Елена Логунова - Суперклей для разбитого сердца
Я подперла щеку кулаком, изобразила на лице доброжелательный интерес и приготовилась слушать.
Максим Смеловский большой любитель трагических монологов. Его хлебом не корми, дай только расписать в самых черных красках какое-нибудь невинное событие! Легкая головная боль для Макса – предвестник мучительной смерти, задержка заработной платы – начало конца света, а отдавленная в трамвае мозоль – доказательство непоправимого упадка уровня общественной культуры. Своими причитаниями мизантроп Максим не раздражает только одного человека – мою мамулю, которая постоянно зовет его к себе в соавторы и заодно – в зятья. Я категорически против! Не потому, что Максик мне не нравится. Нравится! Именно поэтому я не хочу убить его сковородкой в первое же утро нашего супружества, когда он скорчит трагическую физиономию над пригоревшим омлетом.
Мы с Максом старые друзья-приятели, вместе учились в педагогическом. В те стародавние времена Максимка был идеалистом и романтиком, поэтому по окончании вуза он с радостной готовностью пошел работать в школу, где целый учебный год сеял разумное, доброе, вечное. В той же борозде Макс похоронил свои иллюзии, сделавшись за непродолжительный период времени между первым звонком и последним удивительно желчным и язвительным типом. Поработав в так называемом «классе коррекции» – подразделении отборных хулиганов и двоечников, – Макс пришел к выводу, что преподавать русский язык и литературу в средней школе должны исключительно морские пехотинцы и смелые парни, окончившие цирковое училище по классу «Дрессура диких животных». Через пару лет, проведенных в поисках наилучшего места применения своих способностей, Максим пристроился на телевидение, где и процветает, получая стабильную зарплату и купаясь в зрительских симпатиях. Что нисколько не мешает ему обильно плакаться в каждую встречную жилетку на манер безутешной Царевны Несмеяны.
– Ну, рассказывай! – разрешила я.
Макс только того и ждал. Вскоре я уяснила, в чем причина его дежурных страданий. Оказалось, что жизнь приятелю страшно омрачает предстоящая запись телепрограммы с той самой вокальной группой, название которой мы безрезультатно разгадывали всем коллективом «МБС».
Нынче вечером Максу – и мне вместе с ним – предстояло провести два часа в компании с парнями из популярной группы «Смывки».
Популярным коллектив был не у самого Макса, а у подрастающего поколения в возрасте «до шестнадцати». Девчушки-фанатки в маечках с портретами кумиров уже разбили лагерь на ближних подступах к телекомпании, взяв здание в плотное кольцо. Чтобы выйти из офиса на перерыв, Максим вынужден была прорывать осаду, и сразу после полдника ему предстояло повторить этот воинский подвиг. Приятель специально для этого купил в ближайшем магазине игрушек водяной пистолет и уже заправил его недопитой пепси-колой. Теперь Макс с подозрительным прищуром рассматривал близкий плакат, который зазывал горожан на концерт группы «Смывки», представляющей свой мега-супер-пупер-популярный альбом «Полный отстой». Приятель явно раздумывал, не испытать ли боевой пепсимет на нарисованных физиономиях. Надо бы попросить Максиковых коллег проследить, чтобы эмоциональный ведущий разоружился перед входом в студию прямого эфира. Иначе замочит он гастролеров во всех смыслах!
– Спасибо, что выслушала! – печально поблагодарил меня Максим, закончив исповедь, и вытянул из кармана просторных летних штанов тонкую книжечку. – Прими в знак благодарности. Почитай, пригодится.
Брошюрку под названием «Системы отопления, водоснабжения и канализации» он походя прихватил с книжного развала в соседнем парке. Изучая раздел, целиком и полностью посвященный проблемам ассенизации и утилизации отходов человеческой жизнедеятельности, Макс ногтем подчеркивал в тексте специфические термины, которые могли пригодиться ему в ходе грядущего обсуждения со «Смывками» их отстойного альбома.
Я лениво рассмотрела цветную картинку на обложке книжицы. Огненно-рыжий юноша в алой косоворотке, вероятно, олицетворял собой укрощенное отопительными системами пламя, а облаченная в струящееся синее платье девица с голубыми волосами красавицы Мальвины символизировала водоснабжение. От идеи аллегорически изобразить канализацию художник почему-то отказался.
– Третий лишний! – озвучила я это свое соображение.
– Кстати, о лишних! – слабо трепыхнулся Макс. – Ты в курсе, что Кеша запретил пускать тебя в студию? Он считает, что ты непоправимо испортила нам репутацию. Ты у нас теперь персона нон грата.
Я обиделась. Кеша – это тот самый неврастеник-режиссер, чье чувство прекрасного оскорбила лямка актрисулиного лифчика. Сам спровоцировал скандал, а на меня валит!
– Ваш режиссер с попугайским именем – просто дурак! – грубо сказала я. – Честно говоря, я к вам на передачу не просилась, с радостью обошлась бы без сомнительного удовольствия созерцать фрагменты чужого белья, но раз меня не велено пускать, это в корне меняет дело! Я непременно пролезу в студию, сяду в первом ряду и буду скандировать: «Ке-ша! Попка – дурак!»
– Я не возражаю, – Макс хищно улыбнулся. – Мне будет даже приятно, если кто-нибудь наконец умоет нашего зазнайку!
Я понятливо кивнула и хихикнула. Великий телеведущий Максим Смеловский и великий телережиссер Иннокентий Пальцев скрыто враждуют. Во-первых, у них совершенно разное представление о шедевральном телевизионном продукте, во-вторых, оба хотят мировой славы еще при жизни. Моя скандальная статья о лифчик-шоу скомпрометировала режиссера Кешу, но добавила известности Максу, так что он должен быть мне благодарен. Кстати, надо будет как-нибудь это использовать…
Я оценивающе посмотрела на приятеля, прикидывая, какую корысть могу извлечь из его чувства признательности. Под моим взглядом Макс заерзал в кресле. Я подумала, что он нервничает, но Максим всего лишь подвинулся, чтобы достать пакет, помещавшийся у него за спиной:
– Держи, тут твой вечерний маскировочный наряд!
Я взяла пакет, заглянула в него и увидела нечто, похожее на шкурку безобразно заросшей каракулевой овцы.
– Это парик, – развеял мое недоумение Макс. – Одолжил его в нашей костюмерной.
Я просунула указательный палец в одну из тугих иссиня-черных спиралей и подергала ее. Круто завитые локоны держали форму почти так же хорошо, как диванные пружины.
– Я буду похожа на Суламифь, – пробормотала я, но все-таки напялила на голову парик и начертала в воздухе пальцем шестиконечную звезду Давида.
– Очень мило, – похвалил Макс. – Теперь намажь свое загорелое лицо белилами – флакончик там же, в пакете, нашел его в нашей гримерке. Отлично! А теперь последнее, но немаловажное: надень, пожалуйста, этот милый халатик.
– Милый? – усомнилась я, развернув длиннополый лапсердак из отбеленной бязи.
Единственным украшением посконного одеяния служили деревянные пуговицы, формой и размером напоминающие тартинки с неровно обкусанными краями.
– Я позаимствовал его у нашей уборщицы, – невозмутимо сообщил Макс. – Тебе не нравится? Фасончик немного аксетичен, но вполне сойдет за «от кутюр», потому что натуральные экологически чистые материалы сейчас в моде. А главное, эта белая ряса закрывает твои выдающиеся ноги! Теперь тебя и родная мама не узнает.
Я достала пудреницу, по частям придирчиво рассмотрела свое отражение в маленькое зеркальце и нашла, что родная мама не просто не узнает меня: она, чего доброго, примет меня за свою кошмарную музу! Бледная, как рыбье брюхо, с наэлектризованными черными космами и в похожем на саван балахоне я выглядела просто отпадно! Чтобы соответствовать пугающему имиджу «Смерть с косой», мне достаточно было заплести волосы. Можно было ожидать, что в студии вокруг меня образуется полоса отчуждения.
– У нас еще полчаса до старта, – сообщил Максим, посмотрев на ручной хронометр. – Ты что-нибудь съешь?
– Таблеточку валерианочки, пожалуй, – ответила я.
Собственное стремительное превращение в Бабу Ягу меня огорчило. Как же легко, оказывается, потерять всякую женскую привлекательность! Я немедленно дала себе слово завтра же сходить в парикмахерскую, посетить солярий и обновить маникюр. Нет, лучше сегодня же, сразу после телешоу!
– Может, по пятьдесят капель? – предложил Максим, внимательно наблюдающий за моими переживаниями. – У тебя, наверное, после вчерашнего головушка болит?
Я непонятливо уставилась на него.
– Разве ты вчера не напилась, как свинка? – осторожно спросил Макс.
– С чего ты взял?! – оскорбилась я.
Я крайне редко употребляю алкогольные напитки в количествах, способных ощутимо повлиять на мое настроение и самочувствие. По правде говоря, мне много не надо: от одного-единственного бокала вина у меня катастрофически подкашиваются и ноги, и нравственные устои. И Макс, мой давний ухажер, знает об этом лучше других! Сколько раз на студенческих вечеринках он коварно пытался подлить мне в кофе порцию рома, которой хватило бы для полного кайфа старому пирату.
