Дарья Донцова - Добрый доктор Айбандит
– Скажешь тоже… – хихикнул Иван. – Когтями цепляется.
– За бетон? – не успокаивался Степан. – Там небось плита перекрытия, грунтовка и побелка. За что коту когтями зацепиться?
– Не, у нас натяжной потолок, – пояснил Петр, – по периметру железяки стоят, а между ними ткань особая…
Договорить рабочий не успел. С громким воплем «мяуууу» Патрик упал прямехонько в центр длинного стола. Послышался треск, затем звук, который издает воздушный шарик, проткнутый иголкой. На ошалевшего котяру спланировало нечто, напоминающее наволочку. Я удивилась, подняла голову, да так и застыла. Вместо белоснежной гладкой поверхности перед глазами оказалось серое неровное бетонное перекрытие, по которому змеились провода и какие-то трубки.
– У моей бабушки была кошка, – вдруг заговорила Ирина, – она ее обожала. Один раз я прихожу, вижу, Маська на стуле без движения лежит. Погладила ее и поняла: умерла киса. Побежала к бабушке, плачу. Старушка за сердце схватилась и – хлоп! – в обморок упала. Пришлось «Скорую» вызывать. И что получилось? Жива Маська-то оказалась! Мама себе купила новую ушанку, а я ее за кисоньку приняла. Долго мы потом смеялись, только бабушка три месяца икала. Вот как порой случается.
– Потолок лопнул! – занервничал Петр. – Патрик натянутое полотно когтями разодрал!
Людмила повернулась к хозяйке.
– Марина Евгеньевна, дорогая! За каким чертом нам телевидение? Вечно от них одна разруха. Как хорошо без корреспондюг жить! И потолок бы на месте был.
– Мы ничего не трогали, – испугалась Галина, – кот сам туда залез.
Домработница ехидно скривилась, затем показала на меня пальцем.
– Конечно. Наш Патрик воспитанный, тихий. А ваша Фигенция его сначала по дивану валтузила, потом заорала и бедного кота перепугала.
– Спокойствие, только спокойствие! – воскликнула Марина Евгеньевна. – Потолок – чепуха, его можно легко и быстро на место вернуть. Давайте продолжим съемку. Мы профессионалы, нас пустяками не сбить с прямого пути. Главное – готовый продукт. Картинка. Ну, начали! Джина, деточка, вернись в кадр…
– Святая… – прошептала Галина, складывая ладони домиком. – Мариночка Евгеньевна, вы лучшая! Вам надо памятник поставить!
– В виде телевизора, – пробормотала Людмила.
– Ну уж нет, дорогушенька, – пропела актриса, – лучше я пока без надгробного камня обойдусь. У меня столько предложений от продюсеров. И Джину надо на ноги ставить. Внучка без бабушки ничего не может. Правда, кошечка?
Девочка закивала. Марина Евгеньевна раскрыла объятия.
– Иди сюда, бабуля тебя поцелует.
Джина приблизилась к даме. Актриса нежно обняла внучку, прикоснулась губами к ее щеке и на секунду закрыла глаза. Сцена «Бабушка, обожающая Джину» была сыграна безупречно. Я даже могла бы поверить в искренность чувств ее участниц, если бы не один штришок: Джина, плотно притиснутая к Марине Евгеньевне плечами, постаралась как можно дальше отодвинуться от нее в области груди и живота.
– Надо лампочку заменить, – сказал Ваня, поднимая софит, – перерыв пятнадцать минут.
– Люда, подай гостям чаю, – засуетилась Марина Евгеньевна, – а мы с Джиной пока макияж поправим. Пойдем, солнышко.
– Ирка, помоги нашей героине, – распорядилась Галина.
Но Волкова замахала руками:
– Нет-нет, спасибо, мы сами.
Людмила скорчила гримасу и исчезла в зоне кухни, режиссер со сценаристом сели к столу, а я опять пошла в туалет. На сей раз в коридоре мне никто не встретился, я миновала небольшой холл и услышала резкий голос хозяйки, долетавший из-за плохо прикрытой двери, судя по всему ведущей в одну из жилых комнат. И сейчас в тоне Марины не было и намека на мармеладность.
– Тебе сто раз говорили, что в доме пользуются лишь тем парфюмом, который разрешаю я! Я иду на расходы, дарю дворне очень дорогие духи, потому что меня тошнит от дешевок, а ты опять опрыскалась не моей любимой «Гортензией», а дерьмом!
– Это дезодорант, – тихо ответила Джина, – простите.
– В доме будет так, как я хочу, не иначе! – окончательно потеряла самообладание «добрая» бабушка. – И что это было? Я обнимаю внучку, а она отодвигается! Ты не поняла, что делать надо? Хочешь скандала?
– Простите, от вас пахло «Гортензией», – начала оправдываться внучка, – а у меня на нее аллергия. Я просто боялась задохнуться.
– Тебе обещана главная роль в сериале, – неожиданно нежно пропела хозяйка дома, – съемки начнутся будущей весной, двести пятьдесят серий, ты станешь звездой.
– Вроде так, – согласилась Джина.
– Запомни, деточка, – процедила Марина Евгеньевна, – еще разочек посмеешь от меня отодвинуться или заноешь, что от моего любимого аромата тебя крючит, никакого сериала не будет. То есть кино снимут, но без тебя.
– Пожалуйста, не надо! – явно испугалась Джина. – Простите!
– Я знаю, что ты меня терпеть не можешь, – отчеканила бабушка, – понимаю, какие мысли в твоей хорошенькой головке крутятся: «Я красавица, гениальная актриса, а должна быть на вторых ролях у старухи».
– Нет! – пискнула Джина.
– Да! – перебила ее Марина Евгеньевна. – Заруби себе на носу: самое главное – работа! Прежде всего съемки в шоу «Бабуля», остальное долой. Мне плевать на твое ко мне отношение. Если ты прекрасно с делом справляешься и моим требованиям подчиняешься – роль в сериале твоя. Пользуешься дерьмовыми духами и позволяешь себе в присутствии телеидиотов от меня шарахаться – прощайся с надеждами на кинокарьеру. Я добрая, я тебя предупредила. Один раз. Второго не будет.
– Эй, Облигация! – раздался голос Галины. – Ты чего тут стоишь?
Я обернулась.
– Ногу подвернула.
– Лучше б тебе язык вывихнуть, – не замедлила с замечанием режиссер. – Заорала, напугала кота, теперь вот на перерыв время тратим. Иди в гостиную, прочитай мои вопросы и подумай, с какой интонацией будешь их Волковой задавать.
Глава 10
Из дома Марины Евгеньевны съемочная группа уехала после полудня. Я добралась вместе с коллективом до здания БТВ-продакшн, пересела в свою «букашку» и позвонила Максу. Конечно, доложила мужу, как прошел денек, а главное, высказала ему все, что думаю об идее выдать меня за корреспондента.
– Совсем тебе не дали возможности пообщаться с Мариной Евгеньевной? – удивился муж.
– Даже крохотного вопросика от себя нельзя задать! – злилась я. – У них написано два сценария, и большую часть времени Галина с Леонидом выясняли, по какому из них следует работать. Я – говорящая голова Офигеция-Эрекция-Индульгенция.
– Кто? – не понял Макс.
– Потом объясню, – пообещала я. – Ладно, теперь о другом. В доме Волковой совершенно неожиданно я познакомилась с некой Розой Алахвердовой, владелицей оранжереи «Экзот», и дала ей свою визитку. Ту, где просто написано «Евлампия Романова» и указан телефон. Роза перезвонила мне пять минут назад, мы договорились о встрече через полчаса. Похоже, Волковы здорово обидели ее, и бизнесвумен хочет одной газетой двух мух прихлопнуть: насплетничать представительнице прессы про Марину Евгеньевну и получить за информацию деньги. Сколько я могу ей предложить?
– Действуй по обстоятельствам, но в разумных пределах, – ответил Макс. – Все-таки в идее превратить тебя в журналистку было рациональное зерно. Иначе как бы ты столкнулась с этой Алахвердовой?
Я лишь улыбнулась. Потом попрощалась с мужем, завела «букашку» и порулила в кафе.
Едва мы сели за столик, как Роза практично осведомилась:
– Сколько заплатите?
– А сколько вы хотите? – задала я встречный вопрос. – И за что, собственно?
– За суперинфу, которая вас лучшим репортером года сделает, – пообещала собеседница.
Минут пять мы отчаянно торговались (кстати, в таком важном деле обошлись без свойского тона, беседовали на «вы»), но в конце концов достигли консенсуса.
– Начинайте, – велела я, незаметно включая в кармане диктофон.
– Деньги вперед, – не дрогнула Алахвердова.
– Не ношу при себе больших сумм, – парировала я. – Давайте поболтаем, потом я получу купюры из банкомата.
– Нет, – уперлась Роза, – ступайте к метро, там отделение банка есть. Принесете бабло, тогда я все и выложу.
Мы опять поспорили и снова договорились. Решили, что я дам Алахвердовой задаток, а та выдаст немного информации. Если сведения покажутся мне достойными внимания, полностью я услышу их, вручив ей всю затребованную сумму.
Алахвердова с нежностью пересчитала полученные ассигнации, аккуратно убрала их в кошелек и вдруг спросила:
– Вот чего не пойму – почему журналисты не поинтересуются, кем они десять лет назад были?
– Кто? – не поняла я.
– Волковы, – уточнила бизнесвумен. – Пресса только о них сегодняшних пишет. А что раньше-то было? Вот оно, самое главное!
– Поясните, пожалуйста, свою мысль, – попросила я.
Алахвердова поманила официантку, заказала себе чаю с пирожными и, наконец, разоткровенничалась.
