Далия Трускиновская - Женщина четвертой категории
Лягусик уставилась на страницы, как невинная овечка – на исписанные матерщиной новые ворота.
– Солнышко, как это к тебе попало? – осторожно поинтересовалась я.
– А где граф и герцогиня? – задала она мне встречний вопрос.
Да, в этой книге точно никаких графьев не имелось. Я попыталась выяснить, кто подходил к Лягусику, пока мое солнышко мечтало под кустом отцветшей сирени, но толку не добилась. Пришлось вести ее обедать, отложив разгадку на светлое будущее. А книжку про бандюганов я незаметно выкинула в кусты.
К счастью, Лягусик, увидев тарелки, не подумала о голодной бомжихе, которая так и сгинула в ее розовой кофточке.
Потом у меня был рабочий день, я намахалась метлой, вымыла сверху донизу два подъезда и решила, что на сегодня хватит. Лягусик все это время сидела на лавочке с книгой, и на сей раз я уже за ней присматривала – как бы кто опять не подсунул какую-то пургу и байду.
Вечером, когда мы сели пить чай, в подвальное окно постучали. Я повернулась и увидела мальчишку.
– Вы Люстра, да? – спросил он. – Там бабушка с четвертого этажа велела передать, что вам звонили и еще будут звонить!
Я поняла, что это Агнесса Софокловна, и, оставив посуду немытой, зато прихватив по привычке метлу, поспешила к старушке.
– Здравствуйте, детка! – приветствовала она меня. – Вы вовремя – как раз чайник вскипел.
– Спасибо, мы с Лясенькой уже напились. А когда обещали перезвонить? – спросила я.
– Кто обещал?
Оказалось – звонка не было, а мальчишка меня попросту обманул. Я извинилась и пошла прочь, соображая, что это за мальчишка. Когда он торчал в подвальном окне, мне показалось, что это Мишка из сорок пятой квартиры, но сейчас, по здравом размышлении, я решила, что нет, не Мишка, тот знает, что со мной связываться опасно.
Во дворе меня перехватила еще одна жиличка, Верка Будакова, и стала жаловаться на Смирдюков – Смирдюки в количестве шести человек живут над ней и по ночам устраивают пляски прямо у нее над головой. И это пляски в прямом смысле слова – три смирдюковских сына увлеклись капоэйрой, это такой танец вверх ногами, днем они работают на бензозаправках, все трое, а репетируют ночью, дома, и когда, не удержавшись на одной руке, грохаются на пол, то на Верку летит штукатурка.
Я в тридцать восьмой раз выслушала, что именно сделает Будакова с соседями, если они не угомонятся, отцепилась от нее и через три шага обнаружила посреди асфальтовой дорожки пакет с мусором.
Сомнений быть не могло – Кропоткин с пятого этажа! Его творческий почерк. Ну, ладно…
Пакет был тяжеленный – там набралось прокисших арбузных корок за неделю. Я подхватила его, потащила через двор и вывалила прямо на капот кропоткинского жигуля.
Этот жигуль был заложником Кропоткина и расплачивался за все его пакости. Как-то зимой меня научила старая дворница с Красной Пресни – я разбила о лобовое стекло яйцо, оно тут же заледенело, а отскрести его на улице просто невозможно, для этого нужно или за кипятком бежать, или машину в квартиру заносить. Потом, уже весной, я облила жигуль валерьянкой, после чего окрестные коты сделали из него дом свиданий. Запах валерьянки давно выветрился, но машина так благоухала котятиной – подойти было страшно. Если кто не знает – это удивительно тошнотворный и въедливый запах. Один-единственный кот, повадившись метить какой-то угол, делает атмосферу несовместимой с выживанием, а на машине их резвилось штук двести.
Но Кропоткин с тупым упорством кретина продолжал оставлять пакеты с мусором на видном месте.
Расправившись с жигулем, я поспешила домой – укладывать Лягусика.
В подвале было темно. Конечно, проводку я там налаживала сама, и не совсем законно, однако пробки у меня еще ни разу не вылетали…
Я прекрасно вбиваю гвозди, и не только молотком, но даже булыжником, меняю перегоревшие лампочки, могу просверлить дырку в чем угодно и именно там, где нужно, а не на пять сантиметров левее. Мне известна разница между долотом и стамеской, и я никогда не спутаю крестовую отвертку с обычной. Но все свои хозяйственные причиндалы я держу в чемоданчике, а чемоданчик – в дальнем углу погреба. Еще только не хватало, чтобы это добро попало в руки Лягусику и она повредила свои тонкие нежные пальчики!
По моим расчетам, Лягусик уже должна была умыться на ночь и лежать в постельке с дамским романом. А у постельки есть хорошенький ночничок, который какая-то ошалевшая от внезапного богатства дура год назад выкинула на помойку. Что же случилось?
Я ворвалась в подвал и нажала на выключатель. Вспыхнул свет.
– Лясенька, солнышко, это я! – обратилась я к подружке-сестричке.
Тишина была мне ответом.
Да, именно так – тишина была мне ответом. Этих слов сама Яша Квасильева бы не постыдилась.
Так вот, я услышала тишину, и тут же уловила запах. Когда имеешь дело с мусором, то всякий аромат чуть нежнее помоечного уже кажется приемлемым. Но этот будил смутную тревогу. Я читала у Яши Квасильевой, что разлагающийся труп должен пахнуть сладковато, даже приторно, а Яша врать не станет. Так вот, в подвале стоял тяжелый, убойной силы сладкий запах.
– Лягусик, Лягусик! – завопила я.
Молчание было мне ответом.
Я кинулась лихорадочно осматривать наш подвал. В туалете Лягусика нет, в постельке нет… а это что такое?
На полу валялась книжка «Пожар страсти», и кто-то наступил на нее большой грязной кроссовкой…
– Спокойно, Люстра, ша! – сказала я себе. – Что делает в таких обстоятельствах Яша Квасильева? Первым делом она старается отвлечься и вспоминает какую-нибудь длинную семейную историю – скажем, как ее младшая свекровь Нинель Аристарховна во время круиза подралась с пиратами…
У меня вообще никакой свекрови не было, поэтому я отвлеклась на иное. А в самом деле, что лучше – тишина или молчание? Наверно, все-таки ответом должно быть молчание, решила я и подумала, что на ближайшем заседании клуба нужно поставить этот вопрос ребром. Пусть те, у кого память получше, вспомнят, как именно и сколько раз употребляла это выражение бесподобная Яша Квасильева.
Но тут у меня у самой сработала память!
Я постояла немного – если преступник почему-то еще здесь и где-то затаился, следовало дать ему возможность стукнуть меня сзади по голове, как он обычно стукает Яшу. А потом я очнусь, и в моей голове от встряски сразу возникнет общая картина преступления со всеми деталями, включая фальшивую бирюзу и картофельные очистки! Но преступник, очевидно, испугался метлы в моей руке.
Или же он похитил бедного беззащитного Лягусика и давно смылся с добычей!
Но что же тогда воняет разложившимся трупом?
С другой стороны, Лягусик за несколько часов нашей разлуки просто не успела бы дойти до такого состояния… бр-р!
Тут надо опять несколько уклониться от сюжета, Яша Квасильева всегда так делает, и совершить экскурс в область дизайна.
Даже начинающий специалист по интерьеру знает, как горизонтальное и вертикальное членение плоскостей влияет на визуальное восприятие замкнутого пространства. Ритм вертикалей при этом имеет даже большее конструктивное значение, чем ритм горизонталей, которые, кстати, не дают большого простора для творчества. Именно поэтому мы с Лягусиком украсили крошечные подвальные окошечки длинными, от потолка до пола, шторами. То есть, создали впечатление высоты – это раз. И зрительно увеличили окна – это два. Никто бы и не предположил, что края длинных и широких штор лишь чуточку прикрывают оконные косяки. Если не философствовать – то окна выглядят почти нормальными.
Нам посчастливилось отыскать на помойке почти новые бархатные полотнища, имеющие один недостаток – на них вскоре скапливался сантиметровый слой пыли. Но пыль приглушала ядовито-вишневый цвет бархата и придавала ему аристократическую недосказанность.
Так вот, я увидела, что одна из штор чуть вздрагивает.
Значит, я просто пока в упор не вижу трупа, а там несомненно затаился убивший Лягусика преступник!
И я что было силы треснула по шторе палкой от метлы.
Тут началось безумие. Вернее, я даже сразу не поняла, что именно началось, потому что возникший звук был ни на что не похож. Меня мороз по коже продрал, а в глазах зарябило. И черная туча, возникнув вдруг перед моим лицом, загудела, завибрировала и кинулась мне прямо в глаза!
Я замахала метлой, отгоняя полупрозрачное и агрессивное чудовище. И довольно скоро до меня дошло: враг, с которым я сражаюсь, – осиный рой. Но как зловредные насекомые попали к нам в подвал? Что они тут забыли?
Пробившись к окну, я отдернула штору и ловкими движениями метлы погнала оккупанток прочь. Они решительно не желали улетать и норовили просочиться обратно. Тогда я вспомнила про туалетный дезик.
Это сокровище мы тоже подобрали на помойке и, помнится, очень удивились, что какая-то транжира выбросила совершенно полный пузырь. Но удивлялись мы, пока не нажали на пипку. Запах вполне мог конкурировать со слезоточивым газом. Хорошо, что мы опробовали находку на открытом воздухе.
