак был. Вот теперь каюсь… А у брата были вещи какие-нибудь, может, письма, записки?
– Думаешь, он деньги запрятал? Не было у него денег, он мне сам говорил.
– Мне не нужны его деньги, мне… ну, может, письма, я не знаю…
– А ты налей, пока я вспоминать буду, – распорядился Аникеев.
Фома щедро налил водки в стопку и пододвинул хозяину гаража. Борис опрокинул в себя стопочку, на короткий миг перекосился, выдохнул и сообщил:
– Вон в том столе посмотри. Там у него валялись какие-то бумажки. Мне-то некогда у него по ящикам рыться, а тебе если что надо – забирай. Как-никак ты – родная кровь… Хоть и хреновая!
Фомка залез в столик. На верхней полочке аккуратно стояли банки с солью, с сахаром и, кажется, еще с какой-то крупой. Тут же находились красная пачка чая и кружки с чайными ложками. На нижней же полке лежал обыкновенный детский портфель, с которым детишки ходят в школу. Портфель был тоненький и ужасно потрепанный.
– Вот это можно мне с собой взять? – дрожащим голосом спросил Фома.
– Покажь, чего там? – пьянел прямо на глазах Аникеев.
Фома нажал на блестящий замочек, и портфель открылся. Два любовных романа, смятый журнал с откровенными снимками, ручка, карандаш красного цвета и целая подборка из старых газетных листов, бережно сцепленных скрепкой.
– Забирай, – махнул рукой Аникеев. – Наливай давай, что ты сюда, за этим хламом, что ли, притащился?
Фома и не надеялся, что ему попадется такой «хлам»! Обретя такую находку, захотелось поскорее остаться одному. Он еще не успел толком разглядеть, что там такое под скрепками, но справедливо полагал, что это было Псову дорого. Однако к Аникееву тоже каждый день бегать не станешь, поэтому Фома налил хозяину еще стопку и спросил:
– Я вижу, ты друг хороший, надежный, а врагов на работе у брата не было?
– Да какие там враги! Откуда? Мы на заводе все, как одна семья… шведская, – продолжал пьянеть хозяин гаража.
– Так уж и семья! Псов же охранником работал, а, допустим, кому-то надо что-то с завода… ну, скажем, позаимствовать…
– Стащить, что ли? Дык тащи! Кто не дает! У нас уже давно все ценное сперли, а теперь тащи чего хошь!
– А могло быть так, что Псов проявил сознательность и воров поймал? Ну, или пытался поймать?
– Зачем? Что ж он, сволочь последняя, что ли? Ежли людям… Ты наливай, не жадись… Ежли людям что приглянулось, дык у нас всегда с охранником договорятся. А на что ж тогда у нас охрана жить будет? Нет, у нас это хорошо налажено: надо чего вынести – плати, и никаких загвоздок.
– А вы не знаете, к нему в последнее время никто с такими просьбами не приходил, ну, я имею в виду, с договорами?
– Не знаю. Но, думаю, не приходили. У нас сейчас очень тяжкий период на работе. Камеры везде понаставили с глазками, а где они понатыканы, мы еще толком не разобрались. Теперь пока воровать боязно. А тебе что спереть надо? Говори, дня через три все разузнаем и стянем. Наливай.
– Да я налил, вы пейте, пейте, – задумчиво пробормотал Фома. Значит, с работой у Псова проблем не было. Никто не полез бы к нему из-за новых телекамер. Понятно, пойдем дальше. – А почему он с бабами-то жить не хотел?
– Дык… Может, это они не хотели? – пьяненько дернул головой Аникеев.
– А что такое? Назар кого-то обижал?
– Хто-о? Назар? Да кого он мог обидеть? – еще больше хмелел Аникеев. – Это… его все время… бабы обижали… они у нас такие… прям медведихи! А бедненький Назарка… он никак не мог от них отбиться… горемычный… Он даже книгу про них хотел написать… про баб… про жаб… Называется… Царевна-лягуха… а может, это и не… он написал…
Хозяина утягивало в сон. Говорить с ним становилось с каждой минутой все труднее. Уже можно было идти домой, но Фома все не знал, как оставить в гараже ничего не мыслящего мужика.
– Борис! Господин Аникеев! Проснитесь же! – тормошил за рукав Аникеева Фома. – Скажите, куда вас довезти? Вы где живете?
– Я? – на миг пробудился Аникеев. – Я нигде не живу! Я му-ча-юсь! Ты меня должен… лечить! Налей… где моя бутылка?!
Фома совсем растерялся. Аникеев храпел, точно бульдозер, во сне он улыбался и от удовольствия выкрикивал бранные слова. Фома выглянул за дверь. Рядом, в гараже по соседству ковырялся со своей машиной незнакомый парень.
– Слышь, парень, ты не знаешь, чего с ним делать? – безнадежно спросил Фома.
– А, это ты про дядь Борю! Да ничего не делать, сейчас, погоди… – Парень поднялся, снял с полки маленький приемничек и покрутил ручку. Из динамика рванула песня известной американской певицы. Парень с удовольствием причмокнул, потом хихикнул и сунул приемник Фоме. – Во, дядь Боре в ухо сунь. Посмотришь, чего будет.
Крохотный приемник разрывался иностранными фразами, и Фома сунул его Аникееву в ухо. В тот же миг пьяный в хлам мужчина, которого не могли разбудить никакие потуги Фомы, вскочил столбиком, будто суслик, и бодро затараторил:
– Душенька моя! Рыбка! Я уже возле подъезда. Открывай двери, иду…
Певица взяла какую-то обалденную ноту и этим еще поддала словесного скипидару. Аникеев, трясясь от волнения, еще раз вякнул:
– Я уже возле подъезда, ягодка моя, я уже поднимаюсь!
Если бы песня не кончилась, Аникеев бы доложил, что он уже стоит возле родных дверей.
Фома выдернул приемничек из рук Аникеева и вернул хозяину. Фома спешил, время упорно двигалось к вечеру, а надо было еще добросить до дома Аникеева. А уж потом одному зарыться в газетную подборку.
Варя просто не знала, что делать. Упорная Сорокина снова прорвалась на территорию офиса и сидела перед подругой, по-свойски закинув ногу на ногу.
– Вот, Варюша, посмотри. Это я для тебя расстаралась. Вот как только ты мне сказала, что твоя мать найдет мне мужа богатого, так я прям сама не своя стала. Все думаю: ну как тебе помочь?! И вот, оцени! Завалилась вчера к Ирке Серовой, ну и, пока она в ванне плюхалась, для тебя добыла вот эту прелесть.
«Прелесть» лежала на столе. Это были разнообразные фотографии Фомы. Варя и сама не подозревала, что страсть захватила Серову так прочно. И где она только добыла эти фотографии? Вот это Фома с друзьями в лесу. Они тогда ездили за кедровыми орехами и, облазив все сосны, так и приехали с пустыми руками. А вот эта фотография – когда Варька с Фомой были на даче. Здесь Фомка вышел удивительно хорошо, так похож на Кинг-Конга! А вот эта вырезка из газеты. Фомка рассказывал, что на дороге случилась авария, сбило мужика и он оказывал пострадавшему первую помощь. Даже по телевизору его показывали. А вот эта фотография… А эта фотография явно из альбома самой Варьки! Вот тут даже ее собственной рукой подписано «несчастный Том». Тогда Фома на даче угодил в мышеловку, которую Варька поставила от мышей. Первым в мышеловку влетел Фома, потом туда чуть не вляпался Матвей, и в конце концов защемило тапку у Аллочки. Напуганная тетка тогда вопила, словно опоздавшая электричка. Интересно, как это фото попало к Серовой, Ирка никогда не посещала замужнюю подругу. А вот Ленка Сорокина…
– Лен, а ты зачем у меня эти фотографии стащила? – уставилась на Сорокину Варька. – Да еще и Ирке передала.
Сорокина захлопала глазами, потом решила, что с Варькой никак нельзя портить отношения, и театрально закрыла лицо руками.
– Ах Варя! Прости! Я – Иуда! Квазимодо! Серая Шейка! – Ленка быстро сообразила, что наговорила лишнего. – Но я уже не та! Я все поняла, осознала, и теперь у меня новая жизнь. Тогда Ирка попросила… ну я… решила, почему бы не помочь влюбленному, страдающему сердцу, ну и притащила эти фотографии. Кстати, не все! У нее и свои были.
– А ты не подумала о моем страдающем сердце?
– Варь! Ну какое страдание. И вообще! На фига тебе фотографии Фомы, когда он у тебя есть весь, целиком?! Не переживай. Между прочим, Ирка сказала, что сейчас твой супруг находится в отпуске и уж она, конечно, найдет способ с ним встретиться. Даже сегодня обещала его увидеть. Варь, а ты чего скисла? Слушай, а ты не говорила с матерью про моего жениха, а? Она еще никого не присмотрела?
Варька отвалилась на спинку стула и задумчиво почесала карандашом в затылке.
– Ты знаешь, Леночка, был один…
– Ой, как классно! Когда это она успела найти?! – взвизгнула Ленка.
– Подсуетилась. Ей только пару звонков сделать… Хороший мужичок, домик недавно на Мальте прикупил, жениться хочет, спасу нет. Ну, маменька, конечно, сразу про тебя вспомнила. Он к нам в тот же день на «Мерседесе» прикатил. С ним я разговаривала. Все про тебя, сама понимаешь. Только с лучшей стороны…
– Ну и чего? Говори же ты быстрее!
– Я и говорю, мужик раскис, глаза маслом горят, очень ты ему по всем статьям подходила. Но тут я, сдуру, ляпнула про твою отзывчивость. Ну что, мол, меня ни на минуту в беде не оставляешь. Что прям до тошноты твоя забота. Поперек горла уже, не знаю, куда от нее деваться, а он, представляешь, Лен, он аж посинел весь. Нет, говорит, мне такая балаболка не нужна!
