Далия Трускиновская - Женщина четвертой категории
Потом мы внимательно обследовали флакон на предмет надписи, которая бы означала оборонную промышленность. С нашими оптовиками такое бывают – на Западе товар, срок годности которого истек, выкидывают, а наши подбирают и везут в Москву продавать. Почему бы какому-нибудь министерству обороны не избавиться от залежавшихся со второй мировой остатков отравляющих веществ, а нашим орлам не подобрать? Может, это даже из тех запасов оружия массового уничтожения, которых американцам так и не удалось найти в Ираке? Так вот они где обнаружились – на московских оптушках!
Но надпись свидетельствовала, что эта зараза предназначена для ароматизации унитазов…
Отмахиваясь от разъяренных ос, я кинулась искать дезик. Лягусик по своей внутренней сути – не хозяйка, но припасает самые неожиданные вещи – и, как правило, они потом находят применение.
Схватив баллон, я направила струю ОВ прямо в сердцевину роя. Через несколько секунд раздался мелкий стук – это одурманенные и околевающие осы падали на пол.
Чихая и кашляя, я опустилась рядом с ними. И слабыми, неуверенными движениями метлы погнала кучку покойниц к дверям, вон из нашего жилища.
Примерно минуту спустя в помещении уже можно было дышать.
Я приподнялась, опираясь на метлу. И тут же в окно ворвался второй осиный рой. Он пока не имел оснований преследовать меня, и я наконец догадалась посмотреть, что привлекло ос в нашем подвале.
Милый Лягусик тащит в дом все бесхозные горшки с цветами, кактусами и пальмами. Атмосфера у нас тут сыроватая, а зимой вообще тропическая, поэтому южные растения благоденствуют, особенно те, что растут в джунглях, где почти не видят солнца. Недавно она приволокла многометровую лиану под названием восковник. Не подумав о том, что лиану выбросили на помойку поделом, мы целый вечер развешивали по потолку длинные ветки с красивыми блестящими листьями. И вот дождались – эта тварь, оказывается, зацвела. Причем зацвета скрытно и конспиративно.
Лишь внимательно исследовав всю листву, я обнаружила нежные розовые зонтички цветов. И догадалась, что благоухать это оружие массового поражения начинает только ближе к вечеру.
Осы со всего района слетелись к окну нашего подвала и ломились к восковнику. Может быть, Лягусик пыталась выпроводить первый рой, но не справилась и сбежала, оставив жилье на разграбление осам? Но ей удалось прикрыть рой шторой – вот он там и шевелился.
Я выбежала во двор и поспешила к сиреневым кустам. Именно там любила сидеть с романом моя подружка-сестричка. Если она где и ждала меня – то именно в сирени.
Но отнюдь не Лягусик спешила ко мне с той стороны двора, а Агнесса Софокловна с Дюшкой.
– Детка, на сей раз вам действительно звонят!
– Агнесса Софокловна, у меня Лясенька пропала!
– Может, она с мужчиной? – радостно предположила старушка. – Вроде бы мы с Дюшессой видели вон там, за кустиками два силуэта, и один из них был определенно мужской!
– Я сейчас! – пообещала я оптимистически настроенной Агнессе Софокловне и пробежалась по периметру двора, вдоль всех насаждений. Лягусика не было.
Я поспешила на пустырь – опрашивать собачатников. Собачатники тоже только руками развели. Но дядя Вася, владелец огромной овчарки Джеральдины, заинтересовался. Он спросил, нет ли у меня под рукой какой-то вещи, принадлежавшей Лягусику. Овчарка, понюхав, возьмет след – и приведет нас к пропаже.
Оказалось, я как подняла с пола «Пожар страсти», чтобы разглядеть отпечаток кроссовки, так с этой книгой и носилась по двору.
Мы сунули дамский роман под нос овчарке. Она его честно обнюхала и принялась чихать, да так, что следы на глазах выступили. А потом умное животное выхватило у меня из рук книгу, разгрызло ее на клочья, развернулось к кучке клочьев задом и стало их яростно закапывать задними лапами.
Более объективной рецензии мне видеть еще не доводилось. И я даже подумала, что нужно бы дать некоторым знакомым благовоспитанным животным понюхать книги несравненной Яши Квасильевой, а потом на базе эксперимента подготовить очередной доклад. Я уверена, что псы, скуля от восторга, примутся лизать обложку, особенно заднюю, где обычно помещается фотография Яши, увешанной питонами и в обнимку с вараном Афродитой.
Пока я возилась с собачатниками, Агнесса Софокловна поднялась к себе и, увидев, что я опять бегу через двор, стала звать меня из окна.
– Детка, на сей раз вам действительно звонят!
Я подивилась строгим правилам старушки – она даже перед тем, как выставить голову в окошко, надевала шляпку с вуалью.
Я поднялась к ней. Оказалось, что таинственный незнакомец обещал перезвонить через пять минут. И он оказался пунктуален.
– Слушай меня внимательно, – сказал мужской голос, старавшийся прозвучать как можно грубее. – Твой Лягусик у нас.
– Не смейте ее трогать! – заорала я.
– Да кому она на фиг сдалась? – тут, боюсь, незнакомец выразился вполне искренне. – Девочка в полном здравии. Пока.
– Что значит «пока»? – возмутилась я. – Немедленно отпустите Лягусика, и попробуйте к ней только прикоснуться, гады, сволочи, волки позорные!
– Не ори, мы ее не тронем, была нужда! Если бы хотели – давно бы пришили! Книжку ей прямо на коленях подменили – и никто не заметил. А ведь могли отверткой в бок… Раз – и нет Лягусика!
– Ой… – уже не завопила, а прошептала я. Оказывается, книжка была предупреждением. Вот Яша Квасильева сразу бы сообразила…
Не было ли в книжке намека на похитителей?
– Ну, вот что, Корявый! Кончай гнать пургу, говори по делу, – велела я.
– А по делу – полмиллиона.
– Чего?!
– Пробок от пивных бутылок! – вдруг разозлился он. – Полмиллиона – и получай своего Лягусика.
– Откуда у меня полмиллиона рублей, козел? – возмутилась я. – Я дворница, а не банкир!
– Каких еще рублей? Долларов, дура!
– Во блин! Еще ему и долларов!
– Кончай мочалку жевать, – заявил тот, кто не отказался от погоняла «Корявый». – отдавай деньги, получай девку, и весь базар.
– Какте деньги, мать-перемать?!?
– Те, что взяла у Натальи.
– Кто, я?
– Ты, ты. Полмиллиона гринов, которые у нее лежали, испарились, как сон, как утренний туман.
Грамотный, подумала я, книжки читает…
– Какого хрена тебе втемяшилось, что это я сорвала шурье?
Он не сразу понял меня. Все ясно – молодой, зеленый, зоны не нюхал.
– Больше некому. И ты с нами лучше не шути. Отдай и разбежались. Знаю, что у тебя от радости в зобу дыханье сперло…
Опять цитата, подумала я, но с этой хоть все ясно, мальчик учил в школе басню дедушки Крылова.
– … когда пачки увидела, – продолжал Корявый. – Ты человек, и ничто человеческое тебе не чуждо…
Тут у меня в голове щелкнуло, и возникли воспоминания. Я увидела себя маленькой, разгребающей задний ряд на книжных полках в доме дяди Вани и тети Марфуни. Там рядом с Шопенгауэром и Ницше были латинские афоризмы. В оригинале звучало так – homo sum, humanum nihil alienum a me puto esse. Вот!
– Понимаю, не удержалась, с кем не бывает… – вдруг заворковал Корявый. – Верни бабки, и делу конец.
– Да не брала я бабок!
– Ой ли?
– Сука буду! Век свободки не видать!
Он точно не нюхал зоны – эти слова были для него пустым звуком. Зато Агнесса Софокловна поняла, что дело серьезное, и тихо опустилась на пол. Кажется, даже в обмороке…
– Слушай еще раз. Мы все знаем. Наталья хранила деньги, полмиллиона баксов, но не свои. Ей их просто вручили для дальнейшей передачи. А ты сдуру сперла всю сумму. Повторяю – мы все знаем, мы видели тебя с этими долларами. Перестань корчить дурочку.
– Нет у меня никакох баксов!
– Знаю, что нет. Дома прятать ты их не стала. Поэтому мы даем тебе срок – сутки…
– Ты что, охренел? Где я тебе возьму полмиллиона за сутки?!
С тем же успехом он мог требовать и полтораста миллионов. Да что полтораста! В лучшем случае, обежав все квартиры и настреляв, у кого только можно, я наковыряла бы баксов двести…
– Понял, – сказал Корявый. – Деньги уже на счету. Значит, двое суток…
– Ты охренел! – тупо долбила я. – Ты охренел, Корявый!
– Ну, трое суток. Или…
– Или что?
– Или плохо. Лягусика твоего мы убивать не станем, но сдадим в подпольный публичный дом. Хотя, по мне, лучше умереть, чем обслуживать потных извращенцев.
Да хоть потных – чуть было не воскликнула я. Раз нас не пеленают в одеяла и не везут под венец с кляпом во рту, то хоть извращенец – не все же они садисты, есть и очень симпатичные извращения…
– А что за публичный дом? Какие там условия? – осторожно осведомилась я.
Агнесса Софокловна на полу зашевелилось. Ей тоже стало интересно.
– Условия, условия… – пробормотал Корявый. – Плохие условия!
– Но хоть кормят?
– Десять дней тебе! – вдруг заорал он. – Сунешься в ментовку – узнаем, плохо будет! Чтоб за десять дней было полмиллиона баксов!
