Александра Романова - Шанель №007
Я пожала плечами. Да уж, результат строгого воспитания налицо!
— А от Борьки ей проку мало, — сочувственно продолжила Света. — Вот и вынуждена, бедная, втихаря добирать свое. Я, честно говоря, и не знала.
— И чем ее не устраивает ваш Борька? Ей что, необходим целый легион?
— Два — еще не легион, — подумав, возразила мне подруга. — А Борька последнее время… ну, не очень, чтобы очень. Понимаешь? И почему, абсолютно непонятно.
— Из-за кормов, — машинально ответила я. Дело в том, что брат моей подруги Маши — ихтиолог, специалист по выращиванию осетров. Последнее время его крайне волновала проблема их размножения. Почти во всех питомниках самцы прекрасно прибавляли в весе, а оплодотворять икру отказывались. И лишь после долгих раздумий он понял, в чем причина. Сейчас появилось множество импортных кормов, и от их употребления рыба жиреет, но теряет потенцию. А наших кормов требуется больше, зато все они идут не в жир, а в… в общем, впрок. Это я и поведала Свете.
— Надо же, — изумилась она. — А ведь действительно мысль! Знаешь, Эдик тоже… ну, не очень, чтобы очень. И тоже ест все импортное из супермаркета. Как Борька. Лицо стало — поперек себя шире, а потенции нет. Слушай, а правительству нашему, наверное, бесплатно что-нибудь такое выдают. Как ты считаешь?
— Не знаю. С чего ты взяла?
— А ты не замечала? Вот был симпатичный мужик, попал в правительство, в Думу или еще в какое-нибудь такое место — а через месяц лицо в телевизор не лезет. Не помещается, честное слово! Я давно удивлялась — специально их, что ли, откармливают? Импортными кормами.
— Потенцию понижают, — мрачно предположила я. — Чтобы не слишком быстро размножались. Только я телевизор не смотрю, поэтому их не вижу.
— А зря. То есть я о телевизоре. Очень успокаивает. На сей светлой ноте мы и расстались.
Света позвонила через неделю.
— Ты ведь любишь театр? — подозрительно сладко спросила она.
— Люблю, — не стала скрывать я. — Особенно Мариинский. А что?
— А Александринский? Имени Пушкина? — голосом ярмарочного зазывалы настаивала моя подруга. — Он тебе нравится?
— Раньше нравился. А что?
— Там «Дядю Ваню» поставили. Все туда ходят.
Я удивилась. Светин интерес к искусству был для меня в диковинку. «Все туда ходят». Неужели бизнес-леди отправляют по разнарядке в театр?
— Хочешь на «Дядю Ваню»? Бесплатно, — наконец-то перешла к конкретике Света.
— Не отказалась бы.
— Вот и замечательно! Я так и знала, что ты не будешь возражать. Я сразу за тебя согласилась. Так что завтра нам надо встретиться, я передам тебе платье.
Страшное подозрение закралось в мою душу.
— Платье? Зачем мне твое платье? Я всегда хожу в театр в обычном костюме с пиджаком. Если жарко, его можно снять, а если холодно, надеть. Очень удобно.
— Но я не хожу в таких костюмах, — словно нежная мать неразумному ребенку, пояснила мне подруга. — Они сразу что-нибудь заподозрят. Зачем нам это надо?
— Опять на дело собралась? — окончательно поняла я. — На меня не рассчитывай. Хватит!
— Да какое там дело! Я по глазам Юлечки вижу, что она каждую ночь проводит в офисе. Так что дело стоит. Но, понимаешь, тут так получилось… позвонил Гена, тот твой знакомый… ну, глава бандюганов. И сказал Эдику, что они купили себе на два вечера в неделю ложу в Александринку. Оплатили на год вперед. Здорово, правда? И завтра первый раз туда пойдут. Их пять человек, а мест шесть. И очень хотят, чтобы шестой была я. То есть ты. Очень я им понравилась. Эдик захихикал и передал мне трубку. Я поблагодарила и согласилась.
— Лучше бы ты поблагодарила и отказалась, — отрезала я.
— Да? — изумилась Света. — Но я ведь знала, что ты любишь театр. Я не думала, что ты против. А отказаться я при Эдике не могла. Что тебе, трудно, что ли? Я бы сама с удовольствием пошла, но это ведь невозможно. Парик все еще у тебя, да? Наденешь и пойдешь. Проблема только в платье.
— Платье тоже все еще у меня. Так что проблема не в нем.
— Да ты что? — заикаясь от ужаса, выдавила моя подруга. — Не вздумай! Прийти второй раз в ту же компанию в том же платье! Да они тебя тут же раскусят! Ни за что!
«Семь бед — один ответ», — обреченно подумала я. Все-таки театр — место более для меня привычное и приятное, чем офис. В случае чего скажу, что мы со Светой устроили милый розыгрыш. Даже бандюганы вряд ли прикончат кого-нибудь за розыгрыш, правда? Особенно в людном месте. Поэтому на следующий вечер, облачившись в черный хитончик, я торчала в холле Александринки. Компания явилась до боли знакомая — начальник Гена, его заместитель в галунах (пиджак он сменил, однако блеску не убавил), менеджер Андрей с женой Викой и лучший ученик Артем. Помахав перед билетершей какой-то бумажкой, мы прошли в фойе. Там почтительная дама выдала нам ключ от ложи бенуара, которую мы радостно заполонили.
Откровенно говоря, настроение у меня было приподнятое. Уже много лет не сидела я на таких хороших местах. Моих финансов с трудом хватает на галерку. А тут — низко, близко, мягко. Перед ложей небольшой холльчик с диваном и зеркалом — все в нашем личном и безраздельном пользовании. Лепота! Нам с Викой принесли шампанского, а мужчины с треском открывали банки пива. Правда, пить в ложе я считаю некультурным, но ведь я — это теперь не я! Омрачало настроение одно — запах рыбьего жира. Сколько я ни вертелась, он не прекращал меня преследовать. Лишь через десять минут я с горечью поняла, что пахнет от Артема, бодро пристроившегося рядом со мной. Точнее — от его кожаной куртки, с которой он почему-то не расстался даже в ложе. Не скрою, однажды я слышала по радио совет мазать для сохранности кожаные изделия рыбьим жиром, но не подозревала, что есть на свете мазохисты, готовые этому совету последовать. Три акта в таком соседстве мне не выдержать.
— Тебе не жарко? — дипломатично осведомилась я.
— Нет.
— Снял бы куртку. Во время спектакля будет душно.
— Нет.
— Целый день носить кожаное вредно. Тело не дышит.
— Нет, — мрачно и твердо отвечал на мои инсинуации Артем. Заткнулась я, лишь обнаружив, что все в ложе молчат и с интересом прислушиваются. Только тут я поняла, что мои попытки сорвать с соседа одежду выглядят довольно странно. Поэтому я сунула себе под нос надушенный платочек и перевела взгляд на сцену.
Там я, к удивлению, увидела второй зрительный зал: партер, ложи бенуара, а в конце центрального прохода почему-то столик с самоваром. Актеры без энтузиазма расселись в креслах того партера, что на сцене, и какое-то время мрачно смотрели в зал. Мы, соответственно, — на них. Свет в настоящем зале при этом не погас. Да, впрочем, и зачем его было гасить?
По окончании первой картины свет наконец-то потушили, и артисты начали танцевать танго. К этому моменту у меня окончательно оформились сомнения в собственной умственной полноценности. Может, я путаю «Дядю Ваню» с «Чайкой»? Там, по крайней мере, фигурирует театр.
Между тем, оттанцевав, артисты ушли, но заскучать нам не пришлось. Рабочие сцены в практически полной темноте принялись разбирать декорацию «партер Александринки» и громоздить антураж для следующей картины — дверь с горящей надписью «Выход», загадочную голубятню, декорированную красным, что-то вроде песочницы и кушетку. После этого наконец появились герои пьесы.
По непонятным мне причинам артисты постоянно переходили с русского на английский, с английского на французский, с французского на немецкий, а с немецкого обратно на русский. Я было решила, что попала на крайне интеллектуальное зрелище, но тут Елена Андреевна принялась вращать бедрами. Делала она это с ловкостью бывалой стриптизерши, и результат не заставил себя ждать. Профессор, дядя Ваня и Астров поочередно пытались овладеть ею то на кушетке, то в несколько менее подходящих для этого местах, в ответ на что получали по морде.
Признаюсь, приди я в театр одна, я бы просто ушла через четверть часа, но долг перед Светой заставлял терпеть. И терпение мое было вознаграждено! Впереди меня ждала сцена столь выдающаяся, что я считаю своим долгом описать ее подробно.
Итак, дядя Ваня в очередной раз завалил Елену Андреевну на кушетку, она в очередной раз вырвалась, набила ему морду и ушла. Потом на сцену из боковой ложи ввалились пьяные Астров с Вафлей. Астров, как и дядя Ваня, в трусах.
Астров (зачем-то взбираясь на голубятню): Я слышал голос Елены Андреевны…
Дядя Ваня: Да, она была здесь.
Астров (подбирая красные стринги Елены Андреевны): Здесь?!
Дядя Ваня (с гордостью): Да, здесь.
Астров (нюхая стринги Елены Андреевны): Роскошная женщина!
Далее Астров надевает стринги на голову и пускается в рассуждения о разных стадиях взаимоотношений мужчины и женщины, иллюстрируя это рисунками на стекле голубятни.
После этого я тихонько переместилась на диванчик в холле и прикорнула. Все равно ничего более выдающегося я уже не увижу! Тем более, от Артемова благоухания у меня разболелась голова. Я даже, почти убедив себя, что я — Света, а не Катя, в антракте игриво попыталась силой стянуть куртку со своего соседа — но не тут-то было. Он держался за нее как лягушка-царевна за лягушачью кожу. К тому же мне помешал Андрей.
