Людмила Милевская - Цветущий бизнес
Чуть дальше были и дачи, но совсем не те, которыми я любовалась накануне, а значительно проще и скромней. И что удивительно, с той “заговоренной” трассы я без всякого труда возвращалась к воротам портнихи, о чем вчера и мечтать не могла.
“Нет, так дело не пойдет, — подумала я после очередного “заезда”. — Какой смысл путешествовать по всем правилам дорожного движения? Эти маршруты теперь я знаю наизусть, и все они ведут на уже обрыднувшую трассу. Надо нарушать.”
И я начала нарушать. Не было на моем пути ни одного дорожного знака, которому бы я подчинилась. Где проезд запрещен, туда и направляла “Хонду”, где одностороннее движение, там и пристраивалась вторым рядом против потока машин. Казалось, что я проехала через весь город и должна бы очутиться в стороне совершенно противоположной от той злополучной трассы, каково же было мое удивление, когда вновь замелькали знакомые забегаловки, кафе и ресторанчики. Просто рок какой-то.
Я едва не заплакала от досады. Пришлось остановиться и дотошно расспросить местное население. Мне объяснили, что город буквально окружен дачами и садовыми участками, а на мои описания только разводили руками:
— Такого здесь пруд пруди.
От ярости во мне проснулось чувство голода. Выбрав ресторанчик поприличней, я припарковала автомобиль и уже собралась зайти пообедать, но вдруг услышала за своей спиной:
— Соня! Соня!
Оглянувшись, обмерла: отпаднейшие высокие сапоги белого цвета стремительно двигали на меня кожаный белый плащ потрясной элегантности. Весь этот шик венчала белая широкополая шляпа с черной велюровой лентой. И все это не на мне. Вот так получают инфаркты!
Раздраженная пошлостью роскоши, я хотела удалиться со всем возможным достоинством, но не успела сделать и двух шагов.
— Соня! Ну Соня! — вновь раздалось у меня за спиной. В голосе уже слышалась нетерпеливая досада.
Оглянувшись вторично, я наткнулась на те же сапоги, шляпу и плащ, только на этот раз среди них я обнаружила свою давнюю подругу Власову Татьяну. Кто знал ее юной, тот поймет мое удивление.
— Тата, глаза видят, а разум не верит. Неужели это ты? — воскликнула я, вновь совершая взглядом “вояж” по сапогам, плащу и шляпе.
— Неужели я так изменилась, — с легкой обидой ответила Тата, подставляя щеку для традиционного поцелуя.
— Ты в прекрасной форме и не изменилась совсем. Такая же, как и двадцать лет назад!
Тата, видимо, сочла, что последние слова некстати. Ее наряд был юн и выглядел не старше двадцати пяти, и она всей душой желала ему соответствовать.
— Не так громко, — затравленно озираясь, прошептала она. — Нас могут услышать.
Действительно, мое высказывание как громом поразило трех молодых грузинов, направляющихся в ресторан закусить шашлыками. Они глаз оторвать не могли от моей Таты, старательно выражая взглядами мысль, что женщина без любви, как рыба без воды. Теперь же, после моей ностальгической фразы, в их глазах легко читалось, что они имели ввиду исключительно свежую рыбу.
Тата заметила метаморфозу, и тень досады опустилась на ее ухоженное личико.
— Пойдем отсюда, — пропела она капризным голоском, поспешно увлекая меня за собой. — Здесь неподалеку есть прекрасное местечко. Нам надо столько друг другу сказать.
“Ах ты старая кокетка, — подумала я. — Лучше скажи, как тебе удалось сохраниться лучше меня?”
Вслух, естественно, пришлось произнести совсем другое.
— Видишь эту “Хонду”? — спросила я, тыча пальцем в автомобиль Катерины. — Я уже раз теряла ее; не хотелось бы повторяться.
— Нет проблем, — махнула холеной ручкой Тата. — У меня водитель. Он поедет за нами, а я буду показывать тебе дорогу.
И она кому-то дала знак. Я оглянулась, и расстроилась окончательно: роскошный черный “Бентли” стоял у обочины. Не было никаких причин считать, что у него есть хозяева кроме Таты. Нет, я женщина с достатком и вовсе не позавидовала. Просто всегда хотелось быть оригинальной, а как тут будешь, когда все, кому не лень блещут достатком не хуже меня.
Мы поехали: я и Тата на “Хонде”, “Бентли” за нами. Тата трещала без умолку. Мы не виделись почти двадцать лет, а теперь ей захотелось знать все сразу: и про меня, и про Нелли, и про Марусю…
В меру сил я, конечно, старалась удовлетворять ее любопытство, но было обидно, что в когда-то скромной и тихой девушке за каких-нибудь двадцать лет накопилось столько эгоизма. И кто только взрастил его? Неужели муж? Да нет, одному мужчине здесь не справиться. Видимо постарались многие.
— Тата, я тоже хочу кое-что знать! — в конце концов возмутилась я после очередного вопроса. — Куда ты пропала? Где живешь? И есть ли у тебя дети?
Про мужа я тактично упоминать не стала, поскольку трудно предположить, что Тата способна самостоятельно добиться таких успехов, как белый плащ и черный “Бентли”.
— Живу в Ростове, — принялась загибать пальчики Тата. — Муж очень важная персона, а я здесь в числе первых дам. Очень хорошо, что мы встретились. Введу тебя в местное общество. Ох и развлечемся!
— Не надо, — воспротивилась я. — Вчера уже развлекалась в местном обществе, до сих пор протрезветь не могу.
Тата надула губки.
— Что за общество? — спросила она. — Я имею ввиду элиту.
— С ней, с элитой, и развлекалась. Если хочешь знать, меня спаивали сразу два профессора медицины. Небезуспешно.
— Два профессора? Не смеши. Тоже нашла элиту. Это рвань, обслуга. Я познакомлю тебя с достойными людьми.
— С ворами что ли? — спросила я, вспомнив, что нахожусь в Ростове.
— Почему с ворами? — обиделась Тата. — С друзьями мужа и моими друзьями. Кстати, нам сюда. Тормозни у первой колонны.
Мы подъехали к занятному зданию, выполненному в эклектическом стиле. Холодная готика здесь соединилась с жаркими арабесками, тяжелый классицизм сочетался с игривым рококо, и все это стремилось смахивать на уже родной Евродизайн. Впечатление усиливала громадная вывеска “Клуб три кота”.
— Здесь собирается весь цвет, — просветила меня Тата, элегантно хлопнув дверцей “Хонды”. — Придерживаются в основном “америкэн уэй оф лайф” — сказала она и зачем-то перевела: — Американский образ жизни, — словно забыла, что мы вместе учились в спецшколе с английским уклоном.
Я присвистнула. А что тут скажешь?
Изнутри клуб поразил меня не меньше, чем снаружи. Отупляющая роскошь соседствовала с вопиющей безвкусицей. Бассейны, фонтаны, водопады, хвостатые павлины, золоченые камины, — все говорило о том, что фантазия изобилия имеет предел, в отличие от нищеты, чьи страдания безграничны.
Я бегло изучила людей, сидящих за столиками, и остановилась на белокожем брюнете в очень дорогом костюме. В отличие от других у него было выражение лица.
— Это Макс, хозяин клуба, — сходу начала вводить меня в свет Тата.
— Макс это кличка? — осведомилась я.
— Почему? Имя. Максим.
Мы уселись поближе к павлину и принялись изучать меню. Должна сказать, я не ожидала такого выбора. Русская белужья икра, копченая севрюга, телячьи почки с беконом, фасолью и рассыпчатым вареным картофелем; мои любимые котлеты из молодого барашка с овощами, спаржа с соусом по-бернски, клубника в кирше, клецки с утиными лапками. А закуски: грибы по-восточному, лосось в тесте под соусом с красной смородиной. Даже устрицы вареные с икрой, и макароны под соусом из чернил осьминога. О спиртных напитках я уже и не говорю.
— И что, это все можно съесть прямо сейчас? — изумилась я.
— Кое-что, конечно, придется подождать, — пояснила Тата, — а в общем-то перекусим. Выбирай.
— Полагаюсь на твой вкус.
Тата жестом позвала официанта, тактично застывшего на приличном расстоянии, и сделала заказ из невообразимого количества блюд. Мне стало интересно, кто будет платить.
— Здесь есть все, чего ни пожелаешь, — шепнула она, усиленно строя глазки какому-то бритому налысо мужчине, обедающему в дорогом… спортивном костюме. — Даже трудно вообразить, чего здесь нет.
Не прекращая работать мощными челюстями, бритоголовый придавил ее своим тяжелым взглядом и не отпускал. Глядя на него, как кролик на удава, Тата продолжала меня просвещать:
— Сауна здесь великолепная… Лысого видишь? Четверть черноморского побережья принадлежит ему и половина магазинов Ростова… Косметический кабинет здесь тоже отпадный, и бассейн с морской водой, а спортивный зал с новейшими тренажерами, просто блеск, лысый только здесь оздоравливается, кстати, у местного массажиста руки волшебные.
— Чудесно, после обеда, кроме лысого, нам все это понадобится, — бросила я, отдавая внимание первому блюду, появившемуся на нашем столе.
В тот же миг Тата дивным образом вырвалась из-под взгляда своего лысого и налегла на еду. Мне лишь оставалось дивиться как ее тонкой талии удается сосуществовать с таким сумасшедшим аппетитом.
Минут десять стояло молчание. Не знаю, что мешало трещать Тате, но мне мешала не только вкусная пища. У меня были мысли. Две основные: чертов дом и герани; и множество посторонних. Посторонние мысли были чисто философского плана: о жизни вообще и светской жизни в частности.
