Наталья Александрова - Карамельные неприятности
С этими словами она вывернула карманы шубки.
Один карман был пуст, из второго выпал какой-то скомканный билетик.
Приемщица потянулась к нему, чтобы выбросить в мусорку, но Леня опередил ее и сунул смятую бумажку к себе в карман.
Химчистка находилась в крупном торговом центре, так что, выйдя оттуда, Леня с Александрой оказались в холле, куда выходили двери магазинов. В дальнем углу стояло несколько столиков и аппетитно пахло кофе.
– Не соблазнитесь? – пропел Леня, указывая в ту сторону. – Вы сегодня славно потрудились, пора и передохнуть… А то все работаете и работаете, с лица вон даже побледнели.
Совершенно неожиданно Александра согласилась.
– Ну, задавайте свои вопросы, – вздохнула она, отломив ложечкой кусок воздушного пирожного, – знаю, что задаром ничего не бывает, даже кофе задаром не нальют.
– Да, несладкая у вас жизнь, – посочувствовал Леня, – однако же все-таки не так плохо, как с хозяйкой вашей…
Александра презрительно скривилась, потом помолчала, задумавшись, даже ложку бросила.
– Вы правы, – неожиданно сказала она совершенно другим голосом, – человека убили, а я все о пустяках печалюсь. То есть, конечно, не пустяки – двадцать две тысячи-то, но…
– Понимаю вас, – кивнул Леня, – так что если уж решились, то давайте подробнее: что случилось, где хозяйку убили, кто нашел, что милиция говорит – кого подозревают и так далее…
– Да не хозяйка она мне вовсе. – Александра вновь схватила ложку и вонзила ее в многострадальное пирожное. – Слово это терпеть не могу! Подруга она мне, вот кто! И даже не подруга, а одноклассница… раньше в одном классе мы учились! Не дружили, потому что я отличница была, все над книжками корпела, а Ритка – вечная троечница, только о мальчишках да о своей внешности думала! Я школу с серебряной медалью окончила, в институт поступила, а она пошла в продавщицы. Я институт окончила, распределили меня на оборонное предприятие, а Ритка с горем пополам окончила курсы барменов и встала за стойку в кафешке небольшой. А потом жизнь нас разметала, я десять лет на своем предприятии отработала верой и правдой, а после перестройки нас всех сократили. Там не стали разбираться, кто умный, кто глупый, кто ленивый…
– Вы ближе к делу, – деликатно посоветовал Леня.
– Да… Ну, иду я как-то с рынка как раз мимо этого дома, а тут машина останавливается, и выходит Ритка. Она меня первая узнала, я бы вообще мимо проскочила. Она такая дама шикарная, я долго ее узнать не могла, а потом смотрю – Ритка Широкова. Ну, то да се, обменялись телефонами, через неделю она звонит и предлагает к ней в домработницы идти. Я вначале отказалась, а деньги-то нужны, вот и пошла. Подумать только: серебряная медаль, красный диплом – и для чего? Чтобы их джакузи вылизывать?
– Ихнюю, – поправил Леня, – или ейную. Так будет правильнее. Из образа не выйдете.
– Вы о чем? – с искренним недоумением спросила Александра.
– А вы о чем? – рявкнул Леня. – Думаете, у меня есть время на ваш вечер воспоминаний? Что вы мне голову морочите, отвечайте по существу! А еще на оборонном предприятии работали!
– Убили ее три дня назад, – обиженно заговорила Александра, – муж поздно вечером домой пришел, а она мертвая лежит.
– От чего умерла?
– Милиция говорит, что удушили ее. На шее синяки вот такие, лицо все синее. Муж ее уж на что мужчина крепкий, а даже мне жаловался – вид, говорит, жуткий, лица не узнать, глаза выпучены, язык вывален, он как увидел – сам едва копыта не отбросил. А еще перед этим побили, но не сильно, не до смерти. Вроде говорят, грабители это были, потому что в доме все перевернуто.
– Много чего взяли? – поинтересовался Маркиз.
– Да ничего не взяли! У Маргариты одних шуб пять штук, да еще цацки кое-какие, все оставили.
– Значит, не грабители это были? Кто еще – может, муж? А вас милиция не подозревала?
– Да мне-то с чего ее душить? – встрепенулась Александра. – С какого перепугу? И к тому же, когда я в тот день уходила, Маргарита со мной на лестнице разговаривала, консьержка ее видела.
– Алиби у вас, значит, – заулыбался Леня, – это хорошо.
– У мужа тоже алиби, – Александра поджала губы, – на каком-то приеме он был целый вечер, милиция в курсе.
«Да уж знаю я про алиби», – подумал Леня.
– А вот скажите честно, как говорится, не для протокола, мог теоретически муж ее убить? Из ревности, к примеру?
– Из ревности? – Александра рассмеялась, и от этого неожиданно похорошела.
То есть не то чтобы похорошела, но стало не так противно на нее смотреть.
– Там о ревности и речи не шло. Мне Рита сама рассказывала, что они с мужем живут каждый сам по себе, у него полно девиц, ей это по барабану, у нее своя жизнь.
– Ну, может, он разводиться не хотел, чтобы деньгами не делиться? Чтобы жена львиную долю не оттяпала при разводе?
– Да какие деньги! – Александра махнула рукой. – Рита говорила, что нет у него никаких денег. Фирмочка – так себе, дохода никакого не приносит. Она его так и обзывала – бизнесмен хренов.
– А она вообще чем занималась? Дома сидела?
– Дома она как раз не сидела, это точно. Но и не работала – в смысле на службу не ходила. Но все время куда-то уезжала. И не то чтобы в салон красоты или в солярий… То есть это тоже было. Но ведь сразу отличишь по разговору, человек по делу встретиться собирается или так просто, для удовольствия.
– Точно… Так что у нее за дела были?
– Вот про это я не знаю, – открестилась Александра, – врать не буду. Кое-какие денежки у нее, конечно, водились, но небольшие. Это по сравнению со мной они богачами казались. А зарплату мою все время задерживали.
«Стало быть, убивать ее мужу было совершенно незачем, – задумался Маркиз, – а тогда за каким бесом Окунь себе алиби обеспечивал? Странно все это».
– Так, – протянул он, – тогда давайте по минутам тот вечер распишем. Куда она ходила, что делала.
– Ну, пришла она в три часа из фитнес-клуба. Сказала, что перекусила в кафе и обедать не будет. Мне-то что? Мне еще и лучше, с готовкой не заморачиваться. Пока я с уборкой возилась, кто-то ей позвонил, она так послушала, в лице переменилась, потом сама звонить стала, любовнику.
– Кому? – поразился Леня. – У нее любовник был?
– А как же! – невозмутимо ответила Александра. – Все как у людей!
– А говорите, что муж не мог ее из ревности убить…
Александра поглядела на Леню очень красноречиво.
– Да ему начхать было на ее любовников! А может, он не знал, потому что домой, к примеру, она никого не приводила, уж чего не было, того не было.
– Ну, вы прямо как отдел кадров! Может, знаете, и кто такой был любовник?
– А как же! Евсюков Сергей Николаевич, Ритиного мужа компаньон, одна фирма у них на двоих.
– Домработницы всегда все знают, – вздохнул Маркиз, – что дальше было?
– Ну, поговорила она с ним, вызвала на свидание, куда не знаю, не расслышала. Причем он вроде не хотел, а она с угрозой так говорит – приходи, мол, очень нужно. Договорились они около пяти. Потом я домой пошла, а утром прихожу – тут милиция шурует вовсю. И консьержка говорит, что в квартиру никто не входил. Муж вечером пришел часов в десять – она уж холодная. Еще вопросы есть?
– Этот, любовник, какой из себя? – деловито поинтересовался Маркиз. – Блондин, брюнет?
– Блондин, высокий, худощавый, Ритке еще со школы блондины нравились. А муж у нее совсем не такой, я еще удивилась.
– Ну ладно, спасибо вам за приятную беседу. – Леня сунул руку за деньгами, но вытащил бумажку, которая была в кармане норкового пальто Маргариты Михайловны.
Бумажка оказалась билетом в мемориальный музей-квартиру писателя Панаева. Леня очень удивился, что в городе есть такой музей, и отметил, что дата на билете стоит двадцать девятое марта, то есть именно в тот день, вернее, вечер, была убита хозяйка пальто. Стало быть, она назначила своему любовнику встречу в музее. Оригинальное местечко для любовных свиданий, нечего сказать!
Придется ехать сейчас в музей, посмотреть там все на месте, заодно и культурный уровень свой повысить.
Леня поднял глаза. Перед ним на стене дома висела мраморная мемориальная доска, которая гласила, что в этом доме с тысяча восемьсот пятьдесят восьмого по тысяча восемьсот шестьдесят первый год жил и работал известный писатель-демократ Панаев.
Маркиз толкнул тяжелую, отделанную позеленевшей от времени бронзой дверь и вошел внутрь.
Прямо напротив входа красовалось чучело медведя с подносом в лапах. Чучело было все в проплешинах и потертостях, оно приветливо скалило желтые зубы, как будто медведь гостеприимно улыбался немногочисленным посетителям литературного музея.
На бронзовом подносе, где прежде гости писателя-демократа оставляли свои визитные карточки, красовалась картонка с часами работы музея (с двенадцати до шести, выходной вторник) и строгим предупреждением не мусорить в музее-квартире и не трогать руками экспонаты.
