Керри Гринвуд - Убийство в Балларатском поезде
– О нас, – прошептала Юнис. – Теперь мы можем пожениться.
– Конечно, можем, как только тебе станет лучше. Завтра же дадим объявление в газеты. Объявляется помолвка Аластера, сына Уильяма и Шарлоты Томпсон, Райт-стрит, Кью, и Юнис, единственной дочери покойного Уолтера и… – он умолк, а Юнис продолжила за него:
– …и покойной Энн Хендерсон из Южной Ярры. Но мы не можем опубликовать это в газетах, ведь мама еще даже не предана земле. После похорон, когда я уже смогу вставать, мы сможем пожениться. Если ты, конечно, не передумал.
– О, Юнис! – воскликнул Аластер Томпсон и обнял ее с изрядной долей страсти, способной убедить даже самую недоверчивую даму, что ухажер не изменил своего решения.
Фрина, у которой сердце было не камень, обменивалась поцелуями и признаниями со вторым по красоте молодым человеком в своем доме. Линдсей пылал страстью, его дыхание обжигало ей лицо; губы юноши были требовательны и, казалось, поглощали ее всю. Но мозг Фрины, который редко был заодно с телом, продолжал действовать как часы, и в перерывах между объятиями, ей удалось выведать у Линдсея немало интересных сведений.
– Так ты живешь в том же доме, что и Аластер? Как удобно! А кто ведет хозяйство?
– Одна женщина приходит по утрам, убирает постель и готовит нам ужин на вечер, – объяснил Линдсей, вкрадчиво проводя рукой по спине Фрины. – Какое мудреное белье ты носишь.
– Я научу тебя снимать его, – пообещала Фрина. – Эта наука тебе еще пригодится. Но не сейчас. Ты слишком нетерпелив.
– Это же мне вечно повторяет наш тренер, – усмехнулся Линдсей, убирая руку. – Хорошо, мисс Фишер, будем паиньками. У Аластера не так-то много денег, понимаешь, родители у него небогатые, но достойные, отец – врач, но денег лопатой не гребет, вот Аластер и живет со мной. Патер подарил мне дом и платит домоправительнице, а мне нужна компания, так что все складывается удачно. Забавный парень этот Аластер. Я им просто восхищаюсь. Даже когда он был совсем на мели, никогда не одалживал у меня пятерки до четверга. Никто из моих приятелей не проявлял такой щепетильности. Для некоторых из них я просто денежный мешок… Мне нравится эта ткань, такая гладкая. Что это?
– Шелк, – сказала Фрина, натягивая юбку так, чтобы она скрыла колени. – Он и должен быть гладким, я рада, что тебе нравится. Кажется, мне пора выставить тебя и твоего друга на снег, Линдсей. Увидимся завтра. Во сколько?
– В девять утра. – Линдсей неохотно отпустил Фрину. – У лодочной станции. Почему ты нас выставляешь? Я уже перестал тебе нравиться?
– Нет, дорогой, ты нисколько не утратил своего очарования. Но мне пора идти читать заключение о вскрытии, и надо поговорить с полицейским.
– А можно мне с тобой?
– Нет. Увидимся завтра. – Фрина позвонила в колокольчик. – Господин Батлер, проводите, пожалуйста, джентльменов. И выведите из гаража автомобиль. Мне надо съездить на Расселстрит.
Линдсей прихватил своего друга и откланялся, бросив прощальный взгляд напоследок.
– Ну, что ты о нем думаешь? – спросила Фрина у Дот.
Дот усмехнулась.
– Этот Линдсей вполне хорош, мисс, если вам нравятся коты.
– Ты же знаешь, что нравятся, – согласилась Фрина.
Глава седьмая
– Что это ты там, ворон считаешь?
Льюис Кэрролл. Алиса в ЗазеркальеФрина вела красный автомобиль в город. Детектив-инспектор Робинсон (зовите меня Джек, мисс Фишер, все так делают) принял расследование и очень хотел поговорить с ней. Он обещал показать ей заключение о вскрытии и поделиться всей имеющейся информацией.
Фрина оставила машину в гараже полицейского участка и поднялась по темной лестнице в небольшой унылый кабинет, который занимал Джек. Он поднял взгляд при ее появлении: молодцеватый мужчина со светло-каштановыми волосами и бледно-карими глазами – ничего особенного, ни единой отличительной черты, которая бы запомнилась дольше, чем на три минуты после его ухода. Именно эта безликость помогала Робинсону превращаться в неумолимую тень самых осторожных мельбурнских преступников. Все они теперь томились за решеткой и недоумевали, как их смогли выследить, но так и не вспомнили ничем не примечательного мужчину на углу улицы, который по нескольку дней кряду неотвязно ходил за ними по пятам. В обычной жизни Робинсон был тихим человеком и примерным семьянином, выращивал гревилии и орхидеи в своем саду. И, если сразу и решительно не пресечь подобные разговоры, готов был со знанием дела обсуждать мульчирование.
– Ах, мисс Фишер, надеюсь с вами все в порядке? Как приятно снова вас видеть! Я не предлагаю вам наш полицейский чай, уверен, вы уже пробовали этот напиток. Расскажите мне, пожалуйста, все, что вам известно, об убийстве на поезде в Балларат.
– Охотно, – согласилась Фрина.
Как обычно, ее рассказ был кратким и деловым. Детектив-инспектор Робинсон тщательно все записывал.
– Так вы полагаете, ее вытащили через окно?
– Несомненно. Я убеждена в этом, поскольку в щели оконной рамы застряли волосы. Но где скрывался убийца, я сказать не могу.
– А этот блондин-проводник, опишите его.
– Примерно метр восемьдесят, голубоглазый, приятная улыбка, хорошо сложен, но худощав, никаких особых примет, кроме шрама на лбу. Видимо, была рассечена переносица, но все уже зажило. Полагаю, ему лет двадцать пять, но допускаю, что он мог быть и моложе, фуражки все путают. Я не обратила на него внимания, – словно оправдываясь, добавила Фрина. – Слишком устала.
– Я был бы рад, если бы все мои свидетели были столь же невнимательны, – заметил детектив-инспектор. – А что вы думаете о мотиве?
– Самый веский мотив был у дочери. – Фрина положила ногу на ногу и одернула юбку, чтобы не смущать полицейского. – Но не думаю, что это ее рук дело. Она могла выбросить мать из окна и отравиться. Возможно, она понятия не имела, что хлороформ оставляет ожоги на коже. Я видела сегодня ее жениха, и он этого не знал, а он студент-медик.
– А как он вам показался, мисс?
– Весьма самоуверенный молодой человек, но почти все врачи такие. Среднего роста, светлые волосы и голубые глаза, как и у его приятеля, их можно было бы принять за близнецов. Оба сильные и очень активные. Возможно, стоило бы спросить у заботливого господина Томпсона, где он был в ту самую ночь.
– Похоже, он вам не понравился, мисс Фишер, – заметил детектив. – А его дружок?
– Линдсей Герберт? Очень милый, хотя немного сентиментальный и наивный. Он мне понравился, да и я ему тоже, прилип ко мне, словно ему велели.
– Неужели, мисс, молодой повеса пытался воспользоваться вашей слабостью? – не удержавшись, спросил детектив-инспектор.
Фрина усмехнулась.
– Если представляется случай воспользоваться чьей-то слабостью, Джек, не сомневайтесь, я и сама не упущу такой возможности. А уж с Линдсеем я могу потягаться. У меня на самом деле не было возможности поговорить с господином Томпсоном. Надеюсь, вам повезет больше.
– Возможно. Я обязательно последую вашему совету и сделаю это не откладывая. Где они живут, эти студенты?
– В меблирашках в Карлтоне, полагаю. Но я знаю точно, где они будут завтра в девять утра.
– Где?
– На гребном канале. Я пойду на лодочную станцию смотреть тренировку. Хотите тоже пойти?
– Да, мисс Фишер, вполне возможно.
– Хорошо. А теперь заключение о вскрытии.
Фрина просмотрела материалы в кожаной папке, пытаясь соотнести медицинские термины с переломанным телом старой женщины. Было похоже на то, что все самые большие переломы появились уже после смерти, включая серьезный удар по голове, повлекший перелом черепа. Причиной же смерти стало…
– Повешение? Я правильно поняла, Джек? Травма шейных позвонков.
– Да, мисс. Это повешение. Подъязычная кость и хрящи гортани в случае смерти от удушения всегда бывают сломаны, но врач говорит, что сломана и шея. А так бывает, если смерть наступает в результате повешения, мисс. Из-за внезапного рывка. – Инспектор изобразил, как затягивается веревка и болтается в петле сломанная шея.
Фрина содрогнулась.
– Джек, пожалуйста, не надо! Это ужасно. Что могло случиться? Начало понятно. Кто-то пустил газ в вагон, и мы все уснули. Возможно, нам была уготована участь уснуть вечным сном. Тогда бы никто не смог сказать, когда убрали тело и как, но я проснулась слишком быстро. Этот убийца, должно быть, ненавидит меня, ведь я расстроила его план. Итак, в вагоне все уснули, а старуху вытаскивают через окно с веревкой на шее, душат и бросают.
– Не забудьте про версию доктора из Баллана.
– Да, он считает, что убийца сумасшедший. Это все ужасно!
– А как девочка – та, что потеряла память?
– Джейн? Я зову ее Джейн. Она так ничего и не вспомнила. Я хочу позвать фотографа, чтобы он сделал ее портрет, возможно, вы могли бы распространить эти снимки по полицейским участкам и показать их вашим людям. Кто-то ведь ее потерял. Но я все равно оставлю девочку у себя. Над ней пытались совершить насилие, и если в этом причина ее состояния, то я с этого мерзавца живьем шкуру спущу, пусть только она вспомнит, кто он. Это очень смышленая девочка, я жду, что память к ней вернется в ближайшие дни.
