Красная Бурда - Несчастливый билет
* * *
Михаил Петрович затушил окурок и вернулся в свой кабинет. Достав табельный ПМ, следователь аккуратно разобрал его, разложив детали на столе, и принялся тщательно их чистить. Ему всегда хорошо думалось в такие минуты. А сейчас ему действительно надо было хорошенько подумать. Теперь, после убийства Аркадия Сикуляра, придётся всё начинать сначала.
«Эх, Аркаша, Аркаша, — печально вздыхая, думал Орлов, — тебе бы сейчас в тёплой камере сидеть, показания ценные следствию давать, а ты вон чего удумал... Ушёл ты от ответственности гражданской и уголовной, и не с кем мне теперь работать по делу убитого кондуктора. Нет больше Драчёва, своими руками отпустил я Калюжного, а теперь вот и тебя нет с нами... Как работать в таких условиях? Ума не приложу...»
— Привет, Орлов! — в кабинет заскочил как всегда жизнерадостный Юра Прохоров. Взглянув на стол и увидев разобранный пистолет, он моментально оценил обстановку и одним резким движением смахнул всё на пол. — Не дури, вон чего удумал! Из-за всякой швали стреляться!
Орлов привстал со стула, посмотрел на разбросанные по полу детали. Затем, коротко взглянув на друга, резко двинул его по лицу.
— Собирай! — угрюмо буркнул он ему.
Глава 25
Михаил Петрович вышел на улицу и медленно побрел по направлению к троллейбусной остановке, впрочем, безо всякой цели.
Опустив голову и волоча ноги, шёл по зимней улице капитан милиции, у которого накануне убили главного подозреваемого. И не радовали капитана ни заснеженные улицы, ни буксующие автобусы и троллейбусы с заиндевелыми окнами, ни даже поскользнувшаяся прямо перед ним гражданочка, — ничто не могло развеселить унылого сыщика, и, как говорится в одной хорошей татуировке, не было в жизни счастья…
Михаилу Петровичу в этот момент меньше всего хотелось смотреть по сторонам, мало того — он боялся поднять на людей глаза, потому что во взгляде каждого прохожего ему чудился один немой вопрос: «Как же ты, гнида, не уберёг нашего Сикуляра?»
Если бы кто-нибудь из прохожих в этот момент не постеснялся и ударил понурого человека в милицейской шинели с капитанскими погонами, то Орлов воспринял бы это как должное.
* * *
— Билетики приобретаем, не дожидаемся неприятностей при выходе!!! — мелодичный женский голос звучал на весь троллейбусный салон. — У вас что, мужчина?!
Голос показался Михаилу знакомым. Он повернулся к кондуктору и вздрогнул: перед ним стояла Зина, его первая любовь. На некогда высокой груди её висела потёртая сумочка.
«Сколько лет прошло, а сумочка всё та же», — подумал Орлов.
— Здравствуй, Зина, — сказал он, волнуясь.
— Здравствуй, Миша! — по инерции Зина произнесла эти слова на весь салон. — Ты почему здесь?
Видно было, что она тоже немного растерялась.
— А у меня шефа убили… — сказала она.
— Я знаю, — ответил Орлов и чуть не заплакал от жалости то ли к ней, то ли к Сикуляру, то ли к себе самому. — Это я виноват.
— … а новый начальник депо меня перевел сюда, на линию…
— Зина, — внезапно предложил Орлов, — давай зайдем куда-нибудь.
Они вышли из троллейбуса на первой же остановке, к радости всех пассажиров.
Забыв обо всём на свете, Орлов и Зина остановились возле работающего компрессора. Рядом рабочие с отбойными молотками долбили лёд и асфальт, однако Михаил Петрович и Зина ничего не замечали: они, не отрываясь, глядели в глаза друг другу и никак не могли наговориться.
Она так и не вышла замуж. Окончила университет, пошла работать в школу. Оттуда — в троллейбусное депо, секретарем. Сыну, Олегу, скоро тринадцать, серьёзный и начитанный мальчик, увлекается тетрисом и дюкнюкемом.
— Могу я повидать его? — спросил Михаил Петрович.
— Нет, — покачала головой Зинаида. — Я сказала Олегу, что его папа вор и сидит в тюрьме далеко-далеко. И будет сидеть всегда…
«Ну, это мы ещё посмотрим», — подумал про себя Михаил Петрович.
Стемнело. Рабочие выключили компрессор и ушли. Михаил и Зинаида шли по плохо освещённым улицам. Зина тараторила и тараторила, словно хотела выговориться за те двенадцать лет, что они не виделись, не считая, конечно, той нелепой встречи в кабинете Сикуляра.
Орлов слушал вполуха, задумчиво глядя на привлекательное женское лицо её, чуть порозовевшее от мороза и косметики.
— Зайдем? — внезапно спросила женщина, указывая на какой-то подъезд.
— Зачем? — удивился Орлов.
— Как, ты не помнишь?! — возмутилась Зина. — Это же наш с тобой подъезд, понимаешь, наш!..
Она действительно очень расстроилась.
— Ты всё забыл, Орлов! — в её голосе зазвучали слезы. — Всё-всё!
В который раз за сегодня милиционер чувствовал себя полным негодяем. Он тупо смотрел на обшарпанную, абсолютно ему незнакомую дверь подъезда и готов был провалиться сквозь землю.
И тут он вспомнил всё!
— Нет, Зина! — вскричал он. — Я ничего не забыл! Это не тот подъезд! У нашего был номер три, а это — номер семь!..
* * *
С той счастливой встречи в троллейбусе прошло два или три дня. А может, и всего один день — Орлов не мог сказать точно. Единственное, что он знал — это то, что он был наконец-то счастлив. Все служебные неприятности — ссора с полковником Стригуном, гибель главного подозреваемого и прочие неурядицы, — всё отошло на второй план, казалось мелким и ничтожным.
На первом плане у следователя Орлова теперь была Зина… Зинуля… Зинок… — словом, Зинаида Ложкина. Поэтому, когда в пять часов утра Орлова разбудил телефонный звонок, и он услышал в трубке ЕЁ голос, с него сразу же слетел весь сон. На том конце провода Зина плакала и рвала волосы.
— Боже мой, Миша! — кричала она сквозь рыдания и помехи. — Олег исчез! Они украли его! Помоги мне! Это страшные люди!..
Глава 26
Панихида по Аркадию Аркадьевичу Сикуляру была назначена на вторник, в шестом ангаре троллейбусного депо, в двадцать два часа пополудни. Сообщение об этом появилось в газете «Вчерашний Горноуральск». Именно необычно позднее время для прощания с усопшим убитым и насторожило капитана Орлова.
В полдень Михаил Петрович и ещё семеро вооружённых оперативников тайно, через отверстие в заборе, пробрались на территорию троллейбусного парка и спрятались в ангаре номер шесть за кучами старых покрышек.
Ровно в без десяти двадцать два в огромном и плохо освещённом помещении начал собираться народ. Орлов никогда ещё не видел столько кондукторов разом. Все как один с кондукторскими сумками, с отрешёнными физиономиями и невидящими глазами, эти люди, не здороваясь и как будто не замечая друг друга, заходили в помещение и занимали каждый своё , словно кем-то обозначенное место. Орлов был потрясён тем, что почти две сотни подчинённых одновременно так искренне скорбят о смерти своего начальника!
Вслед за кондукторами в зал протискивались и рабочие-ремонтники, и бухгалтера, и уборщицы, и дорожные работницы, — все как один с тем же тупым и серьёзным выражением на лицах. Несмотря на полумрак, никто не щипал женщин, не шутил и не смеялся.
* * *
Народ всё прибывал и прибывал. У входа суетился какой-то человечек с фонариком в руке. По всей видимости, один из устроителей панихиды.
— Товарищи, проходите в зал, середина совершенно свободна, не стойте у входа!
— Пока двери не закроются, я собрание не начну! — донёсся откуда-то из-под потолка грозный мужской бас, усиленный динамиками. Голос этот показался Орлову подозрительно знакомым.
Скорбящие засуетились, поднатужились и дверь ангара с шипением закрылась. Люди плотной толпой окружили кузов старого троллейбуса с номером «666» на борту.
Орлову показалось, что большинство из них находится в трансе. Участники панихиды стояли, как бы замкнув огромный круг, и передавали друг другу мелочь. При этом они монотонно повторяли фразы, напоминавшие заклинания: «Передавайте на билеты», «На линии работает контроль», «Предъявляем документы в развёрнутом виде» и что-то ещё неразборчивое. Иные, закатив глаза, выкрикивали название троллейбусных остановок. Несколько человек задумчиво жевали троллейбусные, видимо, «счастливые» билеты.
* * *
«Как же я сразу не догадался! — негромко хлопнул себя по лбу капитан Орлов. — Это секта! Настоящая секта!» Капитану милиции стало жаль этих оболваненных и, скорее всего, зомбированных людей.
Тем временем, один из организаторов надел резиновые рукавицы и потянул на себя две свисающие с потолка верёвки Свет в зале погас и тут же загорелись троллейбусные покрышки, за которыми прятались оперативники. Милиционерам, чтобы не получить ожогов, пришлось слиться с толпой и тоже принимать участие в общем безумном спектакле.
Внезапно в центре круга появилась небольшая группа из женщин и мужчин, на которых из одежды были лишь кондукторские сумки. Под ритмичные хлопки и крики окружающих они принялась исполнять какой-то дикий и непонятный танец — нечто среднее между ламбадой и макареной.
